– Завтрак, – объявил он. – Можешь съесть его в машине. Джордан уже ждет нас внизу.
– Ждет? Зачем?
– Он ждет, пока ты оденешься. Тебе стоит поторопиться. На восемь часов у нас назначена встреча.
Приведенная в замешательство, Берил отбросила назад несколько прядей спутанных волос.
– Что-то не припомню, чтобы мы назначали какие-то встречи на это утро.
– Я сделал это за всех нас. Есть шанс встретиться с одним человеком – это несказанная удача, учитывая то, что сейчас он избегает людей. Его жена не позволяет с ним общаться.
– Чья жена? – с раздражением бросила Берил.
– Главного инспектора Бруссара. Сотрудника полиции, отвечавшего за расследование убийства твоих родителей. – Ричард немного помедлил. – Ты ведь на самом деле хочешь с ним поговорить, не так ли?
«Он знает, что хочу, – подумала Берил, придерживая края своего распахивающегося шелкового халата. – Но зачем-то поставил меня в неловкое положение. Я еще проснуться толком не успела, а он уже стоит передо мной, как ясно солнышко!» Да, и с каких это пор Джордан превратился в жаворонка? Ее брат почти никогда не вставал с кровати раньше восьми.
– Ладно, тебе не обязательно ехать. – Ричард прервал размышления Берил и повернулся к двери, собираясь уходить. – Мы с Джорданом можем…
– Дай мне десять минут! – мгновенно отреагировала она и захлопнула за ним дверь.
Берил спустилась вниз через девять минут. Ричард вел машину с самоуверенностью человека, знающего парижские улицы как свои пять пальцев. Они пересекли Сену и направились на юг по переполненным проспектам. Глядя на скопление автобусов и такси, Берил подумала, что уличное движение здесь такое же безумное, как в Лондоне. «Слава богу, что за рулем сидит Ричард!» – пронеслось в ее голове.
Покончив с круассаном, Берил стряхнула крошки с тонкой папки, лежавшей на коленях. Это был полицейский отчет двадцатилетней давности, подписанный инспектором Бруссаром. Оставалось только гадать, помнит ли этот человек хоть что-нибудь о столь давнем деле. Лет прошло немало, и детали происшествия наверняка смешались с воспоминаниями о расследованиях других убийств, выпавших на время службы инспектора. И все-таки существовал шанс на то, что в его памяти задержались какие-нибудь маленькие подробности дела, не попавшие в полицейский рапорт.
– Ты когда-нибудь встречал этого Бруссара? – спросила Берил у Ричарда.
– Мы общались во время расследования. Когда меня допрашивала полиция.
– Они допрашивали тебя? Почему?
– Инспектор разговаривал со всеми знакомыми ваших родителей.
– Я ни разу не встречала твое имя в полицейском досье.
– Многие имена не попали в ту папку.
– Какие, например?
– Филиппа Сен-Пьера. Посла Сазерленда.
– Мужа Нины?
Ричард кивнул:
– Там были имена, связанные с государственной властью. Сен-Пьер работал в министерстве финансов, слыл близким другом премьер-министра. Сазерленд служил американским послом. Ни тот ни другой не проходили по делу в качестве подозреваемых, поэтому их имена были изъяты из полицейского протокола.
– Значит, этот «хороший инспектор» защищал высокопоставленных и могущественных?
– Это лишь значит, что он был осмотрительным.
– Почему в дело не попало твое имя?
– В этом расследовании я был лишь статистом, меня всего-навсего попросили прокомментировать отношения ваших родителей. Ссорились ли они когда-либо, выглядели ли когда-нибудь несчастными – только и всего. Я не был одним из главных действующих лиц расследования.
Берил задумчиво коснулась папки, лежавшей на ее коленях.
– Так скажи мне, – произнесла она, – почему ты впутался в это дело сейчас?
– Из-за тебя и Джордана. А еще потому, что Клод Домье просил меня позаботиться о вас. – Он посмотрел на Берил и тихо добавил: – И потому, что я должен сделать это в память о вашем отце. Он был… хорошим человеком.
Берил думала, что Ричард скажет что-то еще, но он лишь отвернулся и стал внимательно смотреть вперед, на дорогу.
– Вулф, – вдруг произнес Джордан, сидевший на заднем сиденье, – ты в курсе, что за нами кто-то едет?
– Что? – Берил обернулась и стала внимательно изучать автомобильный поток. – Какая машина?
– Синий «пежо». Через два автомобиля от нас.
– Я его вижу, – отозвался Ричард. – Он ведет нас всю дорогу, от самого отеля.
– Ты все это время знал, что за нами едет машина? – удивилась Берил. – И не подумал о том, чтобы сказать об этом?
– Я ожидал чего-то подобного. Посмотри-ка на шофера хорошенько, Джордан. Светлые волосы, темные очки. Определенно это женщина.
Джордан засмеялся:
– Да ведь это моя маленькая вампирша в черном! Колетт!
Ричард кивнул:
– Одна из тех, кто настроен по отношению к нам дружелюбно.
– Как ты можешь быть в этом уверен? – спросила Берил.
– Я знаю, что она агент Домье. Клод отправил ее защищать, а не угрожать.
Ричард свернул на бульвар Распай. Спустя мгновение он уже нашел место для парковки и остановился у обочины.
– Очень кстати: Колетт сможет приглядеть за машиной, пока мы будем внутри.
Берил взглянула на большое кирпичное здание по другую сторону улицы. Над арочным входом висела вывеска: «Центр реабилитации».
– Что это за место?
– Частный санаторий.
– Здесь живет инспектор Бруссар?
– Он находится здесь уже много-много лет, – объяснил Ричард, и в его взгляде, направленном в сторону здания, мелькнуло сочувствие. – С тех пор, как перенес инсульт.
* * *
Судя по фотографии, прикрепленной кнопкой к стене комнаты, бывший главный инспектор Бруссар был когда-то мужчиной впечатляющей внешности. На снимке был изображен здоровенный француз с лихо закрученными усами и львиной гривой волос, который царственно позировал на ступеньках парижского полицейского участка. Этот бравый инспектор имел лишь отдаленное сходство со сморщенным человечком, чье наполовину парализованное тело теперь с трудом опиралось о кровать.
Мадам Бруссар суетливо металась по комнате, разговаривая с визитерами с отточенной грамматикой бывшей учительницы английского языка. Она взбивала подушку мужа, расчесывала его волосы, вытирала слюни с его подбородка.
– Он помнит все, – настаивала преданная супруга. – Каждое дело, каждое имя. Но он не может говорить, не может держать ручку. И именно это просто убивает его! Поэтому-то я и не разрешаю ему принимать посетителей. Он так много хочет сказать, но не может складывать слоги в слова. Издает лишь немного звуков, довольно смазанно. И это так его огорчает! Разреши ему принимать друзей, и он потом будет стонать днями напролет.
Мадам Бруссар подошла к изголовью кровати и встала там словно ангел-хранитель.
– Вы сможете задать ему всего несколько вопросов, понимаете? И если он расстроится, вам придется тут же уйти.
– Мы понимаем, – сказал Ричард. Он подвинул стул ближе к кровати.
Берил и Джордан внимательно следили за тем, как американец открыл папку с полицейским досье и медленно положил фотографии с места преступления на кровать, чтобы Бруссар мог получше их разглядеть.
– Я знаю, что вы не можете говорить, – обратился к нему Ричард, – но я хочу, чтобы вы посмотрели на эти снимки. Кивните, если помните этот случай.
Мадам Бруссар перевела слова Вулфа мужу. Тот бросил взгляд на первое фото – ужасные изображения смертельных поз, в которых застыли Мэдлин и Бернард. Они лежали рядом, словно любовники, их переплетенные тела покоились в луже крови. Бруссар неловко коснулся фотографии, его пальцы задержались на лице Мэдлин. С губ еле слышным шепотом сорвалось неразличимое слово.
– Что он сказал? – спросил Ричард.
– La belle – «красавица», – пояснила мадам Бруссар. – Вы видите? Он действительно помнит!
Когда старик посмотрел на другие фотографии, его левая рука начала в волнении дрожать. Губы бывшего инспектора беспомощно задвигались, но его усилия были тщетными: вместо слов вырывалось лишь невнятное бормотание. Мадам Бруссар наклонилась вперед, силясь разобрать, что сказал муж. Потом в замешательстве покачала головой.
– Мы ознакомились с его отчетом, – сказала Берил. – С тем самым, который он представил двадцать лет назад. Тогда он пришел к выводу, что произошло убийство, за которым последовало самоубийство. Он на самом деле верил, что так и было?
Мадам Бруссар перевела вопрос мужу.
Бывший инспектор взглянул на Берил, его взгляд впервые с момента визита сосредоточился на ее темных волосах. На лице Бруссара появилось удивленное выражение, будто он кого-то узнал…
Жена повторила ему вопрос: как он считает, это было убийство и самоубийство? Бруссар медленно покачал головой.
– Он понимает вопрос? – спросил Джордан.
– Конечно понимает! – резко отозвалась мадам Бруссар. – Я ведь сказала вам, что он понимает все!
Между тем немощный старик постукивал по одному из снимков, словно пытаясь обратить на что-то внимание присутствующих. Его жена задала вопрос по-французски. Но бывший инспектор лишь сильнее хлопнул по фотографии.
