Мужчина в расцвете сил хорошо помнил разные события, случившиеся с ним много лет назад, но никак не мог полностью восстановить в памяти последний год своей жизни. Память и силы по мере погружения в болото алкоголизма ухудшались такими же темпами, и воспоминания последних дней давались с трудом. Периодически возникали картины постоянных застолий с различными персонажами. В голове удерживались множество деталей покупки алкоголя и начала распития спиртных напитков, но со временем окончательно стёрлись финалы посиделок и все лица, с которыми Иван бражничал.
В памяти ещё сохранилось получение им наличных и оформление расписок за проданную квартиру. Но количество денег и суть текста на бумаге в голове не задержались. Да и гражданин великой страны особо не напрягался, так как мозаику последних событий он уже не мог выстроить последовательно, и у спившегося человека не было основы для объективной оценки сложившейся ситуации. К сорока годам мужчина выглядел на все шестьдесят. И сейчас вспоминать ничего не хотелось, а просто хотелось водки.
— Водочки бы? Грамм пятьдесят. — Ваня вопросительно взглянул на Кешу.
— Потерпи, дружище, ещё с полчасика. Скоро Алик подойдёт, и мы с тобой вступим в партию роялистов, — ответил сосед по комнате и посмотрел на старый будильник, стоящий на подоконнике.
— Какая ещё партия? Опохмелиться надо, иначе — кирдык!
— Вот и я ап чём! Ваня, что не приходилось тебе ещё баловаться спиртом заморским по имени «Рояль»? Девяносто шесть градусов! Из одной литрухи враз четыре бутылки водки получается. — Иннокентия захлестнули приятные эмоции. — Ещё Леонид Ильич Брежнев сказал в своё время, что экономика должна быть экономной. Тут, товарищ, главное, чтобы наш спирт с золотой полоской на этикетке был. Этот «Рояль» самый роялистый будет. Без запаха. С синей полоской паленой резиной воняет, а с красной — шампунем отдаёт. Вот тебе, Рудольфович, и весь коленкор на сегодняшний день.
— А ты, Кеша, действительно стал твёрдым членом партии роялистов. — Иван всё же через силу улыбнулся. — Пойдём на улицу, подышим, пока твой Алик спирт притащит.
— Алик теперь наш общий будет, а не только мой. — Сосед взгрустнул, забрал бутылку и глотнул водички. — И не выйти нам отсюда, товарищ дорогой, ибо заперты мы крепко и решётки на окнах.
— Вот и ни хрена себе! — новый узник прилёг в раздумье на матрас. — Попал я, однако. Мы что — в тюрьме? Надо в милицию сообщить.
— Не надо.
— Это ещё почему?
— Здесь милиция нас не бережёт. Потом расскажу. — Сосед тоже опустился на свою скрипучую кровать, закинул руки за голову и добавил, глядя в потолок: — Ваня, я тебе сейчас один умный вещь скажу, ты только не обижайся, ладно?
— Говори.
— Надо меньше пить!
Оба рассмеялись, как смогли. Иван вспомнил про свой военный билет в заднем кармане джинсов. После того как в очередном запое пропали документы на квартиру и паспорт, мужчина постоянно держал при себе военник на всякий случай, перекладывая из кармана в карман. Старший сержант запаса аккуратно вытащил документ, удостоверился, что сосед по комнате его не видит, и спрятал красную книжицу под матрас. Единственное, что отчётливо сохранилось в памяти Ивана, так это картины армейской службы, стрельб и учений…
Глава 2
Организм крепкого мужчины пытался бороться с зелёным змием, но в итоге проиграл эту неравную битву. Сказалась наследственность. Ивану с каждым очередным запоем было всё сложней и сложней выходить из состояния алкогольного полёта, да и трезвые перерывы между постоянными злоупотреблениями становились всё короче и короче.
Запои в последнее время участились, и мужчина стал относиться к ним как к неизбежности, вроде смены дней или времен года, дождю или солнцу. И свою квартиру Иван Рудольфович ценил только за то, что в ней можно было переспать и иногда перекусить. Вернее — закусить. Уход в штопор может случиться с пьющим человеком в любой момент. И для этого не нужны специальные условия. Вроде только что вышел из состояния невесомости, восстановил организм, дал себе очередную торжественную клятву, что больше ни одной капли в рот. И вот опять первая рюмка, за ней — вторая, и пошло… поехало… полетело куда-то вниз… И не тормознуть, не проконтролировать себя, как бы ты ни хотел остановиться.
Алкоголизм не простуда, и его не подхватишь по пути с работы домой в душном вагоне метро. И невозможно быть немножко алкоголиком, также как и немножко беременной. Тут всё ясно и просто: либо ты алкоголик, либо нет. Главное, не переступить черту, когда поступление алкоголя в организм еще не стало нормой, спирт не включился в обмен веществ, и ты ещё в состоянии фиксировать количество выпитого. Человек не может стать алкоголиком за несколько застолий подряд. Это непростой труд, и не каждый осилит эту дорогу. Тут необходимо иметь здоровье и волю к победе.
На пути алкоголиков много преград в виде жены, детей, работы и общества в целом. Более того, им приходится ещё любыми путями преодолевать давление многочисленных родственников, пытающихся их спасти. Алкоголик — человек, прошедший нелёгкий путь от любителя рюмашки за обедом до маргинала, побирающегося у вокзала. Он истинный профессионал, и алкоголизм является вершиной его карьеры, его дном жизни.
В это не самое прекрасное весеннее утро зависимый от спиртного мужчина не употреблял уже более восьми часов, и абстинентный синдром постепенно подходил к своему пику. Ивана Рудольфовича начало колотить…
Соседи по комнате услышали звук подъезжающей машины, затем раздался металлический скрежет входной двери. Ключ повернулся в замке двери комнаты, и в помещение вошёл высокий молодой мужчина с копной чёрных волос и кавказскими усами. В руках вошедший держал два пакета. Кеша соскочил с кровати:
— Наконец-то, Алик, дарагой мой!
— У нас тут всё в порядке? Как новенький? — кавказец спросил на чисто русском, поставил один пакет на пол и внимательно посмотрел своими карими выпуклыми глазами на Ивана.
— Алик, ап чём вопрос! Ты же сам видишь, как человеку плохо. — Иннокентий уже натянул линялые треники и заглядывал в содержимое пакета. — Алик, ну, ёкарный бабай! Тебя же по-русски просили — купить спирт с золотой этикеткой. А ты опять с красной приволок. Алик, ты что, дальтоник?
— Иннокентий Константинович, да не ругайтесь вы так. Какая разница?
— А ты сам попробуй и сразу почувствуешь разницу.
— Вы же знаете, что я не пью, — ответил с улыбкой надзиратель и протянул второй пакет новому жильцу. — Это для вас одежда, всё чистое. Можете переодеваться.
— Алик, ты что, в самом деле, не видишь, как гражданину плохо без лекарства? Он даже толком встать не может. Пойдём на кухню микстуру готовить. Надо человека спасать.
Ивана уже всего трясло, на лбу выступили капли пота, сердце учащённо билось и лёгким не хватало воздуха. Ему хотелось выяснить, как он попал сюда и почему оказался взаперти. Но, мужчину больше всего сейчас волновал совсем другой вопрос. Для того чтобы прийти в норму Ивану Рудольфовичу необходимо было, как минимум, опохмелиться и, как максимум, провести детоксикацию организма. Медицинских работников никто вызывать не собирался, и опытный коллега по употреблению спиртных напитков взял лечение в свои руки:
— Подожди, Иван! Опохмелиться, это тебе не зуб вырвать. Тут профессионализм нужен и ювелирная точность. Сейчас мы тебе спирт разбодяжим мягче, чтобы первая рюмка как по маслу прошла.
Иннокентий с Аликом вышли из комнаты. Вскоре сосед по комнате прибежал с чайной чашкой в руке и захватил с подоконника бутыль с водой:
— Держи! Сам сможешь? Я тебе холодненькую сделал, ровно тридцать градусов. Больше тебе пока нельзя, иначе мотор перегрузишь.
Иван с трудом уселся на матрасе, вновь прислонился спиной к стене, попытался удержать чашку в руках и поднести ко рту, но руки тряслись так, что чуть не выронил посуду. Кеша успел перехватить чашку:
— Да, болезный, дошёл ты до ручки. Я твою голову поддержу и помогу микстуру принять.
