— Группа «Otto Dix». Плюс сёрфинг по «Гугл-мапс».
Вот и все мои «тараканы»… Нет, не все. Но он вряд ли догадается. Точнее, вспомнит. Он в гневе — а в таком состоянии сложно отслеживать лож. Тем более, я не вру — просто не открываю всей правды.
— Это что, рецепт того, как легче всего свихнуться?!
Клюнул. Просто киваю. Он как будто это видит.
— Поисковик и сомнительная группа, с непонятным вокалистом или вокалисткой?..
Ну вот, опять! Если уж злишься, так злись на кого-нибудь конкретного, точнее одного. Чего приплетать совершенно посторонних людей?!
С трудом сдерживаясь, объясняю, что группа вовсе не сомнительная. Сформировалась в Хабаровске, ныне дислоцируется в Санкт-Петербурге. По стилю, обычный dark wave. Особенность лишь в голосе вокалиста. Михаэль Драу (настоящее имя Михаил Сергеев) обладает редким мужским голосом — контр-тенором. В этом нет ничего такого. Просто у некоторых мальчиков с возрастом ломка голоса не происходит, в результате чего получаются такие вот индивиды. Во всём виноваты гормоны…
Умолкаю. Собираюсь с духом, но реабилитировать интернет браузер всё же не успеваю — меня перебивают.
— Хорошо. — Он явно ещё не остыл, но старается себя контролировать. Оттого говорит так же, как несколькими секундами ранее говорил я сам — медленно и хищно. — С кем ты едешь? Какая-нибудь группа?
Усмехаюсь про себя. Он определённо слышит, как из моих ноздрей вырывается воздух. Я не скрываю эмоций — пускай почувствует!
— Собираешься весь вечер отмалчиваться?
— Нет. Отчего же… Я еду нелегально. «Аборигеном», как раньше ездили на море…
Моё сравнение захлёбывается в раскатистом кашле.
Он, скорее всего, захлёбывается от собственной ненависти — так бывает: слыша явный бред, машинально начинаешь орать в ответ, отчего слюна непременно попадает не в то горло.
Понимаю, что теряю к беседе всяческий интерес… Потому что, по сути, мы ни о чём не разговариваем. Мы спорим. Причём когда уже всё решено. Не люблю подобные споры — они ни к чему не приводят. Лишь оставляют после себя ворох неприятных эмоций и чувство стыда…
Он, видимо, тоже понимает, что всё бес толку. Отключается.
Какое-то время прислушиваюсь к пустоте… Странно, но при звонке со стационарного телефона, даже когда собеседник вдруг исчезает, остаётся чувство жизни — гудки. Если беседа была эмоциональной, они как бы озвучивают сердечный ритм другого человека. Какое-то время вслушиваешься в этот ритм, будто пытаясь понять, о чём сейчас думают на той стороне…
Так я пытался остаться на одной волне со Светланой, до того момента, как…
Стоп!
Это всё из-за мобильника! Он заставляет задуматься о смерти…
Трясу головой, в попытке избавится от неприятных воспоминаний. Прошлое — прочь!
Я единственный состоятельный человек на планете Земля, который страшится своего прошлого! А может и не только на планете Земля… И не только прошлого…
Машинально смотрю на экран КПК. У меня старенький «Rover» N7 — последняя роскошь, которую я позволил себе в далёком две тысячи восьмом… У него сбита калибровка экрана — неудачное падение, — так что нет доступа к полосе прокрутки. Приходится оперировать джойстиком…
Мне всё равно.
Он, конечно, завтра остынет и перезвонит. Хотя завтра суббота… По субботам он читает «начинающих»… Как когда-то прочёл и меня. Что после этого было? Море книг. Успешных и не очень. Грустных и весёлых. Детских и взрослых… Я не имел права с ним так поступать, потому что он — мой первый редактор. Первый и, как получилось на деле, единственный. Все мои права — его права. Все мои книги — ниши книги… Сан Саныч всё прекрасно понимает. Он терпит моё нынешнее состояние. Просто я давно ничего не писал, оттого всё именно так…
Я понял, что хватит.
Мой разум утратил корпускулярный эффект, сохранив лишь волновой… Я не могу больше проникать в чужое сознание и интриговать его запутанными сюжетами. Я могу лишь размышлять о последней книге и о маршруте в неизвестность…
Вздрагиваю. Руки отчего-то дрожат. В нормальном состоянии совершаю 200 уд/мин — это должно говорить о спокойствии. Сейчас же, не сделаю и пятидесяти… Нервы. Глотаю «Афобозол» — что-то более мощное испытывать на собственном организме страшусь. Непонятно почему. Особенно если учесть, куда еду.
С трудом набираю по памяти номер Волкова. Если учесть, что у меня КПК, выглядит странно. Но номер простой… Путаница лишь в самом конце — 16–61. После длительной мыслительной деятельности можно запросто набрать 61–16…
Человеческое сознание не безгрешно…
Волков сам попросил не вбивать номер в «память», а по возможности, удалять его сразу после окончания разговора. Почему именно так, не сказал. Да я и сам всё прекрасно понимаю. Ведь мы собираемся нарушить законодательство республики Украина: гулять по «Зоне» без специального на то разрешения — запрещено!
Слушаю длинные гудки — они слегка отрезвляют. Показывают, что в этом мире что-то всё же существует. Помимо меня… Пускай это даже бездушные звуки взывающего к пустоте передатчика… Глупо. На моём банковском счёте миллионы, сулящие беззаботную старость, но данность я просто не воспринимаю. Каждую неделю снимаю по тысяче рублей…
Существую…
Волков не отвечает. Наверное, занят. Готовится к предстоящей «кампании». Он не любит слово «аркада». Так говорят те, другие, кто едет в «Зону», пребывая под впечатлением от компьютерного «Сталкера». Большинство даже не знают, откуда произошло слово «сталкер»… Во всём виноваты Стругацкие и их «Пикник на обочине». Хотя в чём, собственно, их вина, непонятно. Во всём виноват прогресс, а уж никак не классики отечественной НФ.
Машинально улыбаюсь — в своих рассуждениях я уже чем-то похож на Сан Саныча, — ищу крайних.
Откладываю КПК, смотрю в почерневшее окно. Видна соседняя пятиэтажка. Свет и люди… Одни что-то готовят на кухне, другие смотрят телевизор, кто-то нянчится с ребёнком — для него он пока как игрушка, — некоторые застыли у окна — смотрят вниз, на вечернюю суету…
Раньше между домами росли деревья — огромные тополя. Этим летом их вырубили…
…Люди разучились занавешивать шторки, и теперь каждый вечер ошеломлённо лицезрели друг друга через обычные окна…
Тишина давит. Понимаю, что не смогу набрать даже приблизительную завязку… Перевожу ноутбук в «спящий» режим. Одеваюсь и спускаюсь вниз. Мой этаж третий — внизу пять лестничных пролётов, семь квартир и сорок две ступеньки…
В детстве я доходил до нужной двери с закрытыми глазами — это была игра. У меня было много друзей. Я был сосредоточием некой скрытой энергии. За счёт меня организовывалась дружба между ребятами, которые, на первый взгляд, не могли провести рядом друг с другом и минуты… При мне все конфликты сразу же исчезали, будто и впрямь в моём сознании работал мощный генератор эмоций. Я обладал хорошим воображением… Я придумывал не только игры, но и вымышленных персонажей, которые могли годами жить рядом со мной, обрастая «физическим» смыслом…
Наверное, именно поэтому я и стал писателем.
Пытаюсь повторить детскую игру. Закрываю глаза и стараюсь дотянуться носком туфли до первой ступеньки… Ощущение, будто ступаю в бездну. Сознание в панике! Ступеньки нет. Замедляюсь и заново повторяю неудавшуюся попытку. Ступенька возникает, словно из ниоткуда. Шумно топаю по бетону, ощущая, как по стопе растекается звенящая боль. Понимаю, что если сделаю ещё один шаг — полечу вниз головой! У меня больше нет уверенности… Той, которая царила в детстве, генерируемая сознанием… Сознанием, в котором ещё не поселились бесы…
Открываю глаза и быстро спускаюсь вниз. На выходе замедляюсь, попутно представляю одышку, которая непременно подкараулит на обратном пути.
Старость. От неё никуда не деться.
За массивной дверью царит мороз. Появляется какое-то звенящее ощущение, разбавляемое хищным писком домофона. Под ногами хруст — вчера вечером прошёл ледяной дождь.
Машинально бросаю взгляд на перекрёсток Дзержинского и Пролетарской — по первому морозу тут постоянные заторы. Сегодня всё в норме — никто не столкнулся. Однако это всего лишь дело времени.
Статистику ещё никто не отменял.
Направляюсь дворами в сторону супермаркета «Дикси», что недалеко от медицинского центра «Мария». Иду без конкретной цели. Просто, чтобы собраться с мыслями…
Я вышел на Волкова через сайт chernobyl.com.ua. Это ресурс чернобыльских сталкеров. Людей, которые, не смотря ни на что, посещают «Зону». Не забавы ради, как все остальные, а с определённой целью — оказать помощь тем, кто остался по ту сторону реальности. «Самосёлам», вынужденным в одиночку противостоять ужасному чудовищу. Они осознанно отказались от эвакуации.
Теперь их жизнь — сплошная борьба с корпускулярной неизвестностью.
