Археолог выглянул из-за колонны и махнул рукой, чтобы привлечь внимание грека, но не насторожить немцев. Они, кажется, не подозревали об опасности: трое закурили сигареты и стояли, пуская дым, пока остальные раскладывали по вещмешкам снаряжение. Кто-то пошутил, и по двору разнесся громкий смех.
— Ш-ш-ш, — прошипел сквозь стиснутые зубы Пембертон, рискуя собственной жизнью, чтобы остановить грека.
Что задумал этот грек? Немцы почти закончили разгружать контейнер и были готовы выступить. Через несколько секунд они уйдут отсюда, и Пембертон будет в безопасности.
Грек, должно быть, услышал Пембертона. Он резко развернулся, наводя ружье, и широко улыбнулся, узнав англичанина-археолога, человека, в долине всем хорошо известного. На фоне выдубленного солнцем смуглого лица блеснул неровный ряд белых зубов. Грек прижал винтовку к плечу, прищурился, глядя на ржавую мушку, и выстрелил.
Из горла немецкого унтер-офицера фонтаном брызнула кровь, а звук выстрела загрохотал по двору. Грек на крыше усыпальницы отчаянно пытался перезарядить винтовку, дергая тяжелый затвор. Немцы его заметили. Трассирующие очереди вылетели из их автоматов, и в стрелка впился рой пуль. Его отбросило назад, а на плоской крыше остался липкий кровавый след.
Выстрелы стихли. Вдали Пембертон услышал шум битвы за Ираклион, но после рокота «шмайссеров» звуки казались плоскими и невыразительными. Один из солдат кинулся по пологой лестнице на крышу усыпальницы, где лежал мертвый грек. Немец пнул тело, а потом выстрелил еще раз в голову трупа. Пембертон вздрогнул и отодвинулся подальше за прикрывавшую его колонну. Восстановленные Эвансом комнаты едва ли представляли собой что-то большее, чем декорации, и были не глубже, чем фасады городков Дикого Запада на съемочных площадках Голливуда. Солдаты занимали двор, а один был теперь и слева от Пембертона, и ему почти негде было прятаться. Он прижался спиной к колонне и не осмеливался сделать ни одного движения.
Во входном проеме стены шевельнулась тень. Пембертон замер, а потом осторожно выдохнул. Внутрь прошмыгнул крошечный котенок и, стоя в полосе света, пристально смотрел на него.
— Уходи, — одними губами прошептал Пембертон, оглядываясь через плечо, чтобы убедиться, что немец на крыше его не видит.
Что, если котенок привлечет взгляд десантника? Котенок сел, поднял заднюю лапу и принялся вылизываться.
— Кыш!
Пембертон бросил взгляд на немца — тот все еще был на крыше и озирался, пытаясь высмотреть остальных партизан. Он вот-вот мог заметить археолога.
Солдаты во дворе что-то нетерпеливо кричали. Их командир умирал, и они хотели оказать ему помощь. Бросив еще один взгляд в долину, немец на крыше повернулся к ним. Плечи Пембертона опустились, и он с облегчением обнял свой рюкзак.
Но котенок вдруг прекратил вылизываться и, напрягшись, замер на слегка дрожащих задних лапках. Откуда-то слетела ворона и села на истерзанный пулями труп, не обращая внимания ни на стоявшего в нескольких шагах немецкого солдата, ни на юного хищника, притаившегося в тени. Котенок дернул хвостиком, издал какой-то странный звук. И прыгнул.
Все остальное случилось так быстро, что Пембертон ничего не разглядел. Человек на крыше обернулся, выпустив из автомата длинную очередь в открытую комнату. Его товарищам во дворе ничего не было видно, но они не стали осторожничать и принялись стрелять из всего, что имели; воздух вдруг оказался наполнен вихрем кусочков свинца, цемента, камешков и штукатурки. Что-то чиркнуло Пембертона по щеке, едва не попав в глаз, но он почти ничего не почувствовал. Вскочив на ноги и сжимая рюкзак, он кинулся в дверной проем. Что случилось с котенком, он так и не узнал.
Кносский дворец уже не был тем лабиринтом из легенд, но в нем по-прежнему можно было потеряться. Однако Пембертон знал планировку лучше, чем кто-либо из живущих. Почти не слыша криков за спиной, он влетел внутрь и с края балкона сиганул в открытые руины внизу. Узкий проход привел его в подвал под комнатой, из которой он выбежал, а оттуда снова вывел на солнечный свет. Слева от археолога тянулись несколько длинных коридоров, но он не воспользовался ими и повернул направо. Здесь, из опасения потревожить развалины наверху, археологи почти не копали, но под большим двором все же отрыли на пробу несколько тоннелей. Один из них вел в дальний конец дворца. Если попасть туда, то можно будет добраться до восточных ворот и незаметно выйти среди деревьев на дне долины. По террасам над головой громыхали шаги, и Пембертон прижался к опорной стене. Если бы кто-нибудь заглянул вниз, археолог оказался бы как на ладони. Но никто не заглянул. В нескольких ярдах от Пембертона в стене чернела дыра. Он подбежал к ней и протиснулся внутрь. Дыра оказалась совсем узкой, и он несколько раз ушиб плечи о старые деревянные балки, крепившие потолок. Сквозь трещины сеялись тонкие струйки пыли, оседая в складках рубашки и попадая за воротник. Хуже всего было то, что Пембертон не мог оглянуться, чтобы посмотреть, не гонятся ли за ним. Он мог только упорно протискиваться дальше, толкая рюкзак перед собой, стремясь к маячившему в конце тоннеля маленькому квадратику света.
Наконец Пембертон добрался туда. Набрав в грудь побольше воздуха, пропихнул рюкзак — тот упал на пол — и протиснулся следом. Он оказался в шахте главной лестницы, в наиболее сохранившейся части дворца. Эвансу найденного было мало, он дополнительно украсил стены копиями фресок и нарисованными колоннами, и теперь лестница выглядела почти так же, как, наверное, и тридцать три века назад. Один лестничный пролет вел направо, во двор, а другой, слева, исчезал где-то внизу. Надо было попробовать спуститься туда…
Вверху, на лестнице, раздались чьи-то шаги. Не успел Пембертон пошевелиться, как из-за угла вышел человек и остановился на площадке. На археолога смотрел немецкий парашютист. Он слегка прихрамывал, может быть, после неудачного приземления, но автомат в его руках не дрожал.
— Was haben wir hier?[4]
Глаза на молодом лице округлились, когда он разглядел, кто перед ним. Он ожидал увидеть еще одного крестьянина или заблудившегося солдата, но никак не этого перепачканного очкарика — английского археолога.
— Was bist du denn fur einer? Englander? Soldat? — Он ткнул «шмайссером» в сторону Пембертона. — Spion?[5]
Археолог присел, обнял рюкзак обеими руками и закрыл глаза. Все напрасно, сейчас он умрет прямо здесь, и в лабиринте Минотавра появится еще один скелет. Пембертон вдруг как-то не к месту вспомнил обо всех могилах, которые ему пришлось вскрыть за время работы, и подумал: а вдруг после смерти его будут караулить души покойников, чтобы отомстить? Зато, может быть, он еще раз увидит Грейс.
В мрачной шахте грянул выстрел. К своему удивлению, Пембертон ничего не ощутил. Наверное, солдат промахнулся, а может быть, сам Пембертон уже умер. Ему показалось, что он ждет целую вечность — когда же наконец солдат покончит с ним? Не дождавшись, археолог открыл глаза.
Немец навзничь лежал на лестничной площадке, подошвы его башмаков были повернуты к Пембертону. Со ступеньки капала кровь. Пока археолог осознавал столь внезапную перемену, мимо промелькнула темная фигура. Перепрыгивая через три ступеньки, человек взлетел по лестнице, проверил пульс немца и обернулся. Он был не в военной форме, но держал в руке револьвер, а из-за голенища сапога у него торчало что-то, очень напоминавшее нож. Загорелое лицо было мрачным, словно человека что-то беспокоило.
Он внимательно посмотрел сверху на Пембертона:
— Вы король Греции?
Пембертон без всякого выражения глядел на своего спасителя. Солнечный свет проникал в узкую шахту с косыми тенями, обрисовывая крепко сжатые губы, обветренную кожу и щетину, которая позволяла предположить, что сегодня утром незнакомцу побриться не пришлось. В полумраке блеснули черные глаза.
Пембертон не мог придумать ничего лучше, чем спросить:
— Разве я похож на грека?
Мужчина пожал плечами:
— Мне сказали, что он может быть здесь.
— Он здесь был. — Пембертон с трудом поднялся на ноги, не совсем понимая, почему разговор принял такое направление. — Останавливался у меня. — Он вспомнил, какое испытал потрясение, когда, вернувшись к себе на виллу, застал там греческого монарха: сад патрулируют новозеландские гвардейцы, офицеры связи что-то кричат в радиопередатчик, установленный у него в кабинете, а свободные от дежурства придворные сидят на террасе, непрерывно куря и играя в карты. — Его вывезли три недели назад, кажется, в Ханью.[6]
— Значит, он не здесь. — Мужчина со щелчком вынул пустую обойму из револьвера и заменил полной, снятой с пояса. — Он бежал сегодня утром, и никто не знает, куда он направился. Мне велели поискать его здесь.
