Я откусила кусочек сухих кукурузных хлопьев и взглянула на Дэни, надеясь, что она поняла очевидное уклонение мамы от правды, но та была поглощена своим глянцевым журналом. Этим летом Дэни сильно похудела и стала одержима чтением о знаменитостях.
— Что случилось, дорогая?
Папа вошел через вращающуюся кухонную дверь и увидел «счастливое» лицо мамы.
— Все в порядке, Питер, — мама улыбнулась, не глядя ему в глаза.
— Лгунья, — сказал он, целуя ее в щеку.
Мама промолчала. Она просто потянулась к шкафу за пачкой чая, этим лишь доказывая правоту моего отца. Мои родители встречались со школы и знали друг друга лучше, чем самих себя. Настоящая любовь? Жутковато? Я так и не могла определиться.
— Мне нужно уйти на работу пораньше, — объяснила она, бросая пакетик с «Эрл Греем» в кружку с горячей водой. — Ты мог бы подбросить девочек?
Мама не удосужилась попросить Хелен взять нас с собой, хотя мы учились в одной школе, а Даниэль — прямо через дорогу.
— Конечно, — ответил папа, потянувшись к кофейнику, прежде чем понял, что он почти пуст. — Куда делся весь мой кофе?
Дзынь!
Зазвонил телефон Хелен. Вероятно, это ее парень, Лэндон, написал, что ждет на улице, чтобы подвезти до школы.
Мама закрыла свою термокружку, и вместо того, чтобы съесть яичницу, запихнула в сумку рабочие папки.
— Пицца на ужин подойдет?
— Я буду только салат, — сказала Дэни, разглядывая слишком худую модель в своей модной Библии.
— Даниэль, кусочек пиццы ты съесть можешь, — сказала мама.
Мама была психиатром, и косвенно помогала Дэни преодолеть изменения в ее телосложении. По-моему, мама насмотрелась на расстройства пищевого поведения в больнице, где работала.
— Ладно, — сдалась Дэни, — с пепперони.
— Никаких грибов, — попросила я.
Я просто не переваривала их текстуру.
— Принято, — заверила меня мама, выбегая из кухни. — Всем хорошего дня!
Она оставила свою кружку. Обычно мама не уходила в такой спешке, это было непохоже на нее. Звонок, видимо, был очень важным.
— Мы можем еще раз пробежаться по шестнадцати тактам для прослушивания? — спросила Дэни у папы.
— Милая, я не хочу, чтобы вы с Джулс опоздали из-за меня, — возразил он.
— Пожалуйста, ну ты же так хорошо играешь на пианино-о-о, — начала канючить она, — Это займет всего две секу-у-унды.
Даже бездомный даст Дэни деньги, если она его правильно попросит.
— Оки-доки. Только один раз, — сдался папа, и последовал за ней.
Я осталась на кухне одна. В семье довольно часто все обходило меня стороной. Я осталась в одиночестве.
В то время, когда в воздухе проплывали оптимистичные нотки «Притяжению вопреки» от Wicked, я экспериментировала с несколькими фильтрами на фотографии, хлопьев, прежде чем опубликовать ее в Инстаграм. Мне нравилось публиковать фотографии, которые рассказывали истории — забытая варежка на детской площадке; пара, держащаяся за руки; ребенок, смотрящий на витрину с печеньем. Мне нравилось, когда фотографии выражали что-то, не говоря это напрямую.
Я подписала фото #непотопляемое, добавила #фото_Джулс #(это)натюрморт #фото_дня, и опубликовала его.
«Лайк» последовал незамедлительно, заставив мой желудок сжаться. Кто-то заметил меня.
Я захотела посмотреть, кому понравилась фотография: futurejustice
Мое лицо вытянулось. Это Айзек. Несмотря на то, что я оценила его «лайк», знание этого почему-то это не заставило меня чувствовать себя особенной. И я снова стала обычным человеком.
Глава 2
На больничной койке лежало истощенное тело девочки-подростка. Ее сон был беспокойным. Дыхание — быстрое и сбивчивое, спокойно лежащее тело пыталось обеспечить себя кислородом.
Для девочки эта ночь была долгой — скорая помощь, фельдшеры, врачи. Она лежала в отделении травматологии, персонал пытался остановить кровотечение из ран на ее спине. Полиция тоже была там, пыталась выяснить что-нибудь о произошедшем. Но девочка была настолько истощена, что едва могла говорить. Полиция пропустила ее описание через базу данных пропавших без вести, но ничего не обнаружила. Они надеялись, что социальному работнику из Службы защиты детей удастся выяснить больше информации.
Им это было нужно.
На запястьях, лодыжках и затылке девушки были окровавленные следы от веревок, говорящие о том, что ее удерживали насильно. Что было еще более тревожным, так это обширные синяки, которые покрывали тело девочки. Фиолетовые и синие кровоподтеки прямо под ее кожей напоминали узоры боли.
Во время утренней смены в больнице начался тихий разговор: кто эта странная девушка с вырезанным на спине, знаком Сатаны, найденная на обочине дороги? И что важнее, что с ней произошло?
Девушка с трудом выдохнула, ее грудная клетка опустилась вниз.
— Как ты, милая?
Конни — опытная медсестра, которая жила своими пациентами, выглядела уставшей от того, что всю ночь не сомкнула глаз. Ее смена закончилась несколько часов назад, но она поменялась с коллегой, чтобы остаться рядом с новой пациенткой и убедиться, что с ней все хорошо. Девушка лежала без движения.
Подойдя к кровати, Конни проверила карту пациентки. Она скорректировала антибиотики для девочки. Несмотря на то, что ее черные, как смоль, пряди волос все еще были покрыты грязью, им удалось сохранять свой цвет воронова крыла даже под флуоресцентными лампами больницы. Молочно-белая кожа была чистой, хотя на щеках оставалось несколько пятен грязи.
Конни перегнулась своим крепким телом через спящую девушку, чтобы взглянуть на ее спину. Хотя на раны были наложены белые бинты, кровь просочилась сквозь них и испачкала тонкий больничный халат. После проверки жизненно важных органов нужно будет сменить повязку.
Конни положила руку в перчатке на плечо девушки. Веки ее задрожали, затем медленно открылись.
— Откроешь для меня ротик?
Конни сунула термометр в рот девочке, чтобы проверить температуру. Та позволила медсестре это сделать.
— Нужно убедиться, что у тебя нет лихорадки. Меньше всего тебе нужна инфекция, — предупредила Конни.
Она проверила показания термометра.
— Идеально! 36,6! Хорошая девочка. Ты голодна, дорогая?
Глаза девочки, обрамленные густыми ресницами, посмотрели на Конни. Расслабленная от успокоительного, она отрицательно покачала головой. Девочка снова опустилась на подушку, и закрыла глаза.
Конни решила не противиться и позволила девочке снова заснуть.
— Я здесь, Конни!
Доктор Сюзанна Матис вбежала в дверь.
— Я приехала так быстро, как только смогла, — объяснила она, натягивая на себя белый больничный халат, — это…
Взгляд Сюзанны упал на спящую девушку. Изучая окровавленный халат, царапины на теле, синяки, она все больше мрачнела.
— Она примерно одного возраста с Джулией, да? — спросила Конни Сюзанну.
Сюзанна кивнула, но побледнела при мысли о том, что ее дочь Джулс сравнивают с этой пострадавшей девочкой.
— Показатели стабильны?— спросила Сюзанна, подходя к кровати.
— Да, но она практически ни на что не реагирует. Бедняжка через многое прошла.
Сюзанна внимательно изучила карту.
— Мы знаем ее настоящее имя?
— Поступила без документов, так что это «Травма Лорен», пока мы не узнаем больше.
— Полиция больше ничего не удалось выяснить?
Поступление пациентов абсолютно без идентифицирующих факторов было крайне необычным.
Конни покачала головой.
— Еще нет. Сплошная загадка.
— Как она себя чувствует? — спросила Сюзанна, заметив запачканные кровью бинты.
— Это ... — начала Конни, но не знала, как закончить. — Я никогда не видела ничего подобного, — заключила она.
Грудь девушки поднималась и опускалась, поднималась и опускалась. Две женщины наблюдали за пациенткой, загипнотизированные ее таинственным прибытием и явно тяжелым прошлым.
— Она как сломленный ангел, — вздохнула Конни.
Сюзанна наконец отвернулась.
— Я собираюсь выпить чаю. Позовешь меня, когда она проснется?
