— Давненько вас не было видно, судья, — сказал бармен. — Чего вам налить?
— Бурбон и немного лимонного сока.
Потягивая спиртное, Буше вдруг почувствовал, что рядом с его табуреткой, справа, кто-то стоит. Он не стал оборачиваться.
— Добрый вечер, судья. — Женский голос показался ему знакомым. — А я вроде как никогда вас раньше здесь не видела.
Теперь он обернулся:
— Дон. Как приятно…
На этом он осекся. В вечернем туалете она была просто ошеломительна: черное коктейльное платье, бриллиантовое ожерелье, алмазные серьги-паве.
— Да. Симпатичное место. Очень его люблю, хотя вообще-то не привыкла шататься по барам. Правда, Майк? — обратилась она к бармену.
Майк приблизился.
— На мой вкус, могли бы приходить и почаще, мисс Фэллон. Вы знакомы с судьей Буше?
— Недавно познакомились, — уточнила она. — Он, похоже, пока не узнает меня без униформы, так что я уж лучше сама закажу себе выпить.
Буше тут же отреагировал на этот прозрачный намек.
— Нет, что вы. Чего бы вы хотели? Присядете?
— Простите, — сказала она, — но я так и не освоила искусство взгромождаться на барный стул в тесных вечерних туалетах. Может, сядем за столик?
В зале было довольно свободно, несколько столиков пустовали. Дон заказала коктейль с шампанским, они переместились от стойки. Буше пододвинул ей стул и только потом сел сам.
— А я ходила на открытие выставки одного художника, которого очень люблю, — сказала она, отвечая на незаданный вопрос. — А теперь направляюсь домой. Я живу неподалеку. Я за вами не шпионила. К этому я приступаю только с завтрашнего дня.
— Вы живете неподалеку? — озадаченно переспросил Буше.
— Да, в этаком мавзолее, принадлежащем моей семье с 1895 года. Всего в паре кварталов. — Она отпила шампанского. — А вы?
— У меня дом в Квартале. Тоже старый. — Он для храбрости хлебнул бурбона. — Но мне он очень нравится. Я люблю дома с длинной историей.
— С этим у моего все в порядке. До того как его приобрели мои предки, там был бордель: самая изысканная постройка в Садовом районе. Я вернула ему былое величие.
— А вы давно работаете в «Рексконе»?
— Через месяц будет десять лет. Пришла туда сразу после окончания Уортона, а в бизнес-школу поступила сразу после колледжа. Прежде чем вы начнете высчитывать мой возраст, скажу, что досрочно сдала ряд экзаменов и закончила Тулейн за два года.
Он прикинул в уме.
— Мне тридцать четыре, — сказала она. — Замужем не была. Старая дева. А вы? Как, старые кости уже скрипят?
— Пока вроде все функционирует нормально. Впрочем, я чувствую, что старею, потому что помню лишь несколько имен современных кинозвезд и ни единого имени современных поп-певичек.
Они перешли на разговор о музыке, и, когда он вновь взглянул на часы, оказалось, что прошел целый час.
— Вы ужинали? — спросил он.
— Нет, и умираю с голоду.
— У вас есть любимый ресторан?
— «Дворец командора», — ответила она без колебаний.
Буше заплатил по счету, и, когда они пошли к выходу, рука Дон проскользнула в его руку. Они двинулись по Сен-Шарль-авеню и подошли к массивной постройке с бело-голубым лепным декором, несколькими малыми фронтонами, круглой башенкой на углу и маркизами в тон: это был «Дворец командора», шедевр викторианской архитектуры.
Метрдотель приветствовал Дон так, будто заведение посетила особа королевской крови. Их усадили за столик, Буше, извинившись, отошел в уборную. Он вытирал руки, когда из кармана пиджака раздался голос:
— Не вовремя вы встали из-за стола. Она как раз разговаривает по мобильнику, но вы слишком далеко.
— Пальметто? Но мой телефон не звонил.
— Он постоянно на связи. Считайте, это ваш охранник.
— А я думал весело провести вечерок.
— Угу, и вот из всех баров во всех городах мира она заходит именно в тот, где сидите вы. Ты что, правда такой наивный?
Буше сказал:
— Мне это не нравится.
— В любом случае возвращайтесь и разговорите ее.
Вернувшись к столику, он заметил, что Дон закрывает сумочку — возможно, прячет мобильный телефон. Пришлось признать очевидное: эта встреча — далеко не случайность.
— Звонила боссу, — сказала она. — Доложила, что мы тут вместе, и он приказал вытянуть из вас как можно больше информации. Я сказала, что попробую, однако соврала. Я уже сказала — шпионить за вами мне поручено только с завтрашнего дня. Давайте хорошо проведем вечер, не возражаете?
— Обеими руками «за».
Они сделали заказ, он стал расспрашивать о ее семье.
— Я — последний отпрыск новоорлеанской ветви Фэллонов, — сказала она. — У меня был старший брат, но его убили в Ираке.
— Я тоже последний. Вырос в каджунском городке, в байу. Единственный сын — мама умерла, когда я был еще маленьким, папа недавно. Он, по крайней мере, дожил до того дня, когда меня назначили судьей.
— А теперь вы больше не судья, да?
— Ушел в отпуск, — ответил он. — А чем вы занимаетесь в «Рексконе»?
— В основном согласовываю всякие биржевые операции. Заполняю таблицы до потери сознания. Страшная тоска. — Тут подошел официант с их заказами. — Вот, самое время, а то я бы уморила вас скукой.
Разговор перешел на еду. «Дворец командора» славился креольской кухней. Девиз их был «Сто миль от поля до тарелки».
После ужина Буше проводил Дон домой, постоял на крыльце, пока она отпирала дверь.
— Зайдете выпить на посошок? — предложила она.
— Нет, спасибо. Может быть, в другой раз. Много чего нужно подготовить к завтрашнему дню. Завтра решающий момент и для меня, и для вашей организации. Если им не понравится то, что я представлю, мне скажут адье.
— Полагаю, вы некоторое время у нас продержитесь. Я замолвила за вас словечко. — Она наклонилась и поцеловала его в губы. — И мы еще успеем познакомиться поближе.
— Буду очень рад.
У самой двери она остановилась. Послала ему воздушный поцелуй, потом вошла, заперла дверь за собой. До гостиницы, где стояла его машина, было совсем недалеко.
— Вы ей понравились, — заметил Пальметто. — Где она вас поцеловала?
— У входной двери, соглядатай.
— Надеюсь, вы понимаете, что биржевые бумаги — это совсем не тоска. Возможно, эта дамочка — важная часть головоломки.
— Вы меня сегодня уже предупреждали на ее счет.
— Я всего лишь сказал, что ваша встреча — довольно странное совпадение. Но выглядит она вполне искренней. Похоже, не лжет, впрочем, и говорит немного. Попробуйте позадавать ей вопросы позаковыристее. В этом телефоне, кроме прочего, стоит приложение-полиграф.
— Шутите.
— Нет. Придумайте вопросы на засыпку.
— Ладно, — согласился Буше.
Что касается вопросов, у него у самого подобралась парочка. Он позвонил Малике. Плевать ему было, слушает Пальметто или нет, и если этот детектор лжи и правда работает…
Телефон ее звонил и звонил. Он уже собирался разъединиться. И опять она ответила, задыхаясь.
— Алло?
— Я не вовремя? — осведомился он.
— Да нет, ничего. Просто телефон был в машине, пришлось к нему бежать.
— А ты где?
— В долине Нэпа. Ищем места для съемок. Как раз добрались до замечательного местечка, будем дегустировать вино.
— То есть говорить ты не можешь.
Он услышал, как она вздохнула.
— Понимаешь, я сейчас очень занята, и я тебе об этом уже говорила. Это может подождать до моего возвращения в Нью-Йорк?
— Малика, я…
— Джок, придется подождать.
Джок разъединился, доехал до дома, и в тот вечер забрал с собой в постель свой гнев и все неразрешенные вопросы.
Джон Перри по большей части проводил вечера в офисе, не дома. С женой он сосуществовал вполне мирно, а вот сын доводил его до белого каления. Двадцать два года, живет с родителями, работу найти не может.
У Берта Кантрела не было таких проблем, потому что он еще в молодости заделался в убежденные холостяки. Все эти годы он по большей части проводил вечера с коллегой по работе. Перри умел очерчивать общую картину, Берт же докапывался до каждой мелочи. Берт только что изложил ему суть информации, полученной от Пальметто.
— Выходит, она стоящая? — спросил Перри.
— Бесценная, — ответил Берт.
— И сколько нам его тут держать? — осведомился Перри.
— Зависит от того, что он нам еще сообщит. Он что-то придерживает, это совершенно ясно; правда, он не знает, что я могу заполнить оставшиеся пробелы.
— Я не хочу держать его дольше, чем это совершенно необходимо, — сказал Перри.
— Мне не очень хочется приканчивать еще одного судью.
— С ними, как и со всеми, бывают несчастные случаи, — сказал Перри. Встал из-за стола, смешал скотч с содовой, уселся на диван. — Пожизненные назначения не гарантируют долгой жизни.
