Норман не знал, как это делается, но одно он знал твердо: нельзя допускать, чтобы местные представители власти совали сюда нос. Он мешкал, его рука все еще покоилась на журнале.
— А в чем дело? — спросил он. — Что сделала девушка?
— Угнала машину, — пояснил мистер Арбогаст.
— А, понятно. — Норман немного расслабился. Он уже решил, что там было что-то серьезное, что ее разыскивают как пропавшую без вести или за совершение настоящего преступления. В таком случае расследование проводилось бы по всей форме. Но угнанная машина, тем более такая старая развалина… — Ну хорошо, — произнес он. — Пожалуйста, смотрите на здоровье, я только хотел убедиться, что у вас все законно. — Он убрал руку.
— Еще бы, конечно законно. — Но мистер Арбогаст не спешил раскрывать журнал. Он вытащил из кармана какой-то конверт и положил его на стойку. Потом схватил журнал, повернул его к себе и начал листать страницы, водя пальцем по столбцу фамилий.
Норман следил за движением этого пальца; неожиданно палец остановился, уверенно ткнув в одну из записей.
— По-моему, вы говорили, что в прошлую субботу и воскресенье не было ни одного постояльца?
— Ну, я не помню, чтобы кто-нибудь появлялся. То есть если и были посетители, то один-два человека, не больше. Настоящей работы не было.
— Как насчет вот этой? Джейн Уилсон из Сан-Антонио? Она зарегистрировалась в субботу вечером.
— Ох, теперь припоминаю; да, верно. — Сердце снова, как барабан, застучало в груди; Норман осознал, что сделал ошибку, когда притворился, что не узнал ее по описанию, но было поздно. Как теперь объяснить все, чтобы не вызвать подозрений? Что скажет детектив?
Пока что он ничего не говорил. Он поднял конверт со стойки и положил его на раскрытую книгу, чтобы сравнить почерк. Вот зачем он вытащил конверт — там был образец ее почерка! Теперь он все узнает. Он уже знает!
Норман понял это, когда детектив поднял голову и пристально поглядел на него. Теперь, когда его лицо, затененное полями шляпы, было так близко, он мог разглядеть глаза. Холодные, безжалостные, знающие глаза.
— Да, это та самая девушка. Один и тот же почерк.
— В самом деле? Вы уверены?
— Уверен настолько, что собираюсь снять копию, даже если для этого потребуется судебное разрешение. Но я еще и не такое могу сделать, если вы не начнете говорить, и говорить правду. Почему вы солгали, будто никогда не видели девушки?
— Я не солгал. Просто забыл, и все.
— Вы говорили, что хорошо запоминаете постояльцев.
— Да, верно, почти всегда так и есть. Только…
— Докажите. — Мистер Арбогаст закурил сигарету. — К вашему сведению, кража машины — федеральное преступление. Вы ведь не хотите, чтобы вас привлекли за соучастие, а?
— Соучастие? Как я могу быть соучастником? Девушка приезжает сюда, снимает номер, проводит в нем ночь и снова уезжает. Какое же тут соучастие?
— Сокрытие информации. — Мистер Арбогаст глубоко затянулся. — Ну давайте, выкладывайте все начистоту. Вы видели девушку. Как она выглядела?
— Точно так, как вы ее описали, по-моему. Когда она появилась, шел сильный дождь. Я был занят и не очень-то ее разглядел. Дал ей расписаться в журнале, вручил ключи, вот и все.
— Она сказала что-нибудь? О чем вы говорили?
— Наверное, о погоде. Не помню.
— Она проявляла какую-либо нервозность, чувствовала себя не в своей тарелке? Что-нибудь в ее поведении вызывало подозрение?
— Нет. Абсолютно ничего. Просто еще одна туристка, так мне показалось.
— Что ж, хорошо. — Мистер Арбогаст сунул окурок в пепельницу. — Не произвела на вас абсолютно никакого впечатления, да? С одной стороны, с чего вам было подозревать ее в чем-то? А с другой — девушка особой симпатии тоже не вызвала. То есть никаких чувств вы к ней не испытывали.
— Ну конечно нет.
Мистер Арбогаст, словно он был старым другом, наклонился к Норману.
— Тогда почему вы пытались прикрыть ее, притворившись, что напрочь забыли про ее приезд?
— Я не пытался! Я просто забыл, честное слово. — Норман понимал, что попался в ловушку, но больше детектив ничего из него не вытянет. — Чего вы пытаетесь достичь своими инсинуациями? Хотите обвинить в том, что я помог ей украсть машину?
— Вас никто ни в чем не обвиняет, мистер Бейтс. Мне просто-напросто нужна вся информация об этом деле, больше ничего. Так вы говорите, она приехала одна?
— Приехала одна, сняла комнату, уехала на следующее утро. Сейчас уже, наверное, за тысячу миль отсюда…
— Наверное. — Мистер Арбогаст улыбнулся. — Но давайте-ка не будем спешить, вы не против? Может быть, все-таки вспомните что-нибудь. Она уехала одна, говорите? Когда примерно это было?
— Я не знаю. В воскресенье утром я спал у себя дома.
— Тогда, значит, вы не можете точно знать, что она была одна, когда уезжала?
— Я не смогу доказать, если вы это имеете в виду.
— А тем вечером? Были у нее какие-нибудь посетители?
— Нет.
— Точно?
— Абсолютно точно!
— С кем-нибудь она могла встречаться той ночью?
— Она была единственным постояльцем.
— Вы работали здесь один?
— Точно.
— Она не выходила из номера?
— Нет.
— Всю ночь? Даже не звонила по телефону?
— Конечно нет.
— Значит, кроме вас, никто не знал, что она здесь?
— Я уже сказал вам.
— А пожилая леди — она ее видела?
— Какая леди?
— Там, в доме позади мотеля.
Норман почувствовал, как сильно бьется его сердце; сейчас оно вырвется из груди. Он начал было: «Никакой пожилой леди…» — но мистер Арбогаст еще не закончил.
— Когда я подъезжал сюда, то заметил, как она смотрит из окна. Кто это?
— Моя мать. — Никуда не денешься, он должен признаться. Он сейчас все объяснит. — У нее слабое здоровье, и она не может спускаться сюда из дома.
— Значит, она не видела девушку?
— Нет. Она больна. Она оставалась у себя, когда мы ужи… — Непонятно, как это случилось; просто вырвалось — и все. Мистер Арбогаст слишком быстро задавал свои вопросы, он делал это нарочно, чтобы запутать его, а когда упомянул Маму, то застал Нормана врасплох. Норман мог думать лишь о том, чтобы защитить ее, а теперь…
Мистер Арбогаст больше не выглядел дружелюбным.
— Вы ужинали вместе с Мэри Крейн в своем доме?
— Просто кофе и бутерброды. Я… мне казалось, я уже сказал вам. Ничего такого не было. Понимаете, она спросила, где можно перекусить, и я сказал — в Фейрвейле, но это почти двадцать миль пути, и был такой ливень, что я пригласил ее зайти в дом. Больше ничего не было.
— О чем вы говорили?
— Да ни о чем особенном. Я же сказал вам, моя Мама больна и я не хотел ее беспокоить. Она всю неделю была больна. Наверное, из-за этого и я был сам не свой и начал все забывать. Например, забыл про эту девушку и про ужин. Просто вылетело из головы.
— Может быть, что-нибудь еще вылетело? Ну, скажем, вы с той девушкой потом вернулись сюда и немного развлеклись…
— Нет! Ничего подобного! Как вы смеете говорить такое, по какому праву? Да я… я больше не буду с вами разговаривать. Я уже рассказал все, что вам надо. А теперь уходите отсюда!
— Хорошо. — Мистер Арбогаст надвинул на лоб стетсон. — Я уйду. Но сначала хотелось бы переговорить с вашей матерью. Может, она заметила что-нибудь, что вы забыли.
— Говорю вам, она даже не видела этой девушки! — Норман вышел из конторы. — И потом, вам нельзя с ней говорить. Она очень больна. — В уши словно бил барабан, приходилось кричать, чтобы одолеть этот шум. — Я вам запрещаю заходить к ней!
— Тогда я вернусь с ордером на обыск.
Теперь Норман видел, что Арбогаст блефовал.
— Что за бред! Никто вам его не выдаст. Кто поверит, что я решил украсть старую машину?
Мистер Арбогаст зажег новую сигарету и бросил спичку в пепельницу.
— Боюсь, вы не все понимаете, — почти ласково произнес он. — По правде говоря, машина здесь ни при чем. Хотите знать, что произошло на самом деле? Эта девушка, Мэри Крейн, украла сорок тысяч долларов наличными у фирмы по продаже недвижимости в Форт-Уэрте.
— Сорок тысяч?
— Именно. Исчезла из города с деньгами. Сами видите, дело серьезное. Поэтому каждая деталь может быть важной, и я должен поговорить с вашей матерью, с вашего разрешения или без него.
— Но я же сказал вам: она ничего не знает. И она чувствует себя плохо, очень плохо.
— Обещаю вам не делать ничего, что могло бы ее расстроить. — Мистер Арбогаст сделал паузу. — Конечно, если вы хотите, чтобы я вернулся сюда в сопровождении шерифа, с ордером…
— Нет. — Норман торопливо помотал головой. — Вы не должны так поступать. — Он лихорадочно пытался придумать какой-нибудь выход, но становилось ясно, что теперь выхода уже нет.
