Элли поняла, что ей представился шанс.
— Ну, если ты не против, я скажу: судя по виду, у тебя дела идут получше, чем у некоторых.
— Ты, наверное, имеешь в виду мою шикарную прическу, — сказал Роган, погладив свою блестящую лысую голову. — Тринадцать баксов в «Астор Плейс».
— Очень мило. Но я об одежде. Прости, я замечаю такие вещи.
— Это просто хороший вкус.
Элли промолчала.
— Продолжай, — мотнул головой Роган. — Спрашивай.
— Я не понимаю, о чем ты. — Она вбила еще одно имя и нажала «ввод».
— Я тебя не виню. Тебе интересно. Ты хочешь знать, как мне удается иметь такой гардероб, время от времени выкуривать приличную сигару, водить хорошую машину. Даже начинающий следак ухватился бы за это.
Элли была, видимо, не так любопытна, как ей казалось. Два дня назад на 31-й улице она видела, как Роган курил сигару, но даже не задумалась о ее стоимости. И она никогда не видела Рогана в его собственной машине.
— Извини, — сказала она. — Я не собиралась соваться в чужие дела.
— Это лишь значит, ты будешь довольствоваться собственными домыслами. Кому нужен продажный напарник?
— Я не это имела в виду…
— Или напарник, торгующий наркотой. А может, он заключает слишком много пари? Когда у парня есть лишние деньги, наверняка он в чем-то замазан. Разве не так?
Округлив глаза, Элли застыла с полным ртом ореховой пасты. Роган пристально смотрел на нее. На них глядели и другие детективы. Элли понятия не имела, что ей сказать.
Затем Роган хлопнул в ладоши и рассмеялся. Над ней, а не над разговором.
— О боже, пусть кто-нибудь это сфотографирует!
Другие детективы тоже развеселились.
— Полгода назад он то же самое говорил мне. — Голос принадлежал Джону Шеннону, сидевшему спиной к Элли и лицом к своему напарнику. Шеннон-то и здоровался с ней поди всего разок несколько дней назад, хмуро буркнув: «Привет». — Он всех нас так испытывает. Добро пожаловать в клуб, Хэтчер.
Когда веселье улеглось, Элли наклонилась к Рогану.
— Спасибо. Меня приняли в клуб.
— Извини. Не смог удержаться. Каждый раз срабатывает. Послушай, ничего такого в этом нет. Несколько лет назад умерла моя бабушка. Незадолго до смерти она вышла замуж за мужика, который пел «Только между нами». — Роган промурлыкал несколько нот, и Элли тут же узнала мелодию. — В общем, она оставила каждому из нас понемногу деньжат. Конечно, в таких местах, как «Пульс», на них не погуляешь, но, знаешь, правильно разместив их, я могу иногда кое-что себе позволить.
— Объяснять необязательно.
Элли не собиралась обвинять в чем-то Рогана, но все равно была признательна ему за разъяснение.
— Как я уже говорил, в Нью-Йорке все относительно. Но три тысячи баксов за вечеринку — от этого охренеть можно.
— У тебя есть предположения, что за идиоты вчера пустили на ветер столько денег?
— Инвестиционные банкиры. Специалисты по развитию бизнеса. Некоторые из них наверняка недоплачивали акционерам и облапошивали клиентов. Пока у меня есть три корпоративные карты.
— Среди них нет сутенеров? Насильников? Сомнительных порнографов? — спросила Элли.
— Пока не обнаружил. А у тебя кого-нибудь стоит проверить?
Не успел Роган договорить, как на дисплее Элли выскочила последняя фамилия из списка, который она проверяла по базам НИКЦ. Все чисто.
— Надо отдать должное Беллу. Он не шутил, говоря, что они хорошо ведут дела. Большинством подобных заведений рулят всякие подонки, но за этими ничего не числится.
— Ничего? Не может быть.
После ареста вышибалы из Сохо выяснилось, что управляющие барами весьма пренебрежительно относятся к принятым в городе правилам найма. Тот случай стал тревожным звонком, но за несколько лет в сфере, где важнее всего прибыль, все могло измениться.
— Само собой. Кое-что есть. У меня тут нарисовался один парень, Хайме Родригес, шесть лет назад получил срок за кражу со взломом, кроме того, пару раз подозревался в распространении наркотиков, но обвинение не предъявлялось.
— Как ему удалось оба раза выкрутиться? Разве сложно возбудить дело по наркотикам?
— Оба раза его задерживали на улицах Бронкса, — сказала Элли, глядя в свои записи. — Поздно вечером. Райончик криминальный. Видели, как он ходил от автомобилей с открытыми окнами к ближайшему зданию. Но при нем ничего не нашли.
Обычное дело для уличных распространителей. Родригес, вероятно, был посредником, договаривался о цене и количестве с клиентом, сидевшим в машине, а затем направлял его к ближайшей точке.
Потом подавал знак кому-то, скорее всего несовершеннолетнему, тот бежал на местную точку и встречался с покупателем в условленном месте. А Родригес оказывался чист.
— Я понял, — отозвался Роган. — Не назвал бы это словом «ничего». В организме убитой обнаружен метамфетамин. А раз это не подружки ей подсунули, значит, она получила его от кого-то другого.
— Проблема в том, что Родригес вчера не работал.
— Вот черт.
— Мы на него выйдем, но…
— Ага, знаю. Кто-нибудь еще?
— Уборщик. Леон Симански.
— Польский уборщик? Шутка напрашивается.
— Не думаю, что это смешно. — Элли предостерегающе подняла палец. — Уборщик Леон привлекался за сексуальные домогательства. Но было это двадцать лет назад.
— Факты раздобыть можешь?
— Только что по факсу прислали. Он признал, что у него был секс с несовершеннолетней девушкой, которая жила в том же доме. Девушка неоднократно бывала в квартире Симански: разговаривала с его женой, помогала с ребенком и все такое. Папаша порылся у девушки в комнате и раскопал бумаги из клиники, где говорилось об аборте, выволок ее из квартиры Симански и отметелил в коридоре. Все вскрылось, а когда приехала полиция, Симански признался, что девушка забеременела от него. Она уверяла, что все было по обоюдному согласию, но в шестнадцать лет, сам понимаешь, это роли не играет.
— Двадцать лет назад?
— Да. Тогда Симански было двадцать шесть. Его осудили на год условно. С тех пор никаких проблем.
— Год условно? Без отсидки? — переспросил Роган.
— Странно, да?
— Мне казалось, даже двадцать лет назад секс с малолеткой карался серьезнее, чем магазинная кража.
— Верно. Поэтому, я думаю, здесь нам нечего ловить. Чутье мне подсказывает, что прокурор, который взялся тогда за это дело, наверняка не видел в Симански насильника. — Любые сексуальные контакты с лицами, не достигшими так называемого полового совершеннолетия, противозаконны. Однако правоохранительные органы часто проявляли рассудительность и по-разному относились к людям, втянутым в весенне-летний эксперимент не по годам развитых малолеток, и настоящим совратителям. — Двадцать лет законопослушания говорят о том, что он был прав.
— Я позвоню Марии Флокорски, попрошу сличить отпечаток с пуговицы и отпечатки Родригеса и Симански. Может, кто-то из них не попал в базу НИКЦ.
— Не повредит, — одобрила она.
Правда, и поможет вряд ли. Флокорски наверняка уже провела отпечаток через базу НИКЦ, в которой должны содержаться сведения и о том, и о другом.
— Что ж, на этой радостной ноте я скажу, что нам пора передохнуть, — заключил Роган. — Продолжим завтра. Начнем с самой крупной суммы по карте и будем проверять все, пока не найдем нужный ВИП-зал. Хорошо бы к тому времени получить от художника портрет того парня. Это нам поможет.
Элли не умела откладывать дело, не нащупав хоть какую-то версию. Она поступала так даже с прежней мелочевкой. Но свежий глаз и отдохнувший мозг могли принести больше пользы. Пусть ей ужасно не хотелось уходить, она чувствовала, что сегодня это дело не раскрыть. И предложение начать заново на следующий день ей понравилось.
Он был разочарован, увидев женщину по имени Гейл в этой обычно малолюдной закусочной. Она была ассистенткой, одной из тех толстух, которые, казалось, целыми днями бродят по зданию. Ему было неприятно смотреть на нее. Крашеные волосы — такие черные, что отливали в синеву; слишком много румян, слишком много помады и слишком цветастый наряд для ее бесформенной фигуры.
Но он решил быть учтивым даже с самыми неприятными сотрудниками.
— Привет, Гейл.
Оторвавшись на миг от глянцевого журнала, Гейл взглянула на него, буркнула приветствие и вытащила из обертки вторую палочку «Твикса». Мысль о том, что женщины, подобные Гейл, тратят обеденный перерыв на изучение советов о моде и косметике, вызвала у него жалость и презрение. Вот вам совет по самосовершенствованию: пешие прогулки и никаких шоколадок.
Мужчина скормил доллар одному из двух стоящих бок о бок торговых автоматов. Ему потребовалось три попытки, прежде чем машина приняла его платеж. Он нажал кнопки «Б» и «3» и стал смотреть, как черная металлическая спираль во втором ряду выталкивает пакетик «Эм-энд-эмс» с арахисом. Он забрал пакетик и двадцать пять центов сдачи.
