– Нет, спасибо, – отказала та. – Боюсь, я только продрогну еще сильнее.
– Зек? – обратился Коул к ее мужу.
– Нет, Стив, ты уж сам.
Они сидели в холодной и величественной тишине. Иезекиль стащил подбитые флисом перчатки, достал жестянку с табаком «Принц Альберт» и принялся набивать трубку.
Рельеф впереди выравнивался и переходил в низину с озером посередине, цвет которого в летние месяцы менялся на люминесцентно-зеленый, как будто оно покоилось на огромном изумруде, подсвеченном снизу солнцем. Но и в самую жаркую пору никто не задерживался в воде больше чем на минуту, из-за чего жители Абандона присвоили озеру высший из имеющихся в их словесном арсенале температурный ранг – «охренительно холодное».
Убрав под котиковую шапку выбившиеся блондинистые прядки, Глория невольно поежилась, хотя и надела предусмотрительно две нижних юбки и шерстяной жакет мужа, а также натянула две пары чулок и закуталась в широченный дождевик.
– Стивен, можно спросить вас кое о чем? – обратилась она к проповеднику.
– В любое время и о чем угодно, – откликнулся тот.
Иезекиль, выпустив пару колечек дыма, молча наблюдал за тем, как их разбивают легкие снежинки.
– А можно, чтобы это осталось между нами? – попросила женщина. – Потому что никто в Абандоне не знает о том, что я сейчас вам скажу.
– Чего это ты, а, Глори? – подал голос ее супруг.
– Хочу спросить проповедника кое о чем.
– Не надоедай ему своими…
– Зек, – остановил его Коул, – пусть скажет, что у нее на уме. Я здесь именно для того, чтобы по возможности помогать людям.
– Не трогала б ты это, – предупредил жену Иезекиль, но его совет остался без внимания.
– Мне нелегко об этом говорить, Стивен… – продолжила миссис Кёртис. – В прошлом я была шлюхой.
– А, черт! – проворчал шериф.
– А Зек был преступником. В свое время убил несколько человек. Каждый из нас нагрешил за десятерых. Мы изменились. Нет, до совершенства нам далеко, но мы теперь приличные люди – или, по крайней мере, пытаемся ими быть.
– Верю. – Коул смахнул снег с полей своей фетровой шляпы.
– Я потому рассказываю вам об этом, что хочу узнать о Божьем наказании.
– А точнее? – попросил проповедник.
– Год назад кое-что случилось…
– Я это слушать не стану. – Иезекиль поднялся и прошел вверх по тропе, где и остановился спиной к жене и ее собеседнику, покуривая трубку и оглядывая заснеженную равнину.
– Продолжайте, Глория, – сказал Стивен.
– В прошлом январе мы жили в Силвер-Плам. У нас был сын по имени Гас. Однажды утром они с Зеком отправились погулять. Стояли у дороги, ждали, когда можно будет перейти, и ручонка нашего малыша выскользнула из руки Зека. Мальчик шагнул и попал прямиком под экипаж… – Коул протянул руку и коснулся плеча Глории, а она смахнула слезу. – Сначала на него наступила лошадь, а потом колесо переехало ему шею. Никто не виноват. Ни кэбмен, ни Зек.
– Ни вы сами.
– Гас умер на месте… там же, на улице.
– Мне очень жаль, Глория.
– А теперь, Стивен, я хочу, чтобы вы сказали мне кое-что.
– Я постараюсь.
– Как я уже говорила, мы с Зеком были нечестивцами. И после смерти Гаса я постоянно слышу голосок, который говорит, что Бог забрал нашего сына в наказание за все плохое, что мы сделали. Это ведь не так, правда? Бог ведь не такой?
Спокойные карие глаза проповедника как будто потемнели. Он отвернулся, а когда заговорил, голос его зазвучал иначе – жестче и суровее:
– Вы спрашиваете, не поклоняемся ли мы мстительному Богу?
– Да.
– Не думаю, что я – тот, кто может дать вам ответ.
– Почему?
– А что, если я скажу, что голос, звучащий у вас в голове, прав? И вполне возможно, что это Он забрал у вас сына?
– Если это правда, то я ненавижу себя и Зека за то, какими мы были. И ненавижу Бога за то, каков Он есть.
– В таком случае, Глория, нам не стоит продолжать этот разговор. Я не хочу быть ответственным за то, что отвернул кого-то от веры. – Опершись на посох, проповедник поднялся на ноги. – Жаль, но большего утешения я вам дать не могу.
– Но на прошлой неделе вы читали проповедь о безусловной Божьей любви.
Стивен наклонился, протянул миссис Кёртис руку и помог ей встать.
– Это то, что люди хотят услышать, – сказал он. – Бог нужен им, как великодушный отец, готовый защитить, помочь, обеспечить, но не требующий платить по счету. В такого Бога я больше не верю.
– Но верили еще в прошлое воскресенье, так что же вас так изменило?
– Не что, Глория, а кто. Сам Бог. – Коул повернулся и направился к дороге, и его мягкие глаза блестели – столь глубока была его потеря и столь силен гнев.
Изумрудное озеро лежало под десятью футами снега. К тому времени как они вышли на него, метель улеглась, и проскользнувший между тучами луч света упал на вспыхнувшую ослепительной белизной зазубренную кромку окружающего впадину горного гребня.
Вдалеке материализовался особняк, уютно устроившийся на краю озера.
– Сколько на него ни смотрю, – заметил Иезекиль, – а лучше не становится.
– Место действительно не самое подходящее, – согласился Стивен.
Владения Пакера, названные им Изумрудным домом, представляли собой четыре симметричных крыла, сходящихся к увенчанному куполом центральному блоку. Верхние этажи его были обшиты дранкой из кедра, а нижний сложен из камня. Над остроконечной крышей высились многочисленные кирпичные трубы.
– А вот это странно, – сказал Кёртис. – Вы видите хоть один дымок над всеми этими трубами? Нет? На улице метель, а у него ни один камин не горит… Почему?
В некоторых местах сугробы доходили до окон второго этажа, но к центральному входу вел расчищенный туннель между высокими, футов в пятнадцать, снежными стенами.
Все трое подошли к двойным дубовым дверям, и Стивен трижды постучал в них молоточком. Потом гости сняли снегоступы и немного подождали, после чего Коул постучал еще раз.
Глория прошлась взглядом по карнизам.
– А вы не думаете, что он просто забыл о нас? – спросила она.
Проповедник ненадолго задумался.
– Возможно, он остался прошлым вечером в городе, – предположил он. – Решил не возвращаться, так как могла сойти лавина, – чтобы не застрять по пути домой.
– Что ж, мы пробились сюда через пургу, и я намерен войти и выяснить, в конце концов, подадут нам завтрак за все наши старания или нет, – решительно заявил Иезекиль.
Он взялся за большую металлическую дверную ручку и потянул… Дверь открылась.
– По-твоему, так можно? – засомневалась его жена. – Входить без разрешения?
– По-моему, можно. – Шериф переступил порог.
Глория вздохнула и последовала за мужем вместе со Стивеном, который закрыл за собой дверь.
Из всех керосиновых ламп на первом этаже горела только одна, в самом конце, в кухне – с того места, где они остановились, был виден слабый, дрожащий огонек. Через высокие окна в переднюю струился мягкий серый свет.
– Эй? – крикнул Иезекиль. – Есть кто-нибудь?
Его голос разлетелся по Изумрудному дому громким эхом.
Пройдя через переднюю, гости поднялись по многоуровневой лестнице под еловыми балками. Устроенная в месте соединения четырех крыльев лестница в каком-то смысле была сердцем особняка. Проходивший через световой люк жидкий свет падал с высоты в пятьдесят футов на мраморный пол между ступеньками.
– Холодновато, – заметил Стивен. – Давненько огонь не разводили. И разве в доме не должно быть прислуги? Если не ошибаюсь, Барт всю зиму держит здесь пять служанок.
Он прошел к северному крылу и заглянул через стеклянные двери в просторную комнату с кушеткой, диванчиками и креслами.
В противоположном крыле размещались столовая и банкетный зал. Кёртис обнаружил там только стулья и длинный, широкий стол – без скатерти, приборов и фарфора.
– Похоже, перспективы позавтракать выглядят не слишком многообещающими, – пробормотал он. – Проверим комнату Барта. Ты, Стивен, помнишь, где она?
– Если не ошибаюсь, в восточном крыле, на следующем этаже. Выходит на озеро, – ответил проповедник.
– Держу пари, он прокутил всю ночь в салуне, набрался, а как приехал домой, так и завалился пьяный, – сказал Иезекиль. – Может, его еще и расталкивать придется.
Они поднялись на третий этаж и, громко оповещая о своем прибытии, направились в крыло Бартоломью, чьи богатства и причуды прятались на сей раз в полумраке.
Внезапно шериф остановился.
– Послушай-ка, Глори, тебе лучше сделать шажок назад, – сказал он своей жене.
Та опустила глаза, посмотрела на деревянный пол и увидела, что стоит в вязкой лужице крови. Она тут же отпрыгнула к мужу и прижала ладонь к губам, сдерживая крик.
– Вот так, а седло-то пустое… Дело тут нечисто, – сказал Кёртис. – Смотри, здесь еще! – Слабые следы крови вели к следующему лестничному пролету.
– Револьвер с собой? – спросил его Коул.
