Вернувшись в зал, я первым делом спросил у Рика:
— Ты понимаешь, что я ничего не смыслю в политике?
— Но ты же голосовал за него, верно?
— За Адама Лэнга? Да, голосовал. Все голосовали за него. Но он не был политиком. Он больше походил на сумасшедшего.
— В том-то вся и фишка. Кого интересует политика? В любом случае, приятель, ему нужен профессиональный писатель-«призрак», а не еще один чертов политикан.
Он осмотрелся вокруг. Железное правило клуба запрещало обсуждение деловых вопросов в стенах заведения. Это являлось проблемой для Рика, поскольку он никогда не говорил о чем-то другом.
— Марти Райнхарт предложил ему за мемуары десять миллионов долларов — правда, на двух условиях. Во-первых, книга должна была попасть в магазины в течение двух лет. Во-вторых, Лэнгу посоветовали не касаться проблем борьбы с терроризмом. Насколько я слышал, он согласился с этими требованиями. Где-то перед Рождеством вдруг выяснилось, что дела с мемуарами идут из рук вон плохо. Райнхарт отдал Лэнгу во временное пользование свой пустой особняк на Мартас-Виньярде, чтобы они с Макэрой могли работать в полной изоляции от мира. Я думаю, на Макэру оказывалось большое давление. Количество промилле алкоголя, найденное в его крови при проведении медицинской экспертизы, в четыре раза превышало ограничение для водителей.
— Но ведь это был несчастный случай?
— Несчастный случай. Самоубийство. — Рик небрежно махнул рукой. — Кто теперь поймет? И какая разница? Фактически его убила книга.
— Ты умеешь вдохновлять людей на труд, — заметил я.
Он продолжил рассказ, а я взглянул на пустую тарелку и представил себе, как бывший премьер-министр смотрел на белое лицо покойного помощника — смотрел на своего призрака, если можно так сказать. Интересно, что он чувствовал? Я всегда задаю клиентам этот вопрос. На стадии первоначальных интервью я задаю его не меньше сотни раз за встречу: «Что вы чувствовали?» Что вы чувствовали? Чаще всего люди не могут ничего ответить, и поэтому при написании мемуаров им приходится нанимать меня. К концу успешного сотрудничества я воплощаюсь в своих клиентов и соответствую их личностям больше, чем они сами. Если честно, мне нравится этот процесс — краткая возможность стать кем-то другим. Наверное, от последних фраз у вас по коже поползли мурашки? В таком случае я вынужден добавить, что профессия писателя-«призрака» требует реального мастерства. Я не только вытягиваю из людей истории, но и наделяю их жизни смыслом, который часто оставался незаметным. Разве это не искусство? Иногда я рисую им жизни, о которых они и сами не подозревали.
— А я мог где-то слышать о Макэре?
— Да, скорее всего, мог. Он выполнял обязанности помощника Лэнга, пока тот был премьер-министром: писал ему речи, анализировал события и разрабатывал стратегию политики. Когда Лэнг ушел в отставку, Макэра последовал за ним, возглавив руководство его офисом.
Я поморщился:
— Даже не знаю, Рик.
Во время ленча я вполглаза наблюдал за старым телевизионным актером, который сидел за соседним столом. В дни моего детства он был достаточно известным и играл в одном из сериалов овдовевшего отца молодых дочерей. Когда старик встал и, шаркая ногами, направился к выходу, он выглядел так, как будто исполнял роль собственного трупа. Вот для таких персон я и писал обычно мемуары: для людей, скатившихся вниз на несколько пролетов по лестнице славы; или для тех, кому лишь предстояло вскарабкаться наверх по ее скользким ступеням; или для тех, кто отчаянно цеплялся за перила верхней площадки и был готов заплатить, чтобы задержаться там еще на какое-то время. Сама идея, что я буду писать мемуары для премьер-министра, казалась мне нелепой и смешной.
— Даже трудно представить… — начал я, но Рик перебил меня:
— Корпорация Райнхарта начинает проявлять беспокойство. Завтра утром в их лондонском офисе состоится звездный парад. Сам Мэддокс прилетел из Нью-Йорка, чтобы представлять издательство. Лэнг прислал адвоката, который вел переговоры о первоначальной сделке. Это очень ловкий парень по имени Сидни Кролл — самый опытный законник в Вашингтоне. У меня есть другие клиенты, которые с радостью возьмутся за предложенное дело, поэтому, если ты не подписываешься на него, то просто так и скажи. Хотя, на мой взгляд, ты лучше всех подходишь для подобного проекта.
— Я? Ты шутишь?
— Нет, уверяю тебя. Им нужно что-то радикальное. Вот и рискни. Это великий шанс. Хорошие деньги. И детки с голода не помрут.
— У меня нет детей.
— Да?
Рик хитро подмигнул.
— Зато они есть у меня.
* * *
Мы расстались на ступенях клуба. Машина с заведенным двигателем уже ожидала Рика. Он не предложил подвезти меня домой, и я заподозрил, что он торопился на встречу с другим клиентом, который, подобно мне, проглотит его историю и тоже попадется на крючок. Интересно, каким словом можно определить группу призраков? Караван? Город? Логово? В любом случае в блокноте Рика было много таких писателей, как я. Взгляните на списки бестселлеров в художественных и публицистических жанрах: возможно, вы удивитесь, но большая их часть является работой «призраков». Мы фантомы — мастеровые, невидимые гномы, поддерживающие процесс публикации новых книг. Мы торопливо бегаем по подземным тоннелям славы, возникаем тут и там в одеждах того или иного персонажа и сплетаем без швов иллюзию магического королевства.
— Увидимся завтра, — сказал Рик.
Он драматически исчез в белом облаке выхлопного дыма — Мефистофель с пятнадцатью процентами комиссионных. Я стоял на тротуаре и не знал, что делать дальше. Если бы клуб находился в другой части Лондона, то, возможно, ситуация сложилась бы по-другому. Но я оказался на той узкой территории, где Сохо[5] примыкает к Ковент-Гардену[6] — усыпанная мусором полоса со скопищем пустых театров, темных аллей, красных фонарей, закусочных и книжных лавок. Тут было столько книжных магазинов, что становилось дурно от их вида: широкий выбор, начиная от крохотных специализированных нор на Сесил-Корт и кончая бегемотами на Черинг-Кроссроуд, где предлагались сносные скидки. Я часто захаживал в один из таких больших магазинов, чтобы полюбоваться на свои книги. И именно это мне захотелось сделать в тот вечер. Как только я зашел туда и приблизился к секции «Биографии и мемуары», мне потребовался лишь маленький шаг по потертому красному ковру, чтобы перейти от «Знаменитостей» к «Политикам».
Меня удивило, как много в магазине было книг о бывшем премьер-министре: целая полка, включавшая раннюю хэгиографию[7] «Адам Лэнг: великий государственный деятель нашего времени» и совершенно свежую топорную работу «Так ты Адам или Ева? Собрание лжи Адама Лэнга» (кстати, оба тома являлись творениями одного и того же автора). Я снял с полки толстенную биографию и открыл страницы с фотографиями: юный Лэнг стоит у стены и кормит овечку молоком из бутылки; Лэнг в роли леди Макбет в школьной пьесе; Лэнг в костюме цыпленка на сцене «Рампы»[8] Кембриджского университета; каменнолицый Лэнг в семидесятые годы, когда он работал служащим банка; Лэнг с женой и детьми на пороге нового дома; Лэнг, с розочкой в петлице, машет рукой с верхней платформы омнибуса в день его избрания в парламент; Лэнг с коллегами; с мировыми лидерами; с поп-звездами; с солдатами на Ближнем Востоке. Лысый покупатель в мятом кожаном плаще, осматривавший полку рядом со мной, взглянул на обложку тома в моей руке. Зажав пальцами нос, он изобразил слив воды из туалетного бачка.
Я подошел к углу книжного стенда и поискал в картотеке имя Майкла Макэры. На него имелось только пять или шесть малозначительных ссылок — иными словами, вряд ли кто-то вне партии и правительства мог слышать о нем. Ладно, черт с тобой, Рик, подумал я. Мне снова пришлось найти фотографию премьер-министра, где он сидел за столом в своем кабинете, а за его спиной стоял весь персонал с Даунинг-стрит. Сопроводительная надпись извещала, что крупный мужчина в заднем ряду был Майклом Макэрой. Его изображение получилось слегка смазанным. Угрюмое лицо казалось бледным пятном в обрамлении темных волос. Я присмотрелся к нему внимательнее. Он явно относился к тому виду непривлекательных и непропорциональных особей, которые всю жизнь тянутся к политикам, заставляя таких людей, как я, брезгливо довольствоваться лишь спортивными страницами газет. Вы найдете подобного Макэру в любой стране и в любой системе. Он всегда стоит позади своего лидера и управляет политической машиной — испачканный в смазке инженер у парового котла власти. И такому человеку доверили писать мемуары ценой в десять миллионов долларов? Я почувствовал себя профессионально оскорбленным. Купив небольшую стопку книг для первоначального ознакомления, я вышел из магазина с нараставшим убеждением, что, вероятно, Рик был прав. Возможно, я действительно годился для такой работы.
