Его руки упали по бокам.
— Я извинился. Снова и снова я удовлетворял твои сомнения и пытался заставить тебя чувствовать себя лучше, Рейчел. Я больше ничего не могу сделать.
Ее смех был саркастическим.
— Для своей жены ты больше ничего не можешь сделать? Что это говорит о наших отношениях? Просто где мы теперь, а? Где мы, Том? — Когда слова слетели с ее губ, она поняла, что не хочет слышать ответ.
Он повернулся к ней спиной и открыл дверцу шкафа.
Как бы мучительно это ни было, она повторила свой вопрос.
— Ты сказал, что больше ничего не можешь сделать. Что именно это значит?
— Только то, что я сказал.
Рейчел взглянула на фиолетовое одеяло, которое они выбрали в прошлые выходные, и на балдахин, который они повесили вместе. Дорогое полотно Дэвида Леру, которое они выбрали в Интернете за несколько минут до того, как впервые за несколько месяцев занялись любовью. Это было меньше недели назад. Почему-то она думала, что новый декор поможет им начать все сначала. Что это даст им возможность начать все с чистого листа. У нее имелись планы насчет кухни и ковра в гостиной тоже.
Снаружи прогремел гром. Она выглянула в окно спальни. Началась гроза.
— Так и что это значит для нас? Ты больше ничего не можешь сделать. Ты не можешь понять, почему у меня возникли проблемы с верой в слова, которые слетают с твоих уст после того, как ты три месяца бегал к этой маленькой шлюхе.
— Рейчел! — Том взорвался.
— Рейчел, что? — закричала она. — Что ты имеешь в виду? — она, теребила браслет на запястье с такой силой, что он мог бы сломаться пополам.
— Я сыт по горло этой игрой. Вот что.
— Игрой?
— Да, игрой! — повторил он. — Я уверен, что это заставляет тебя чувствовать себя лучше, но сводит меня с ума. Гребаное безумие.
Слышала ли она когда-нибудь, чтобы он произносил это слово раньше? Она так не думала.
— Ты знаешь, где эта девушка? — услышала она свой вопрос, не в силах больше скрывать его.
Он резко обернулся.
— Ради бога, откуда мне знать? В чем ты меня обвиняешь?
Она медленно выговаривала слова.
— Не было никакого обвинения.
Он покачал головой. Его рот искривился в гримасе, а затем в странной усмешке.
— Да нет, было. Ты спросила меня, знаю ли я, где Тиффани. Ты намекала, что я...
— Не произноси это имя в нашем доме! — крикнула она. Это было правилом, точно так же, как не оставлять грязную посуду в детских комнатах или гостиной. Но с этим она была бы тверже всех.
В коридоре хлопнула дверь. Один из детей.
Несколько секунд в воздухе стояла тишина, прежде чем Том заговорил снова.
— Отвечая на твой вопрос, дорогая жена, нет. Нет, я не знаю, где пропавшая девушка.
Она наблюдала за своим мужем, который сейчас доставал дорожную сумку для конференции в Сан-Франциско.
— Люди в колледже болтают.
Том сделал короткую паузу, держа рубашку в руке.
— Пусть болтают.
— И пусть они думают, что один из нас что-то сделал с той девушкой?
Он бросил рубашку в сумку.
— Если это то, о чем они хотят поговорить, тогда конечно.
Она ненавидела тон его голоса. Как часто он заставлял ее чувствовать себя не в своей тарелке.
— По-твоему я такая сука, что задаю тебе эти вопросы? По-твоему, я такая сука, что спрашиваю, знаешь ли ты, где пропавшая девушка, с которой ты спа... — Она замолчала, уставившись на фиолетовое одеяло под ней. Теперь все это казалось ей неправильным. По-детски, как что-то, что один из ее учеников использовал бы для украшения кровати, а не то, что выбрал бы кто-то ее возраста. Балдахин выглядел так же по-подростковому. Внезапно у нее возникло непреодолимое желание сорвать его.
Том бросил пустую вешалку на ковер и потянулся за бледно-голубой рубашкой поло.
Она подняла вешалку с пола.
— А как же я? — взмолилась она. — Я не права, что спрашиваю тебя? Неужели все, что я говорю или спрашиваю в эти дни, так неправильно?
Он бросил галстук в сумку.
Она потянулась за бокалом вина и осушила то, что осталось, ярость нарастала в ее груди.
— Приятно видеть, что ты снова пьешь, — пробормотал он себе под нос. — Это всегда облегчает нам задачу.
— Облегчает? — Рейчел рассмеялась. — И ты это делаешь? Ты облегчаешь наш брак? Для детей? — Ее глаза горели, но она не хотела позволять себе проливать слезы. Она столько их пролила из-за него. Слишком много. — Ты хотя бы вернешься из Сан-Франциско вовремя к семейному вечеру? — Помирившись, они с Томом договорились, что новая традиция будет полезна для семьи, поэтому двумя неделями ранее объявили субботу семейным вечером.
— Я не знаю.
Рейчел вздохнула и посмотрела, как ее муж заканчивает собирать вещи. Она чувствовала себя несчастной. Брошенный и бессильной. Она ненавидела свою жизнь и то, кем стала.
— Томми сказал мне, что Келси по ночам ускользает из своей комнаты, — сказала она, в последней отчаянной попытке найти что-то общее, что могло бы помочь им объединиться.
Том закрыл сумку.
— Так поговори с ней, Рейчел. Но не делай этого, пока пьяна. Ей не нужно этого видеть.
Гнев внутри был слишком силен, чтобы справиться с ним. Она резко вдохнула, чувствуя, что задохнется, если не сделает этого.
— Да пошел ты, — сказала она, поднимаясь на дрожащих ногах. Подошла к двери их спальни и обернулась. — Пошел ты к черту и этот твой роман. Знаешь, с таким же успехом ты мог бы быть для меня незнакомцем.
Она посмотрела на него, в глаза мужчины, которому когда-то доверила свою жизнь, затем, спотыкаясь, вышла из комнаты.
Глава 21
Запах мокрого навоза повис в воздухе, когда две девушки добрались до крыльца Ландри. Эрика наклонилась, пытаясь справиться с судорогой в подколенном сухожилии.
— Как думаешь, кто это мог быть? — спросила Хейли, тяжело дыша.
Мгновения, которые только что пролетели, стали для Эрики лишь размытым пятном. Она слишком много выпила. Был ли кто-то снова в лесу, или это просто животное?
— Как ты думаешь, кто это был? — повторила Хейли.
Эрика пожала плечами.
— Могло быть все, что угодно. Может быть, животное.
— С фонариком?
— Ты видела фонарик? — спросила она, еще больше думая о человеке, который сбежал, когда она окликнула его в начале недели.
— Да, мне кажется.
— Уверена? Это могла быть луна. Сегодня она довольно низко.
Хейли хихикнула.
Эрика напряглась. Она сказала что-то не так?
— Что тут такого смешного?
Над головой прогрохотал гром, когда Хейли разразилась более долгим и сильным смехом.
— Я не... — начала Хейли, затем с трудом втянула воздух в легкие. — Я никогда не пила так много... думаю, я пьяна.
Эрика медленно расслабилась, радуясь, что Хейли не смеется над ней. Она посмотрела на свои грязные ноги. Они горели от бега, но ее тело было наполнено таким количеством адреналина и тепла, что она не чувствовала никакой боли. Они гудели задолго до того, как она добралась до кладбища. Если бы Хейли не была там, Эрика знала, что не осталась бы.
— Я не напиваюсь. Я несу ответственность, — настаивала Хейли. Она снова рассмеялась. — Но это кажется невероятным. Она откинула влажную челку с глаз и усмехнулась. Ее лицо было так близко, что Эрика почувствовала запах вина в ее дыхании. Ее глаза плясали в свете фонаря на крыльце, более полные жизни, чем она видела их за долгое время. Казалось, Хейли, по крайней мере на мгновение, забыла о своих проблемах.
Хейли толкнула входную дверь, и Эрика увидела двух девочек-подростков и маленького мальчика на кухне. Все трое уставились на них. Она повернулась, чтобы уйти, но Хейли схватила ее за руку.
— Хэй-ви! — закричал маленький мальчик, нарушая тишину. Он бросился к Хейли, чуть не сбив с ног, когда вцепился в нее. Неуклюжий ребенок с торчащими в разные стороны вихрами и очками с толстыми линзами, которые увеличивали его глаза. Увидев его, Эрика задумалась, постигнет ли его та же участь, что и ее, когда она поступила в школу. Мучительное поддразнивание от того, что ты не такой как все.
