– Труд моей жизни. – Дита скромно улыбнулась. – Мемуары об Освенциме.
– Вы были в Освенциме?
Дита кивнула и перевернула верхнюю страницу рукописи лицевой стороной вниз.
Дита жила напротив Робсонов, и расположение комнат в ее доме было точно таким же, как в других сдвоенных коттеджах на Хастингс-роуд. У Робсонов в этой комнате тоже гостиная, у Моррисонов – кабинет, Уиттоны оборудовали детскую. Но, что ни говори, комната Диты – особенная. Здесь много удивительных вещей, кругом – стопки книг и бумаг, стены украшены самым необычайным образом.
Глядя на эту комнату, трудно поверить, что находишься в провинциальной Англии с ее аккуратными улочками, придорожными деревьями в квадратах травы. Эта комната – словно из другого мира. Трудно сказать, краска на стенах или обои, потому что они завешаны рукодельными панно. Сначала Вексфорд подумал, что панно вышитые, но пригляделся поближе и понял, что они вязаные. Вексфорд не был совсем уж безграмотным, он часто наблюдал, как Дора вяжет свитера внукам. Для этих панно взяли нитки разных цветов, в тон и по контрасту друг с другом. Замысловатые абстрактные рисунки, примитивные картины, напоминающие живопись Руссо.[7] Вот тигр крадется через папоротники, замер под деревом, усыпанным плодами. Вот девушка в саронге прогуливается в компании живописных павлинов. Самая большая картина – китайский мотив – занимала целую стену и, скорее всего, была связана отдельными фрагментами. Возле зеркального озера пасутся в траве олени, на фоне неба – холмы, увенчанные маленькими буддийскими храмами. Вексфорд взглянул на круглый столик: рядом с фигурками зверей из венецианского стекла и расписными фарфоровыми яйцами лежало на круговых спицах новое вязанье – тоже китайский мотив, уже наполовину готовый. И Вексфорд понял, кто связал все эти панно. Он пришел в восхищение, а миссис Джаго скромно улыбнулась.
– Я смотрю, вы не сидите без дела.
– Да, лентяйничать не люблю, – ответила миссис Джаго. У нее незнакомый гортанный акцент, польский или чешский, но ее английский безупречен. – Я второй год пишу книгу, она почти закончена. Не знаю, какой издатель возьмется, но мне необходимо было выплеснуть это. Верно говорят: запиши все на бумаге, и ужасные воспоминания оставят тебя. Это не излечивает, но дает некоторую отдушину.
– Говорят, что только писатель может быть свободным.
Миссис Джаго села на стул, взяла в руки вязанье. «Какое счастье, что она не предложила мне чаю», – подумал Вексфорд. Потому что он уже напился каркадэ у Николь Резник, потом «Эрл Грея» у мисс Маргарет Андерсон, которая узнала о существовании миссис Робсон только после трагедии. Инспектор завороженно смотрел, как ловко миссис Джаго орудует спицами, попеременно подхватывая нитки разных цветов. Пальцы у нее были пухлыми, но сужались к ногтям, обручальное кольцо на правой руке сильно впивалось в кожу. Она крупная женщина и в то же время совсем не уродливая, даже наоборот: у нее узкие лодыжки, маленькие аккуратные ноги в черных туфлях. Лицо полное, розовощекое, чем-то она напоминает цыганку. Глаза – черные, яркие, как драгоценные камни, в оправе мягких морщинок. Темные волосы зачесаны назад гребнем и собраны в пучок.
– Вы предлагали мистеру Робсону помощь. Вы с ним близко знакомы? – спросил Вексфорд.
Пальцы миссис Джаго замерли, она подняла голову.
– На самом деле я почти его не знаю. До этого мы говорили с ним только раз, не считая, конечно, того, что здоровались на улице.
Ну вот, снова разочарование, вздохнул про себя инспектор. А он так надеялся на показания Диты. В ее облике все говорило об искренности.
– Я пришла к нему по-соседски, услышав, что у него убили жену, – продолжала миссис Джаго. – Ужасная, ужасная смерть. Мне ничего не стоит купить ему продукты, мистер Вексфорд. Не надо делать из меня добрую самаритянку. Тем более что я не хожу пешком – дочь отвозит меня на машине.
Удивительная женщина, только раз увидела визитку Вексфорда и уже запомнила его имя.
– А с миссис Робсон вы были знакомы?
Миссис Джаго закончила ряд, перевернула вязанье.
– Нет. Можете удивляться, но это был мой первый визит в их дом. Я не хочу, чтобы вы тратили время зря. К сожалению, я ничем не могу вам помочь. Хочу сказать вот что: когда нас освободили из лагеря, я попала в военный госпиталь. Там был один солдат, он работал санитаром. Он влюбился в меня. Бог знает, что он во мне нашел. Я была тощая, как скелет, и все волосы выпали, – она снова улыбнулась. – Глядя на меня, трудно в это поверить, да? Я очень долго набирала вес. А этот солдат, капрал по имени Артур Джаго, женился на мне. Так я стала британской подданной, – миссис Джаго указала на рукопись. – Все это есть в книге. Но, как я ни старалась, мистер Вексфорд, англичанка из меня не получилась. Я не могу, как англичане, с легкостью восхищаться прелестным садом. Потому что на самом деле не все так прелестно. Под камнями кишат черви, в траве затаились змеи, половина растений ядовиты.
Вексфорд улыбнулся, представив себе эту картину.
– Или взять этого беднягу Робсона. Он, наверно, говорит себе: «Чему быть, того не миновать. Может, все к лучшему, жизнь продолжается». Или мисс Андерсон с нашей улицы: к шестидесяти годам она встретила человека, захотевшего на ней жениться. И этот человек умер за неделю до свадьбы. Знаете, что она сказала? «Все равно мы слишком поздно встретились. Возможно, еще пожалели бы об этом». Это не по мне.
– Людям приходится выживать, миссис Джаго.
– Может быть. Но человек должен плакать, метаться, гневаться, выплескивать свои чувства. Я бы не смогла так спокойно жить.
Вексфорд, который с удовольствием продолжил бы разговор о своеобразной эмоциональности англичан, все же решил, что пора вспомнить о деле. Опять навалилась усталость, голову словно сдавило обручем. Только благодаря счастливой случайности он произнес имя старика, который жил неподалеку, на Берри-Клоуз.
– А Эрик Своллоу, его вы знали?
Миссис Джаго отложила вязанье.
– Я понимаю, что вас интересует. Это была забавная история, но она никак не связана со смертью миссис Робсон. В общем-то, ничего особенного.
– Ну что ж, по крайней мере, вы меня позабавите. Потому что во всем этом смешного мало.
– Старик уже стоял одной ногой в могиле. Но это, конечно, не смешно. Будь я англичанкой, то сказала бы, что смерть стала для него избавлением.
– Вы так думаете?
– Во всяком случае, он был очень стар, лет под девяносто. Его дочь живет в Ирландии, она уже пожилая женщина. Миссис Робсон уволилась из социальной службы, но продолжала навещать его почти каждый день. Когда старик оказался прикован к постели, его отправили в больницу. Там он и умер.
Вексфорд слушал и разглядывал вязаный пейзаж на стене. Под окнами остановилась машина, хлопнула дверь, в дом позвонили. Миссис Джаго извинилась и удивительно легкой походкой вышла из комнаты. В прихожей хлопнула дверь, зазвучали веселые детские голоса, и миссис Джаго вернулась в комнату с двумя девочками. Младшую, лет трех, она держала на руках, вторая, лет пяти-шести, шла рядом. Она была в школьной форме – темно-синем пальто с желто-синим шарфом и фетровой шляпке с яркой полосатой лентой.
– Это мои внучки, Мелани и Ханна Квинси. Они живут на Даун-роуд. Иногда их привозят ко мне на пару часов. И мы втроем пьем чай, правда, девочки? – Те застеснялись и ничего не ответили. Бабушка спустила Ханну с рук. – Чай будем пить ровно в пять, я его уже заварила. Мелани, без пяти пять позовешь бабушку. Мама сказала, ты уже научилась узнавать время.
Девочки уселись за круглый стол. И хотя Мелани открыла книгу, она то и дело поглядывала, чтобы сестра ничего не разбила. Вексфорд по собственному опыту знал все плюсы и минусы таких отношений, которые сохранятся на всю жизнь.
Мисс Джаго между тем снова взяла в руки вязанье и продолжила рассказ.
– Итак, мы говорили про мистера Своллоу. Однажды днем, больше года назад, ко мне зашла миссис Робсон. Она хотела, чтобы я отправилась вместе с ней к мистеру Своллоу и заверила какой-то документ. Но ей были нужны два свидетеля. Миссис Робсон увидела под окнами машину моей дочери Нины и решила обратиться к нам. Позднее мне стало известно, что с этой же просьбой она приходила к Моррисонам, которые живут в доме напротив, я не помню их имен. По какой-то причине Моррисоны отказались. Я уже говорила, что у нас было шапочное знакомство, а Нину она вообще не знала. Тем не менее она попросила нас обеих пойти и заверить документ.
– Ханна, я очень рассержусь, если ты разобьешь эту лошадку. – Мелани пыталась вырвать синюю стеклянную фигурку из рук сестры.
Ханна топнула ногой.
– Если ты разобьешь лошадку, бабушка расстроится и будет плакать.
– Нет, не будет.
– Ханна, отдай. Отдай, говорю.
