Старушка посмотрела на него с нескрываемым ужасом.
— Простите, — сказал он, показывая фальшивое удостоверение. — Я из страховой компании. Вы часто здесь гуляете с собакой?
Дама остановилась, как и ее флегматичный старый пудель — одной ногой в могиле. Кивнула. Бергер попытался сразу же завязать разговор.
— Простите, что побеспокоил, — начал он. — Я совсем не хотел вас пугать. Просто если вы всегда гуляете с собакой по одному и тому же маршруту, вы, возможно, согласитесь помочь мне.
Вот так, напрямик. Теперь она выглядела менее удивленной. Но по-прежнему молчала.
— Тут ведь обычно припаркован белый фургон?
— Надин, — кивнув, произнесла дама пугающе хриплым голосом.
— Точно, — сказал Бергер. — Не будете ли так любезны припомнить, когда вы видели его в последний раз?
— Хватит говорить со мной как со старухой. В понедельник вечером.
— Помните, в какое время?
— Как стемнеет, я уже из дому не выхожу. В наших кварталах стало слишком небезопасно. Я прожила здесь сорок лет.
— Темнеет сейчас около половины девятого, — сказал Бергер. — Насколько раньше вы гуляли?
— Не сильно раньше. Мой дорогуша теперь с трудом терпит.
Бергер бросил взгляд на пуделя. Похоже, он и стоит-то с трудом.
— Значит, в понедельник около восьми часов вечера автомобиль был на месте? Где именно?
— Метрах в десяти дальше по улице, — сказала дама, указывая направление.
— А потом вы его больше не видели? В окошко, например?
— У меня все окна на другую сторону, — ответила дама, помотав головой. — Ну все, мне пора. Хотя…
— Что?
На секунду она задумалась.
— Отилия обычно гуляет по ночам со своим псом. Я так подгадываю время, чтобы с ними не встречаться. Мой мальчик до смерти боится этого волкодава, или как там его.
Бергер безуспешно попытался представить себе полудохлого пуделя смертельно напуганным. Он долго смотрел вслед парочке, бредущей навстречу не столь отдаленной смерти. А потом взглянул на камеру и подумал две вещи.
— Отилия.
И еще:
— «Типа, „хуй“».
Двое суток и 20 часов назад
Десяти минут поиска в Сети хватило, чтобы выяснить, что по-русски — как и по-украински — «хуй» означает мужской половой орган, а еще это агрессивное наименование мужика, который ведет себя по-свински. Чертов член. Юлия Берглунд говорила не о новом знакомом Нади, а о мужчинах вообще. О том, о чем не принято говорить. «Именно потому, что мы с Надей близки, мы такие вещи и не обсуждаем».
Какое-то время Бергер сидел, уставившись на написанное кириллицей слово «хуй», и размышлял. Он остро ощущал потребность проветриться, а не думать. Но как есть, так есть.
Да, Юлия недавно пережила развод, и ее представления о мужчинах сейчас несколько искажены, однако это выражение, по всей видимости, уходит корнями в далекое прошлое. Оно ощущалось привычным для женщины.
Надо бы поближе взглянуть на эту Юлию Берглунд.
Идентифицировать камеру наблюдения не удалось. Ее установила не полиция и не муниципалитет. Значит, частное лицо.
Похоже, у них там неофициальное сообщество соседей, но те члены, с кем он связался, лишь отсылали его друг к другу. К тому же мало кто задерживался в этом районе надолго, люди приезжали и уезжали. Кроме дамы с пуделем. И Нади Карлссон. И Юлии Берглунд. Надя поселилась там девять лет назад, Юлия — десять. В любом случае, не одновременно. Возможно, Юлия заманила туда Надю.
А может быть, им обеим удалось выжить после первой волны торговли людьми после падения стены.
Best friends forever.
В таком случае вполне вероятно, что мужчина, которого встретила Надя, имеет отношение к их общему прошлому. Этот незнакомец.
Пока Бергер сидел вот так и занимался скучной частью расследования, время неумолимо шло вперед. Надя Карлссон, вне всяких сомнений, находилась сейчас в каком-нибудь грязном подвале, истязаемая негодяем; Бергер чисто физически ощущал, как секунды раздирают на части его тело. Как стрелки на часах, которых у него больше нет. Все свои наручные часы он продал. Продал свою душу.
Придется пойти другим путем.
Отилия. Какое необычное имя. Однако поисковая система действительно нашла Отилию Гримберг в Акалладалене. Должно быть, это она. Возможно, она что-то видела во время ночных прогулок с «чертовым псом». Добавить к списку примитивной работы, на которую вечно не хватает ресурсов.
Зазвонил телефон. FaceTime. На дисплее — Самир, некогда самый многообещающий подчиненный Бергера. Теперь его «повысили» до начальника дорожной полиции.
На дисплее появилось любопытное лицо Самира с щетиной, достойной легавого в нарочито плохо сидящей форме, скучающего на должности, не соответствующей его высокой квалификации. Бергер передал регистрационный номер машины и попросил выяснить насчет камеры. Правда, выяснить ничего не удалось.
— Наверное, в ней установлен передатчик, — сказал Самир и почесал подбородок.
— Но она в шести метрах над землей, — возмутился Бергер. — Металлический фонарный столб. Давненько я не лазал тайком по столбам.
— Возьми на прокат автокран, — посоветовал Самир. — Отпечатков нет?
— Где мне их взять? На ручке калитки?
— Как же ты морально устарел, — просиял Самир. — Но не мог же ты забыть, что первый шаг в том, чем ты сейчас занимаешься, — проверить отпечатки пальцев.
— Ты не знаешь, чем я сейчас занимаюсь.
— Ты как открытая книга, Сэм.
— Ты тоже, Самир, — рассмеявшись, ответил Бергер. — Сидишь там, весь такой в форме, и предлагаешь мне взлом? Может, хочешь присоединиться?
— Ничего такого я не предлагаю, — спокойно возразил Самир. — Я позвоню, если автомобильный номер где-то засветится. Найди ее, Бергер.
Изображение Самира, буквально сканирующего Бергера, резко пропало.
Неужели Сэм Бергер и правда настолько читаем?
Он ведь ни словом не обмолвился по поводу того, чем занимается.
Бергер продолжил поиск информации о Микаэле Карлссоне, молодом человеке, который в девяносто втором году женился на Украине на еще более юной Наде.
Благодаря углубленному поиску выяснилось, что Карлссон страдал «умственной отсталостью», всю жизнь провел в учреждении, у него врожденная аномалия нескольких внутренних органов. Умер в возрасте двадцати восьми лет от сердечной недостаточности. Естественной смертью.
Мужчина, который в двадцать шесть лет на Украине дал красавице Наде Икс свою фамилию, был, как бы раньше сказали, дурачком. Как такое возможно?
Оказалось, что интернат «Винтербу» вел активную жизнь до самого своего закрытия в конце девяностых. Его обитатели ездили на экскурсии и в путешествия. Надо разузнать подробнее. Бергер попытался добыть сведения о владельцах, персонале, пациентах, найти свидетельства о мероприятиях, но дело было в начале девяностых, цифровизация только начиналась, поэтому в сохраненной информации имелись большие лакуны.
Количество пациентов-мужчин варьировало от восьми до десяти. В
