его к сенсору отпечатка пальцев, разблокировал устройство и открыл список последних звонков пропавшего, среди который, кроме звонков «Поручику Пантелееву», «Тамарушке», «Автомойка у дома не чурки», числился некий «Петр А», которому пропавший за последнее время делал больше всего звонков и отправил даже странное сообщение «паренек мутный, не доверяй» и «что не отвечаешь?» Сколько бы потребовалось времени следователям на идентификацию этого таинственного Петра А было сложно предположить, но тут помог случай – у этого контакта в телефоне Шабаева была фотография, видимо подкачавшаяся с какого-то мессенджера или социальной сети, в которой несколько следователей одновременно обнаружили близкую схожесть Петра А с Петром Афанасьевым, более известным в определенных кругах под именем «Петро», бандитом и преступником девяностых, а ныне адвокатом, публицистом и правозащитником, который еще в начале двухтысячных получил от самого губернатора награду за «неоценимый вклад в развитие правового общества».
Это обнаружение слегка удивило следователей, так как не очень было понятно, что могло связывать двух таких разных по статусу и интересам людей. В любом случае, общение между этими двумя людьми по телефону в последние дни было очень активным, что давало надежду на то, что Петр Афанасьев смог бы внести некую ясность во всё это дело. Следователи поспешили в гости к Петру Афанасьеву в его загородный дом в поселке Лисий Нос. Но подойдя к крыльцу, не успев еще даже открыть дверь, по особому запаху, который исходил из приоткрытого окна, все вдруг сразу поняли, что и с Петром Афанасьевым случилось что-то в крайней степени неприятное. На втором этаже дома вошедших ждала страшная картина. Один из следователей, молодой лейтенант Карпов, любитель Айфонов и подшитых зауженных брюк, только в начале лета получивший должность и еще не до конца окрепший в этой профессии, непроизвольно выворотил весь свой только что съеденный ужин на пол и частично на свои начищенные ботинки, чем навлек на себя гнев своего старшего наставника, капитана Дмитрия Алиева. Но и в этом убийстве следствие сразу оказалось в тупике. Не очень были понятны мотивы. Если грабеж, то в столе покойного, рядом с заряженным пистолетом без каких-либо отпечатков пальцев, обнаружили пачку с деньгами, общей суммой в сто двадцать тысяч рублей. Любой, кто решил бы ограбить хозяина, просто не мог ее не заметить. В добавок, если бы грабитель изучил дом еще внимательней (что он, несомненно бы сделал, придя с такой целью), то на первом этаже, спрятанным в тумбу, он мог бы обнаружить еще и сейф, содержимое которого состояло из суммы в шестьдесят тысяч долларов США. Что касается профессиональной деятельности погибшего, то он почти уже ничем не занимался, да если бы и занимался, то вредные привычки, под влияние которых он попадал каждый год всё больше и больше, вряд ли делали его опасным для кого-то. Кто-то вспомнил, что когда-то в девяностых Петр Афанасьев был особо связан с какими-то группировками, которые контролировали Петербург, но что он уже давно отошел от этих дел и вел правильный, с точки зрения закона (но не нравственности), образ жизни и что, одним словом, вряд ли в этом мире был теперь кто-то кроме него самого, кому он представлял хоть какую-то угрозу. Оружие убийства так же не было обнаружено, но патологоанатомический анализ пришел к выводу, что смерть произошла мгновенно в результате повреждения головного мозга, вследствие разрыва какого-то самодельного взрывного устройства во рту.
Что именно это было за устройство и зачем кто-то привел его в действие, долго оставалось загадкой. Кто-то говорил, что это все-таки был «подарок» из девяностых, кто-то, что он просто не смог справиться с вредными привычками и решил закончить свою жизнь, засунув себе в рот какую-то петарду или фейерверк. Но среди всех эти версий была еще одна, которая поражала любого своей оригинальностью и даже неким мистицизмом. Она принадлежала бабке Нюре, древней уже старухе, которая жила через забор от покойного. По её убеждению, Петра убил никто иной как чёрт, ибо дом этот уже давно был проклят. На вопрос почему же он был проклят, бабка Нюра отвечала, что много лет назад тут произошло убийство двух человек – отца и сына и что после этого убийства она несколько раз видела во дворе или рядом со двором всяких чертей и даже покойника (а именно сына), и что в последний раз, буквально совсем недавно, никто иной как чёрт в образе как раз сына, ходил по его дому. По словам Нюры, несмотря на все меры предосторожности, а именно задернутую занавеску, через которую он смотрела, чёрт все-таки заметил, что она наблюдала за ним из окна (как понял следователь из рассказа, это было чуть ли не единственное ее занятие целыми днями), тогда он якобы вышел из дома, подошел к ее забору, встал прямо напротив ее окна, и веселым бодрым голосом сообщил ей, что муж ее, который умер еще при Брежневе, ей кланяться с того света изволил, и что, мол, сильно просил ее вместо того, чтобы сидеть с утра до вечера перед окном и на соседей пялиться, сходить ей такой-то и растакой-то старой гулящей женщине в церковь и свечку за его упокой поставить, а то Лукавый, говорит, щемит его там и морщит аки негра на плантации, пока она тут жопой своей стул протирает и труселя соседские разглядывает (такими словами, может не совсем, конечно, точными, но передававшими основной смысл, эта версия была записана в рапорте Дмитрия Алиева). На уточняющий же вопрос следователя был ли у этого чёрта хвост, бабка Нюра ответила, что конечно же был и что как же это чёрт без хвоста и такой, мол, хвостище, что аж яблоню ей поломал, а у бабки Гали через день кура сдохла. Когда капитан спросил, слышала ли она взрыв или какой-то громкий хлопок, бабка Нюра ответила утвердительно и на следующий вопрос о том, что же она думает это было, без малейшего сомнения ответила, что это сам Илья Пророк, увидев, что она целый день перед лампадой свечи жгла, пронесся по небу на своей колеснице и чёрту кнутом «по сраке прошолси, отчего тот завизжал как поросенок и в трубу… и в трубу!..» В рапорте Дмитрия Алиева было еще несколько исчерченных крупным почерком страниц, большей частью всё про каких-то чертей, да покойников, которые якобы чуть ли не на ежедневной основе ходили к Нюре, но заканчивался он весьма лаконично двумя словами – «старая дура!»
То, что Петр Афанасьев и Вячеслав Шабаев знали друг друга и что между
