Печень. Или краткое пособие к бессмертию - Ирина Емельяненко

любит свою семью, как любит жизнь. Но было слишком поздно. Глаза его перестали выдавать страх, теперь в них выражалась лишь боль от осознания того, что он больше не подкинет к небу любимую дочку и не расскажет сыну, как правильно использовать отвертку, да, он еще слишком мал, но… Но взросления его он тоже больше не увидит. И все из-за непреодолимого желания сумасшедшего старика жить на белом свете вечно, отнимая и без того короткие жизни других.

Яркий свет отразился от медицинского скальпеля, ослепляя абсолютно здорового "пациента". Мгновение. Старик уверенным движением провел инструментом по коже. Хлынула кровь, обнажилась плоть. От боли хотелось кричать, что есть мочи, но сил уже не оставалось. «Хирург» методично сделал ещё пару разрезов. Может, опытные врачи и делают иначе, но его, как он пытался донести каждому своему "пациенту", интересовал результат. Однако же ему плохо удавалось скрывать наслаждение от того, что он сейчас делает. Процесс явно доставлял ему удовольствие. Старик не знал, что такое жалость и явно был готов поступиться принципами ради достижения великой цели, того дела, ради которого он столько работал.

Пара минут, и печень, истекающая кровью, уже была в его руках, ни разу не дрогнувших от волнения, если он его испытывал, конечно. Вот он уже на скорую руку зашивал надрезы. Мгновение. Безумец исполосовал себя, ничуть не показывая, что ему больно, лишь иногда хихикая больше восторженно, нежели нервно. Минута, и он уже вытащил неисправную деталь – изрядно посеревшую и скукоженную, раза в полтора меньше новой; две – и он уже пришивает другую, словно это не орган, а карман на старых джинсах; три – зашивает надрез, будто это привычная дырка в носке; пять – красуется перед публикой в виде то и дело теряющего сознание "пациента", мечтающего скорее умереть, чтобы не чувствовать эту нескончаемую боль. Веки становились все тяжелее, и, наконец, сделались неподъемными, желания открывать глаза не было уже давно. Последний вялый взмах ресниц. Тьма. Больше он не почувствует той боли. Больше он не почувствует ничего. Легкая улыбка озарила его лицо. Он был благодарен. Его мечта сбылась.

Рассветное солнце пробралось сквозь щель в стене чердака, освещая банки с жидкостью и чем-то плавающим внутри. Старательно сколоченные стеллажи стояли один к одному, оставляя немного места для прохода меж ними. На одинаковом расстоянии друг от друга, стояли стеклянные ёмкости, жадно глотающие солнечные лучи. А внутри органы. Разные. Много. В самой последней банке красовалась та самая неисправная печень.

– Кажется, пришло время желудка…