Оператор попросил ее подождать, затем вернулся и сообщил, что ее членская карточка просрочена.
— Не может быть, — сказала Кэт.
— Простите, мэм, но она уже недействительна восемнадцать месяцев.
— Это, черт побери, невозможно…
— Мне очень жаль, мэм, но…
— Жаль ему…
— Мэм, нет повода так сердиться…
— Черта с два нет! — заявила Кэт, отключаясь.
И что теперь?
«Думай, думай, думай…» Ладно, план Б. Позвонить Бетти на сотовый, и если она чему-то помешает, то пусть они застрелятся.
Выдав пять гудков, телефон переключился на автоответчик. Кэт отключилась, и тут же выяснилось, что мобильник разрядился. Нажатие на кнопку «power» ничего не дало.
Это смутно напомнило ей о чем-то, чем она пренебрегла.
Не зарядила телефон, прежде чем вышла из дома. Как, черт возьми, она могла об этом забыть?
Девушку затрясло, грудь сдавило, на лбу выступил пот.
Она лишний раз проверила двери, чтобы убедиться, что они закрыты.
Может быть, мимо проедет какой-нибудь придурочный дежурный из дорожной полиции? Или другая машина?
«Нельзя разговаривать с незнакомыми людьми».
А какой у нее выбор? Просидеть здесь всю ночь?
Кэт уже почти заснула, когда увидела приближающуюся машину. Фары ослепили ее.
Большой джип. Хорошо.
Высунувшись в окно, девушка помахала рукой. Урод промчался мимо.
Через пару минут ее снова осветили фары. Эта машина остановилась прямо около нее.
Дерьмовый пикап, сзади какое-то барахло под брезентом.
Окно с пассажирской стороны опустилось.
Молодой мексиканец. Второй сидел за рулем.
Они как-то странно на нее смотрели.
Пассажир вышел из машины. Маленький, корявый.
Кэт сползла как можно ниже на сиденье, а когда мексиканец подошел и сказал что-то сквозь стекло, сделала вид, что ее нет.
Он стоял и говорил гадости.
Кэт старалась уверить себя, что ее не видно, и мексиканец в конце концов вернулся в свой пикап.
Прошло минут пять после того, как грузовик отъехал, прежде чем она смогла нормально сесть и выдохнуть. Она даже намочила трусики. Стянула их с задницы, спустила по ногам и бросила на заднее сиденье.
Как только она отделалась от исподнего, ей повезло.
«Бентли»!
«Чтоб ты пропал, мерзкий джип!»
Большой, черный, сверкающий, с агрессивной решеткой. И он замедляет ход!
Черт, а вдруг это Клайв? А даже если и он! Все лучше, чем здесь спать…
Когда «бентли» остановился, девушка опустила стекло, стараясь разглядеть, кто там сидит. Большая черная машина немного постояла и двинулась дальше.
— Пропади ты пропадом, богатый ублюдок!
Кэт выскочила из «мустанга» и принялась дико размахивать руками…
«Бентли» остановился. Подал назад.
Кэт пыталась всячески продемонстрировать свою безопасность: пожимала плечами, улыбалась, показывала назад, на свою машину.
Стекло «бентли» бесшумно опустилось.
Внутри только водитель.
И не Клайв, женщина!
«Слава тебе, Господи!»
— Мэм, — пропела Кэт самым своим сладким голосом, который она приберегает для «Ла Фам». — Спасибо большое, что остановились. У меня кончился бензин, и если вы сможете меня подвезти куда-нибудь, где бы я могла найти…
— Конечно, милочка, — сказала женщина. Гортанный голос, как у той актрисы, которая нравится мамаше… Лорен, Лоран… Хыотон? Нет, Бэколл. Лорен Бэколл спасла ее!
Кэт подошла к «бентли».
Женщина ей улыбнулась. Старше матери, волосы седые, огромные жемчужные серьги, классный макияж, костюм из твида, алый шелковый, дорого выглядит, шарф накинут на плечи в небрежной манере, которая так легко дается классным женщинам.
Таким, какой хочет считать себя мамочка.
— Мэм, я очень вам благодарна, — сказала Кэт, которой внезапно захотелось, чтобы эта женщина действительно была ее матерью.
— Залазь, милочка, — сказала женщина. — Поищем для тебя горючее.
«Горючее» — наверняка англичанка.
Кэт, широко улыбаясь, села в машину. То, что началось как дерьмовая ночь, превращалось в крутую историю.
«Бентли» заскользил по шоссе, и Кэт снова поблагодарила женщину.
Женщина кивнула и включила стерео. Что-то классическое — Бог мой, ну и система, будто сидишь в концертном зале!
— Если я могу как-нибудь отблагодарить вас…
— В этом нет необходимости, милочка.
Крупная женщина, большие руки в кольцах.
— Ваша машина — нечто невероятное, — заметила Кэт.
Женщина улыбнулась и прибавила звук.
Кэт откинулась назад и закрыла глаза. Подумала о Рианне и Бетти с парнями в поддельных рубашках. «Как вкусно будет рассказать им свою историю».
«Бентли» молча поднимался на холм. Мягкие сиденья, алкоголь, травка и падение уровня адреналина внезапно повергли Кэт почти в коматозный сон.
Она громко храпела, когда машина мягко повернулась и принялась взбираться на холм, направляясь в темное и холодное место.
Когда поступил вызов, я обедал вместе с Майло в кафе «Прибой» в Малибу.
Ни у него, ни у меня не было никакой причины быть в этом месте, кроме великолепной погоды. Ресторан представлял собой картонное бунгало с окнами во всю стену и деревянной верандой, высоко поднятой над землей, расположенное к югу от Кэнон-Дюн-роуд. Назван он был не по делу, так как располагался в полумиле от океана и воды из него видно не было. Но кормили там фантастически, и даже на таком расстоянии ощущался запах прибоя.
Был час дня, мы сидели на веранде и ели желтохвоста, запивая его пивом. Майло только что вернулся из Гонолулу, где пробыл неделю и умудрился сохранить свою кожу в первозданной молочной белизне. Неудачное освещение не улучшало его внешнего вида: бугры на лице, рытвины от прыщей, морщины и обвисшие брыл и, как у мастиффа. Сегодняшний великолепный свет лишь вскрывал самое худшее.
Несмотря на это и на самую безобразную гавайскую рубаху, которую мне только довелось видеть, он выглядел прилично. Никакого подергивания и мгновенных гримас, выдававших попытку скрыть боль в плече.
Рубашка представляла собой дикую смесь рыжих слонов, синих верблюдов и желтых мартышек на фоне оливково-зеленой синтетики, которая липла к округлому торсу моего друга.
Поездка на Гавайи последовала за двадцатью девятью днями лежания в больнице: там он поправлялся от дюжины ружейных дробинок, засевших в его руке и плече.
Стрелок, одержимый психопат, был убит, избавив всех от судебных неприятностей. Майло отнесся к своим травмам легко, заявив, что «кость, твою мать, не задета», но я видел его рентгеновский снимок. Несколько дробинок прошли в паре миллиметров от сердца и легких, а одна крупная пакость засела настолько глубоко, что ее нельзя было удалить, серьезно не повредив мускулы, — отсюда подергивания и гримасы.
Несмотря на все это, предполагалось, что в больнице Майло пробудет не дольше трех дней. Однако на второй день он подхватил стафилококковую инфекцию, в результате чего провалялся под капельницей почти месяц. Лежал он в палате для высокопоставленных пациентов, потому что жил вместе с доктором Риком Сильверманом, начальником отделения «Скорой помощи».
Но даже лучшее помещение и хорошая еда не очень-то помогали: у Майло держалась высокая температура, и был момент, когда начали сдавать почки. В конечном итоге он все же выкрутился и начал ворчать по поводу палаты и актрисы двадцати одного года от роду с официальным диагнозом «усталость». При этом специалист по детоксикации практически жил в ее палате.
Однажды два папарацци умудрились пробраться сквозь охрану, но были тут же вышвырнуты личными телохранителями актрисы.
Я тогда пошутил:
— Раз они не могут добраться до нее, может быть, удовлетворятся тобой?
— Да уж, конечно. «Пипл» и «Ас» не смогут выжить без крупного плана обширной полярной тундры, каковой является моя высокопоставленная задница.
Майло выбрался из постели, вышел в холл и уставился на полицейского, торчащего около его двери.
— Любопытный козел.
Он явно поправлялся.
После выписки Майло старательно делал вид, что все в порядке. Рик, Робин и я, а также все, кто его знал, делали вид, что не замечают его скованности и дефицита энергии. Врач подразделения настаивал, что ему необходимо отдохнуть, и его начальник отказался слушать любые возражения по этому поводу.
Что характерно, Майло и Рик обсуждали отпуск в тропиках много месяцев напролет, но когда настало время, по настроению моего друга можно было заключить, что его ждет тюремное заключение.
Он прислал мне одну-единственную открытку: гигантские самоанские борцы сумо возятся на белом песке. Подпись гласила:
«А.!
Окончательно обоспался. Это тебе местные. Еще немного местной жрачки, и прости-прощай мой контракт с модельным агентством.
