И всё же слишком оторваться не удалось. Никем не прикрытое жёлтое пятно нарисовалось в зеркалах уже на торможении перед Тараном. Опять?!. Увлечённый проблемой с износом колёс, счастливо разрешившейся, я почти забыл о призраке. А может?..
— Он близ… — отрывисто протрещало радио, — …пусти его.
— Кого пустить? — не понял я.
— Ты рехнулся?!. Фрэнк расправился с медленными соперниками, нагоняет тебя, — раздражённо пояснили с мостика, когда помехи прекратились. — Готовится атаковать! Не подпусти его!
И поспешно вывешенная с пит-уолл табличка говорила о том же. Можно облегчённо вздохнуть? Но расслабляться точно не стоит…
Одинаковая скорость, одинаковые шины. А аэродинамическая тень за мной снижает лобовое сопротивление, работая на преследователя. И, не откладывая в долгий ящик, Лайквуд на следующем же круге применил мой собственный приём, разогнавшись и пристроившись ко мне в воздушный мешок сразу за Кипятком. Попытки сбросить его с хвоста не увенчались успехом. Он приблизился, как к стоячему. А мне из-за ухода с оптимальной траектории пришлось затормозить чуть раньше и сильнее…
Желтизна заполнила собой одновременно оба зеркала, словно его атака сразу шла с обеих сторон. Сейчас он просунется и всё придётся повторять с начала… В лучшем случае… Теперь-то мы точно в одинаковых условиях, и не факт — что он не быстрее и не сумеет уехать.
«А, может, просто довернуть в него?.. — электрическим разрядом впилась в голову мысль. — Дескать, не увидел в слепой зоне… Замедлиться мы успели, так что не смертельно… На подмоченную репутацию джентльмен-драйвера плевать! Было б чего терять!.. В конце концов Фриц сотворил с Бобом худшее, пусть и не нарочно. Коллеги если на словах и осудят, но в душе поймут… Зато сделаю главное — не дам украсть титул у того, кто его действительно заслужил. Ну… Ещё чуть-чуть вправо!.. Я же никогда потом себе не прощу!..»
Но руки будто заклинило. Оставаясь на внешней дуге, я, точно не пристёгнутый ремнями к гоночному креслу, а привязанный к медицинской каталке пациент, беспомощно наблюдал появившийся спереди жёлтый автомобиль, начавший удаляться так же шустро, как он перед тем меня настиг.
Но что это? Вместо того, чтобы закончить манёвр, тот с заблокированными колёсами распрямил траекторию, подрезав и едва не прихватив меня с собой за левый поребрик!.. Взметнулась гравийная пыль…
Оцепенение мгновенно спало! Да его и не было, мышцы всё сделали правильно без участия взбунтовавшегося от паники мозга, позволив тридцать первому не вписаться в поворот. Небось, сам не ожидал настолько разогнаться к Посошку. Подъехал, думая, что у меня потеря скорости. А ведь его просто-напросто затянуло слипстримом от…
«Молодчина, Золтан! Кому, как не тебе, помогать собрату, одной ногой в твоём сумеречном мире, стать, кем ты не успел!» — благодарно подумал я, ускоряясь на старт-финишной прямой с приятным ощущением свободы не только спереди, но и позади. Незачем знать, что происходит за спиной, главное, до цели уже недалеко. И я нисколько не расстроился, заметив, как маршал на вышке прячет жёлтый флаг.
— Лайквуд выбрался. Атакует Зебровски… — удалось разобрать сквозь помехи.
Ну давай, Пит из команды «за Боба», не подкачай! Мне же теперь не до вас. Насытился призрак, или нет, остаётся уповать только на себя и машину! Вперёд!
Наверно, любой профессионал мечтает о ситуации, когда не надо ни на кого оглядываться, ни под кого подстраиваться. Доказать себе, что уже доказал остальным. Самому по миллиметру поднимать и брать очередную планку совершенства. В моём случае им была скорость. И безупречная траектория.
В большинстве учебников по «спортивному» вождению её отчего-то рисуют единой замысловатой кривой, касающейся то одного, то другого края трассы. На самом же деле линии четыре. И между собою они практически никогда не совпадают. Но если каждая при повторном проезде тем же поворотом неизменно ложится сама на себя, что ж, есть повод быть довольным, особенно когда удаётся показать…
— У тебя лучший круг… — мог бы и не слышать, я и так это знал.
До финиша совсем чуть-чуть.
«И что потом?» — вклинилась несвоевременная мысль. Я давно разучился играть роль победителя. Вернее — никогда не умел. Не было необходимости осваивать подиумный этикет. Даже выработался защитный механизм — привычка с пренебрежением воспринимать всяких обосновавшихся там везунчиков. И вот мечу в их число? Пора примерять новое амплуа, разучивать текст? А если послать к чертям все эти, наверняка, не только актёрам, но и зрителям набившие оскомину правила. Например, представить свою «даму сердца» журналистам «без грима» — в рваных джинсах и босиком… Нетрудно вообразить, какой желчью изойдут их перья…
Но, если они её разглядели и запомнили, я подставлю не только себя, но и команду. А главное — Боба.
Так что остаются мечты-мечты… Впрочем, не самое вредное занятие. Я давно взял за правило не заморачиваться тем, чего не случилось, вопреки расхожему: «лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть». Зачастую «а ведь могло быть…» намного лучше того, что действительно могло быть. Для неё я вполне мог остаться всего лишь безликим прохожим, у которого в стакане плескалось что-то аппетитное. А невинный поцелуй — необременительная награда за мою экзотическую профессию. Как говорится, ничего личного…
Похоже, я опять ищу повод испортить себе настроение! Не успев до конца расправить крылья, заново окукливаюсь в кокон неудачника!.. И почему я рисую её себе в жёлтом? В последний раз на ней были джинсы, розовые кеды, а какого цвета футболка, к своему стыду, вообще не помню. Может, как раз того самого… Который сегодня меня доконает!
Тем временем тело, будто не моё, успешно продолжало ехать и управлять. «-3,11», «-5,03» — раз за разом вывешивали с пит-лейн.
— Тридцать первый прошёл Зебровски, — сообщили оттуда, — но к тебе не приближается. Так держать!
Фриц в пяти секундах? Тогда что это там маячит позади? Не разобрать — даже цвет, — но явно ближе. Чьему миру он ни принадлежит, подпускать его нельзя! Я сумею от тебя уехать, Золтан Раш! Каким бы ты ни был гением скорости — мой мотор мощнее твоего допотопного движка, и у резины сцепление лучше. Перье ведь умудрился! На такой же колымаге, как у тебя! И сколь угодно потом меня карауль — я сделаю главное: исполню мечту Боба Мэврика стать, кем ты не смог.
— Лайквуд… на семь… убил шины…
Но с моими, в отличие от радиосвязи, всё пока в порядке. Катят, как по рельсам к… Победе?
— Спокойней, — ненадолго прорезался в эфире голос. — Тебе кругов в три раза меньше осталось. Даже если он… Просто приведи машину к финишу… — и снова пропал, стоило мне после Квазимодо спрятаться от передатчика за холм.
Спасибо, конечно, но лучше б не отвлекали. Даже самого непобедимого гонщика, гоняющегося в собственной, недосягаемой для остальных, лиге, неотрывно преследуют страх и невезение. И чтобы не дать им взять верх, нельзя позволять себе халтурить — ехать не на пределе возможностей.
Тем более, вести вдруг стало поразительно легко, будто моя Лола, выучив трассу, сама следовала заданным маршрутом. Её не приходилось то и дело отлавливать сжатыми на баранке одеревенелыми пальцами и осаживать, ударяя по педалям порядком занемевшими ногами. Органы управления сделались податливыми и отзывчивыми, между сигналами из мозга и ними как бы не существовало мускульного напряжения. Вот оно — лучше поздно, чем никогда! — единение гонщика и машины. Чего доброго, я почувствую себя неполноценным, отрезанным от важной части себя, когда придётся её покинуть — на несколько месяцев, навсегда? Даже ради почестей и выгодного контракта. Никакие подиумы, кубки и брызги шампанского не заменят ощущение игриво сопротивляющегося, но покорно подыгрывающего руля и тесно, но заботливо обнимающего сиденья. Однако, как говорится, чтоб финишировать первым, сперва надо финишировать. Йо-хо! Тебе не догнать меня, чёртов призрак!..
И тут в зеркале нарисовался… На этот раз довольно отчётливо и вполне материально — не сгусток света или зияющая небом дыра в асфальте. Хотя окрас ближе к небесному, чем к «титульному-призрачному». Что за баклажан? Круговой? Вроде, не проходил такого. Вынырнул с пит-стопа на свежих шинах? Резво пошёл, что уже начинает поддавливать…
