Больно надо.
Никак не прореагировав на эти желчные, дышавшие плохо скрытой злостью замечания, Егор вновь заговорил, на этот раз с лёгким сожалением в голосе:
– И, по-моему, напрасно мы ушли так рано. Пожалуй, стоило бы остаться подольше и оттянуться как следует. Гулянка ведь была в самом разгаре, когда мы ушились. Все отдыхали и резвились от всей души, никто, кроме нас, и не думал уходить… Впрочем, и я не думал, – оговорился он, с укором взглянув на понурого, явно расстроенного чем-то приятеля. – Это ты вдруг совершенно неожиданно, в середине вечеринки, засобирался до дому до хаты. Ну и я сдуру потянулся за тобой, о чём сейчас очень жалею.
– А я, между прочим, не просил тебя идти со мной, – не поворачивая головы, ворчливо проговорил Никита. – Пожалуйста, оставался б там и гулял вместе со всеми хоть до утра!.. Кстати, вернуться ещё не поздно: мы отошли не так уж далеко. А я уж как-нибудь доковыляю до дому один.
– Егор бросил взгляд через плечо и на несколько секунд умолк, будто и в самом деле раздумывал, не повернуть ли назад. Затем тряхнул головой и широко улыбнулся.
– Ну нет, не таковский я человек, чтоб бросить друга среди ночи в такой глуши. Я на такое не способен. Я гораздо лучше, чем ты обо мне думаешь… Да и, что ты там ни говори, поздно уже поворачивать оглобли: далековато мы отошли от исходного пункта. Так что теперь у нас только одна дорога – домой!
Никита ничего не сказал и опять погрузился в свои мысли, в результате чего разговор снова прервался. В молчании, не глядя друг на друга, словно чужие, приятели миновали оставшуюся часть пустынного, объятого густой тьмой поля и вскоре достигли широкой, озарённой яркими огнями, но такой же безлюдной в это позднее время Минской улицы, на всём протяжении которой и в её окрестностях, насколько хватал глаз, не было видно ни людей, ни машин. Вся округа была как будто охвачена глубоким, непробудным сном и казалась точно вымершей.
Вновь оказавшись на свету и опять увидев мрачное, насупленное лицо и хмурый, безучастный взгляд товарища, обращённый словно внутрь себя, Егор слегка, краем губ, усмехнулся и с деланным, ироническим сочувствием произнёс:
– Ох, не нравишься ты мне сегодня, братан! Совсем не нравишься… После ухода оттуда (он сделал ударение на последнем слове) ты просто сам не свой. Как в воду опущенный. Как будто не на весёлой гулянке побывал, а на похоронах. Прям больно смотреть на тебя…
– А ты не смотри! – огрызнулся Никита, метнув на него быстрый, не слишком приязненный взгляд. – Я не картина, чтоб всем нравиться.
– Да приходится! – возразил Егор, по-прежнему не очень искусно пытаясь изображать участие и дружескую заботу. – Приходится поневоле. Мы ж кореша как никак, не чужие люди. И мне далеко не всё равно, что там такое с тобой происходит.
Лицо Никиты скривилось в улыбке, больше похожей на гримасу.
– Благодарю за чуткость! Как приятно всё-таки иметь настоящего друга. Хоть одного…
– Не только приятно, но иногда и полезно, – серьёзно и даже немного наставительно заметил Егор. – Друг может помочь в трудную минуту, поддержать, ободрить, денег одолжить. Ну, или, на худой конец, дать хороший совет.
Никита повернулся к приятелю и на мгновение задержал на нём внимательный взгляд.
– И что ж ты мне посоветуешь?
Егор ответил ему изумлённо-насмешливым взором.
– Что ж я могу тебе посоветовать, когда я понятия не имею, что с тобой стряслось! Ты ж молчишь, как партизан, ни слова не говоришь по делу, держишь всё в себе. Только намёки какие-то… А я не мастер разгадывать загадки. Так что никакого совета дать тебе, к сожалению, пока не могу.
Никита криво усмехнулся и, ничего не сказав, снова отвернулся.
Егор же, очевидно всё ещё не теряя надежды разговорить товарища и узнать причину его скверного настроения, склонился почти к самому его уху и вкрадчиво произнёс:
– А может, всё-таки расскажешь, в чём там у тебя дело? Не таи всё в себе, излей душу. Вот увидишь – сразу легче станет!
Однако Никита, по-видимому, не нуждался в исповеднике – он никак не откликнулся на предложение любопытного приятеля, даже не взглянул на него.
Подождав несколько секунд и не дождавшись ответа, Егор раздражённо передёрнул плечами и язвительно ухмыльнулся.
– Ну, как знаешь.
Продолжая свой путь в молчании, друзья вскоре приблизились к старому городскому кладбищу, раскинувшемуся на огромном, едва обозримом глазом пространстве, и двинулись вдоль длинной металлической ограды, тянувшейся по правой стороне тротуара и чётко отделявшей мир живых от мира мёртвых. Сквозь затейливый ажурный переплёт её тонких изогнутых прутьев виднелись бесчисленные, следовавшие один за другим могильные холмики и надгробия, памятники и кресты, слегка тронутые проникавшим с улицы застылым, мертвенным светом.
Никита, шедший буквально в двух шагах от кладбищенской решётки, беглым, скользящим взглядом выхватывал из полумрака смутно видневшиеся бледные, неживые лица, запечатлённые на медальонах либо на гладкой, тускло поблёскивавшей поверхности памятников, и едва различимые надписи – имена, даты рождения и кончины, обрывки эпитафий… Вероятно, это печальное, мрачноватое – тем более в ночное время – зрелище в какой-то мере соответствовало меланхоличному, угнетённому расположению его духа.
Егор между тем, обратив взгляд в другую сторону – на широкую, залитую мягким белоснежным сиянием, по-прежнему тихую и безлюдную улицу, – после небольшого перерыва вновь предался воспоминаниям – видимо, сильно гревшим ему душу и никак не оставлявшим его – о безвременно покинутой ими вечеринке.
– Да-а, гулянка, что ни говори, была шикарная! – протянул он с сожалением в голосе, а заодно с явным укором в адрес приятеля. – Выпивки, жратвы, девчонок – всего было вдоволь и на любой вкус. Полный боекомплект! Всё как полагается. Молодец всё-таки Владик, – постарался, не ударил в грязь лицом… Впрочем, как всегда. Он ведь мастер на это. Благо средства позволяют. При таком-то папике!
Переведя дыхание, он искоса поглядел на безмолвного, угрюмого спутника и сокрушённо вздохнул:
– Эх, жаль Ксюхи сегодня не было! Её очень не хватало. Она, безусловно, украсила бы вечер. Да и ты наверняка не сорвался б так рано… Кстати, ты не в курсе, почему её не было?
Никита опять не ответил. Ни словом, ни взглядом. Только лицо его как будто омрачилось ещё больше и едва заметно вздрогнули плотно сжатые губы, а в устремлённых в кладбищенскую тьму глазах вспыхнули недобрые огоньки.
Но Егор ничего этого не заметил, – вновь воззрившись в пустую уличную ширь, он продолжил свои ностальгические воспоминания о давешней вечеринке:
– Н-да, выпивки там было хоть залейся! Просто
