разозлить. Её это удалось.
– Сбежать в армию, на самую не благодарную работу, был единственный шанс выжить. – не спрашивая, констатируя факты. – У тебя нет причин умирать здесь. Это… – кивнув на аппарат под досками. – …не будет длиться вечно. Не может длиться. У тебя всё не так как у них. У тебя хотя бы есть шанс. Подумай. Не отвечай сейчас. Возможно, через пару дней, тебе всё станет ясно.
Последние слова доносились издалека, через гул и писк. Половина из них исчезли, хотя общий смысл был вполне ясен. Наконец устав цепляться за истончающуюся грань, не выдерживая боли, Ван отпустил управление, погрузившись в тёплую, тяжёлую тьму.
Первым из медленно возвращающихся чувств была тошнота. Болезненная, похожая на ту, что он испытал после пятого промывания в областной больнице. Желудок был пуст, и вместо рвоты, наружу выходил лишь воздух, с парой капель ядрёной желчи. Следом пришёл жар. Когтями хищной птицы, впиваясь во внутренности, распаляясь внезапными вспышками, бросая в холодный пот. Сильно не хватало дыхания. Безмерная дурнота и головокружение не позволяли разомкнуть век. Голоса и шаги под самым ухом, прикосновения, и бесполезный мокрый компресс. Несколько раз Ван пытался отвечать, но выходило лишь невнятное бормотание и хрипы. Сам он не помнил, но судя по тому, что в рот несколько раз лился сок, просил о воде. Так, шло время. Шло медленно и в то же время мимолётно. Минуты тянулись одна за другой, но стоило обернуться, и многие часы, сливались в секунды беспамятства.
Поёжившись от сквозняка, отняв от себя прижатые к плечам руки, прикоснулся к лицу. Только тут вынырнув из забытья, сознание вернулось к телу. Через боль и усталость, вымотанное недавним марафоном, сердце забилось быстрее. – Если уже следующий день, то скоро снова игра. – А затем. – Если уже завтра, то что с побегом. – Продрав глаза, он обежал комнату взглядом, не с первого раза найдя дверь. Немного приоткрытая, она медленно и беззвучно покачивалась из стороны в сторону.
Секундный восторг, а за ним, новый приступ страха. Взгляд снова обежал комнату. Никого не осталось. Лишь простынь шевелилась от лёгкого сквозняка. Ухмылка растянула бледный губы. Пошевелившись, вялые и будто озябшие, конечности пришли в движение, а взгляд обратился к щели между дверью и проёмом.
Надежда, подгоняла лучше всякого кнута. Согнувшись в коленях, ноги упали на бок, увлекая за собой тело. Оттолкнувшись от пола, руки сделали первый рывок. Уцепившись за дверной косяк, пальцы заскользили по крашеному железу. Первые попытки подняться, оканчивались приступом головокружения, ставя на колени, последнего обитателя комнаты. Наконец, бросив попытки, он навалился на двери, вываливаясь наружу. Коридор, как и ожидалось, был пуст. Короткая передышка и уцепившись за ручку с внешней стороны, Ван всё же сумел подняться, и уперевшись спиной в дверной косяк устоять. Новая передышка, в ожидании того, пока пропадёт гул в ушах и уляжется головная боль, а затем, первый, робкий шаг.
Он находился уже в трёх минутах пути от двери, когда вспышка страха, мурашками пробежалась по взмокшей спине. Излишне порывисто, сопровождаемый головной болью, беглец оглядел потолок, в поиске механических глаз, а не найдя, медленно выдохнул. – Значит не ошибся. – Шаг за шагом, опираясь о стену, метр за метром, мимо запертых дверей, до самого поворота. Только достигнув туалета, Ван заметил отсутствие того, к чему так привык за эти дни. В вагоне стояла гробовая тишина. Ни шума колёс, ни скрипа стен, ни качки. Поезд не двигался. Растягивающиеся в радостной улыбке, пересохшие губы, дрогнули, и порвались. Дальше, приставным шагом, мимо небольшой каморки, к укреплённой двери. Снятая с петель, он валялась в левой части тамбура, в то время как с правой, через свободный дверной проём, вливался яркий, солнечный свет.
Слепящий после дней полумрака, он грел бледную кожу, словно объятия матери. Безудержная радость, расцвела на лице, новой улыбкой. Сорвавшись с губ, капля крови упала на тёмный пол. Запах воли, вместо машинной смазки и пота. Шелест листвы не из динамиков старого телевизора, далёкие звуки города, стрекот кузнечиков, сигналы грузовиков… Внезапно, к нему пришла странная мысль. Робкая догадка о том, что всё это была лишь шутка. Несколько секунд и глупая мысль испарились также быстро, как и возникли. Разговор перед потеряй сознания, ставил крест на лучшем из исходом. – Перед банкротством не набирают новый персонал. Его слова, точно небыли фарсом. Значит, им удалось?
Присев на край, не переступая, а скорее сползая по ступеням, но всё равно упав на бетонный перон, кролик беззвучно рассмеялся, водя ссаднёнными пальцами по щербатому, крошащемуся камню. Зрачки сузились, глаз пообвык, слёзы высохли, и наконец, он смог оглядеться.
Место, в котором остановился состав, представляло собой окраину промзоны. Бетонный забор, заросшие кустарником бытовки, покосившиеся сараи из необрезной досок, полуразобранные металлоконструкции с трубопроводами и огрызками проводов. Позади поезда начинался быстро густеющий, смешанный лес. Впереди, было несколько развилок, часть из которых вела к работающим цехам, часть, уходила к мосту через небольшую речушку. А сбоку, раскинувшийся среди холмов, серел малоэтажный город, по внешнем признакам возведённый в прошлом столетии.
Вниз по ржавой лестнице, на песчаную тропинку, до бетонных плит, со следами сошедшего асфальта, через распахнутые ворота, к городу. Цеха по правую руку, перемежались пустым пространством промышленных зон и заброшенными гаражами. По левую, вверх по склону поднимались заросшие, по больше части заброшенные дачные участки, над которыми возвышался ретранслятор сотовой связи. Вскоре, бетон нырнул под асфальт, по сторонам появились пешеходные дорожки и полосы насаждений, а цеха сменились малоэтажными, многоквартирными зданиями. Облепленные наростами балконов, лоджий и сараев, дома хоть и не выглядели ветхими, но представляли из себя ещё то убожество. Среди них, часто встречались небольшие бревенчатые избы и совсем разваливающиеся бараки времён царя гороха. Витрины магазинов, коих можно было пересчитать по пальцам одной руки, неизменно были забраны толстыми решётками, если вообще их имели. Трое из четырёх, торговал через небольшое окно с переворачивающимся или выдвижным лотком. Не было ни единого кафе, парикмахерской, или здания банальной почты. Только жилой массив с редкими техническими сооружениями, навроде подстанций, водоколонок или зарешёченных газовых труб.
– В какую дыру он нас затащил. – начав внимательнее приглядываться к редким бродягам, мало походящим на обычных горожан.
Подобные личности, одетые в обноски позапрошлого поколения, часто встречались лишь в заброшенных районных, центрах эмиграции и резервациях. Связываться с ними не стоило не при каких обстоятельствах. Похищение, это одно, но нож в бок, ради надетых на тебя ботинок, совсем другое. На секунду обрадовавшись, что не имеет даже ботинок, а затем, поймав на себе очередной
