— Что с тобой? — спросила она, ставя сумочку на свой стол.
— Ты о чем это?
— Ты выглядишь как свое неудачное фото на паспорте. Не выспался?
— Не смог заснуть, — сказал я.
Она подмигнула.
— Ничего удивительного.
— Что ты имеешь в виду? — Слова прозвучали гораздо резче, чем я хотел.
— Ого! — удивилась она. — Ничего я не имею в виду, просто спросила. Обычное: «Как тебе спалось, приятель?» Я вовсе ни на что не намекала… Слушай, да что с тобой? Что ты ощетинился? Успокойся.
— Да, конечно, — проговорил я, выдавливая улыбку. — Извини.
Я никак не мог оторвать от нее взгляд. Стоит увидеть картинку, и уже не можешь ее забыть, а я видел картинки, которые мне не полагалось видеть. Однако присутствие Каррен нисколько меня не заводило. Я чувствовал себя… защищенным, пожалуй, чего я никак не ожидал ощутить рядом с Каррен Уайт — женщиной, которая, как мне казалось, нарочно пишет свое имя неправильно, чтобы диктовать его клиентам по буквам, заставляя их лучше запомнить ее.
Мне казалось, я обязан рассказать ей о фотографиях. Но нельзя же просто заявить: «Слушай! У меня в кармане лежит флешка, а на ней дюжина твоих фотографий в полуобнаженном виде», если у вас наготове нет продолжения фразы, причем совершенно невинного и убедительного. У меня такого не было. Может быть, я смогу подобрать слова, когда узнаю, каким образом эти фотографии оказались в моем ноутбуке, но сейчас еще рано.
— Ты ведь во вторник встречалась с этим Дэвидом Уорнером, — начал я вместо этого, стараясь говорить обычным тоном. — Тебя ничего не насторожило?
— Если не считать того, что он паршивый сексист? Вроде нет. А что?
— Я тебе не сказал. Он в тот же вечер назначил мне встречу, приглашал посмотреть его дом.
— Хорошо тебе.
— Э… на самом деле не очень. Он меня надул. Дважды.
— Вот ведь, — на сей раз в ее голосе не было прежней колкости. — Может, он сживает со свету всех риелторов, независимо от их расы, вероисповедания и половой принадлежности?
— Да, этот сукин сын всем предоставляет равные права. У тебя остался его номер?
— Нет, — ответила она несколько смущенно. Я даже растрогался — такое это было редкое зрелище. Каррен не совершала ошибок, если ее не вынуждали. — Забыла записать его в журнал. Вот дура!
Действительно. Одно из основополагающих правил в нашей работе — заполучить телефон потенциального клиента. Я улыбнулся и сказал что-то о том, что не такая уж большая потеря.
Когда она уселась строчить электронные письма, я взял одну из офисных трубок и внимательно просмотрел список входящих звонков. Добравшись до утра вторника, я стал особенно внимательным, понимая, что достичь цели будет чрезвычайно трудно — у нас было полно звонков, и почти все с местными кодами.
Я уже был готов сдаться, когда заметил номер, показавшийся мне знакомым. Сверившись со своим списком вызовов, я окончательно убедился в этом. Пока я сидел с Хейзел за столиком перед рестораном «У Джонни Бо», в контору звонили с сотового телефона Мелании.
— Каррен, а он сам звонил в контору? В смысле Уорнер, а не его помощница?
— Сам звонил.
— И не через нее? Вроде: «Тут на линии мой чертов босс, примите звонок с планеты Семидесятых Годов»?
Каррен по-настоящему рассмеялась, вполне искренне, ничего подобного я прежде не слышал.
— Нет.
Я понятия не имел, какой из этого следует вывод.
Обед компьютерного гения Кевина обошелся мне в сущие гроши, потому что тот оказался большим любителем горячих сандвичей, которые подают в «Старбаксе». Мы встретились в одном из «Старбаксов» на Сант-Армандс Серкл, я оставил его за столиком с моим ноутбуком, а сам отправился по кое-каким делам. Из задуманного я выполнил примерно треть. Главная сложность заключалась в том, чтобы решить — звонить Стеф или нет, и еще мне хотелось курить, очень хотелось. Я не стал звонить ей, хотя отправил еще одну эсэмэску. И «Мальборо лайтс» тоже не купил.
— А что это у тебя за папки с именем «Изменен»? — спросил Кевин, когда я вернулся.
Я окаменел на стуле, перепугавшись, что по какой-то причине не смог удалить фотографии и папка до сих пор болтается на моем рабочем столе.
— Почему ты спросил?
— У тебя примерно десять, нет, двадцать папок с таким названием. Кроме того, так же назван и жесткий диск, верно?
— Нет, — сказал я, удивляясь тому, что вчера вечером даже не заметил этого. — Он был назван… ну, как он там называется по умолчанию? Жесткий диск, HD… не помню уже.
— Ладно, я бы добавил и это к списку странностей, хотя должен сказать, что список этот очень невелик. У тебя тут нет ничего вселяющего тревогу. Никаких клавиатурных шпионов. Никаких странностей с Wi-Fi. Встроенный брандмауэр работает так, как ему и положено, никаких подозрительных портов не открыто. Машина в основном чистая, а такого аккуратного рабочего стола я вообще ни у кого не видел. Я бы выдал за него золотую звезду.
— В таком случае что же мы имеем?
— Одно из двух, — сказал он, глядя на меня несколько неуверенно. — Либо кто-то мотается по вашему закрытому поселку; некто, умеющий выуживать из воздуха пароли и прочую ерунду, а также знающий, как миновать брандмауэр, чтобы переименовать папку или жесткий диск.
— Насколько все это сложно?
— Достаточно сложно.
— В таком случае второе?
— Непосредственный доступ к твоему ноутбуку. Это, между прочим, и самое разумное объяснение. Отправка письма — это вполне определенная процедура. Твой браузер сохраняет куки, значит, сделать заказ на Амазоне постороннему ничего не стоило, если только ты не выходишь из системы каждый раз, чего никто не делает. Да и переименовывать папки и диски гораздо проще, если просто сесть за машину.
— Но непосредственный доступ к моему ноутбуку имеется только у одного человека, — сказал я. — У моей жены.
Кевин ничего не ответил. Он только посмотрел на меня с еще большим смущением.
Когда мы выходили из кафе, кто-то окликнул Кевина. Мы обернулись одновременно — по переулку к нам шла Кассандра, официантка из кафе-мороженого.
— Боже мой, — проговорила она. — Что за ужасная онлайн-катастрофа свела вас вместе?
— Привет, Кэсс, — пробормотал Кевин. В присутствии настоящей живой девушки вся его «ботанистость» усилилась раза в три. — Как дела?
— Да ничего себе, — ответила она, замолкая, чтобы прикурить сигарету, при этом сложила руки ковшиком, будто защищая огонь от ураганного ветра. — Все еще купаюсь в лучах славы после того, как надрала тебе задницу.
Должно быть, я являл собой живой вопросительный знак. Девушка выпустила облачко дыма и улыбнулась. Я посмотрел, как тот рассеивается в горячем воздухе.
— Мы с Кевином, то есть Лордом Кевином из поместья Беньямина, последнее время зависаем в одной сетевой игре, — пояснила она. — Вчера вечером оба были в митспейсе Темных Веков с толпой другого народу. Леди Кассандра из Жуткого Вечного Пламени — то есть я — оказалась слишком сильным стратегом для этого господина и его сообщников с преступными наклонностями.
— В митспейсе?
Она воздела руки, обозначая вселенную в целом.
— Этом жарком, вонючем месте, которое некоторые именуют Реальным Миром и в котором мы обречены проводить время. По меньшей мере часть времени.
Кевин одобрительно хмыкнул, и я понял, что тот вовсе не прочь проиграть партию в их дурацкую игру — во всяком случае, этой девушке — и что как раз пребывание ее в этом порицаемом Реальном Мире и подтолкнуло его к тому, чтобы вообще начать играть.
— Мне пора, — сказала Кассандра. — Кевин, с тобой еще встретимся в чате. Мистер Мур, если зайдете чуть позже, я подам вам порцию замороженного коровьего дерьма.
Мы с Кевином поглядели ей вслед, удаляющейся, словно дуновение свежего ветра, после чего полезли в раскаленную машину.
Я высадил компьютерного гения у головного офиса «Недвижимости» в торговом центре «Океанский вид», а сам задумчиво покатил к «Океанским волнам». Въезжая на стоянку, я заметил, что Каррен сидит за столиком перед магазином. Она поглядела на меня, когда я вышел из машины, затем снова уставилась на свои руки.
Я подошел.
— Ты в порядке?
— До некоторой степени. Сюда едет полиция.
— Зачем?
— Они считают, что Дэвид Уорнер, возможно, мертв.
Копы подъехали через двадцать минут. Я так и сидел с Каррен, которая успела немного успокоиться; на самом деле мы почти не были знакомы с Дэвидом Уорнером, однако чувствовали себя, как обычно и бывает в таких случаях, паршиво. Причем я лично испытывал смешанные чувства. Настолько смешанные, что был бы рад выслушать сначала Каррен. Полицейская машина объехала дома по кругу и остановилась перед нашей конторой. Со стороны водителя вышел помощник шерифа Холлам, с другой стороны — шериф Баркли. Я часто думал, иногда с пренебрежением, что, если для какого-нибудь фильма потребуется типичный старомодный добродушный шериф, Баркли идеально подошел бы. Выше шести футов ростом, громадные ручищи, широченные плечи — то, что нужно. Однако, подходя к нашему столу, он вовсе не казался человеком, которым можно пренебречь.
