Странно, как много всего одновременно видел Бен одним глазом, или, быть может, именно недостаток его периферического зрения обострил важность того, что он мог видеть. Сколько раз в него попадали футбольным мячом, били палкой или даже кулаком другие мальчишки, и все потому, что эти вещи слишком неожиданно вторгались в поле его зрения и заставали врасплох. Понемногу его мозг адаптировался, посылая ему сигналы раннего предупреждения, причем намного быстрее, чем их получали люди с нормальным стереоскопическим зрением. Бену не хватало глубины поля зрения — весь мир для него умещался на двухмерном экране телевизора. Он не мог на глаз определять расстояние, и координационная моторика «рука-глаз» серьезно пострадала в результате его увечья. Но уж если что-то попадало в поле его зрения, то регистрировалось полностью, приобретая отчетливую ясность.
Сейчас это была просто тень. Темная. Высокая, как тень его отчима. Стоящая между двумя припаркованными машинами. Наверное, он — она? — стоял здесь, ожидая, пока ему принесут ключи от машины из багажного отделения, но тень выглядела зловеще, словно наблюдала за самим Беном, или даже за мужчиной у лифта. Хуже всего было то, что в присутствии этой тени Бен вдруг испугался выбираться из фургона: его могли увидеть, а что-то подсказало ему, что этого следует избегать любой ценой. Сам еще не понимая этого, он, подобно Эмили, вдруг смог настроиться на слабые сигналы своего внутреннего «я», которые предупреждали: если он вылезет из фургона, его ждут большие неприятности.
Фигура в темном приковала к себе все его внимание; он не мог отвести от нее глаз. Когда мужчина — а Бен внезапно со всей очевидностью понял, что это мужчина, — переключил свое внимание с лифта на грузовичок, Бен понял, что сейчас он направится к нему.
Прибыл лифт.
Бен повернул ручку. Его одолевало искушение побежать сломя голову, не обращая внимания на эту темную фигуру. Ему так хотелось выбраться отсюда, что он буквально ощущал это желание на кончике языка. Однако в это самое мгновение фигура мужчины сдвинулась с места, выйдя из-за припаркованных машин и направляясь прямо к грузовичку. Внутренний голос в голове Бена предостерег его: «Нет!» — и он обнаружил, что отпустил ручку.
Ник вошел в лифт, волоча за собой рюкзак. Раздвижные двери захлопнулись.
Второй мужчина внезапно оказался совсем рядом, он приближался широкими шагами, почти бежал. По его лицу пробегали полосы света, но Бен все равно не мог отчетливо разглядеть его. Такое впечатление, словно мужчина надел маску.
Бен приподнял лавку и нырнул внутрь, снова вынужденный прятаться среди инструментов и замасленных ковриков. Он чувствовал, что еще больше впутывается в дело, с которым ему не хотелось иметь ничего общего. Сколько раз Эмили говорила ему ни в коем случае даже пальцем не прикасаться к машине клиента? Ему казалось, что вся ситуация придумана для того, чтобы преподать ему урок; он почти ожидал, что приближающаяся фигура — это Эмили, которая устроила все специально для Бена. Он пообещал себе, что если благополучно выберется из этой истории, то никогда — НИКОГДА — и пальцем не прикоснется к чужой собственности. Он надеялся, что это обещание каким-то образом защитит его от подходящего все ближе мужчины, и его желудок свело судорогой страха и беспокойства.
Дверь фургона отворилась с неприятным звуком. Бен почувствовал, что он весь взмок. Он едва мог дышать, так у него пересохло во рту. Если до сих пор водитель Ник представлял собой лишь возможную угрозу, то эта темная фигура внушала ужас.
Дверь захлопнулась так же быстро, как и открылась. Бен не ощутил ни малейшего покачивания грузовичка на рессорах, ничто не указывало на то, что мужчина влез внутрь. Он ждал и прислушивался, а кровь молотом стучала у него в ушах и в груди. Кончики его пальцев похолодели, по коже пробежали мурашки. Он готов был разрыдаться в голос. Бен проглотил свой страх и рискнул приподнять крышку, чтобы выглянуть наружу.
Никого. Ему захотелось во весь голос возблагодарить Господа. Вместо этого он сильнее приподнял крышку, выбрался из ящика и поспешил к грязному стеклянному окошку в задней двери.
Парковочная стоянка казалась пустой. Сначала он не поверил и принялся озираться, выслеживая, где же там в тени или между машинами прячется второй мужчина, но его нигде не было видно. Бен повернул дверную ручку и нажал, думая, что если ему повезет, дверь окажется… запертой!
Второй мужчина запер дверь на висячий замок. Волна тошноты накрыла Бена с головой. Он несколько раз рванул дверь, не обращая внимания на то, что его могут увидеть или услышать. Куда подевалась его удача, когда она была ему нужнее всего?
Мальчик упал на колени, пытаясь рассмотреть засов и замок в надежде, что дужки замка просто продеты в петли, но он не замкнут. Когда его колено коснулось грязного коврового покрытия, он почувствовал под коленной чашечкой какую-то выпуклость. Опустив глаза вниз, Бен увидел краешек обычного белого конверта. Он вытащил его. Конверт был толстым, но набит чем-то легким. Мальчик не мог не заглянуть внутрь. Приоткрыв клапан, он увидел изогнутые края купюр. Деньги. Полтинники, двадцатки и несколько десяток. Куча денег. Старые купюры. Потрепанные деньги. Зато много.
Ему показалось, что там лежит целый миллион долларов. Наличные, стоит только протянуть руку. Ему понадобятся деньги, чтобы добраться домой. С собой у него не было ни цента. Бен протянул руку и вытащил двадцатку. Потом еще одну. С каждой купюрой искушение возрастало. Кто будет знать, если он заберет все? Сколько раз, вкладывая десятидолларовую купюру в коробку из-под сигар, которую она хранила в морозилке, Эмили приговаривала: «Деньги — это свобода». Эти ее слова жили в нем как некая мантра. Деньги означали независимость. Деньги давали людям возможность быть самими собой. А сейчас у него в руках был конверт с деньгами, и его никто не видел. Он мог отдать деньги Эмили; он мог сам платить за свое пропитание — он мог жить с ней.
Присутствие денег произвело на него ошеломляющее впечатление. Сделка с наркотиками была позабыта. Он больше не был заперт в фургоне грузовика. Он был свободен. Бен не вернул конверт на место, даже не подумал об этом. Он свернул конверт и сунул его в передний карман своих джинсов. У него появился шанс начать новую жизнь. У него закружилась голова. И тут внезапно на него обрушилась вся тяжесть его положения. Казалось, конверт жег его. Он вдруг показался очень тяжелым, словно любой взглянувший на Бена сразу заметил бы этот конверт. Но ни на одну секунду мальчик не подумал о том, чтобы положить его на место. Он двигался быстро, как будто уже проделывал это раньше. Он проверил крошечный шкафчик и нашел там не щетку или швабру, а бейсбольную алюминиевую биту. В спешке Бен забрался на складной столик в фургоне и ткнул битой вверх, стараясь открыть световой люк. С третьей попытки ему удалось зацепить крючок, но он не попал в отверстие, а только лег поверх него. Тем не менее, световой люк был открытым, и Бен вернул биту в шкафчик. И снова ощутил, как быстро летит время. Он почувствовал, что неприятности еще не кончились, а просто временно отступили. Несмотря на внутреннее напряжение, он двигался быстро и проворно, привыкнув к нервной обстановке обыска автомобилей, когда клиент оставался с Эмили внутри пурпурного домика. Чувства его были обострены. Руки вспотели, кожа стала горячей.
Он снова вскарабкался на столик, примерился к краю светового люка, зная, что должен достичь его одним прыжком. Второй попытки не будет. Промахнувшись, он свалится обратно на столик и либо сломает себе что-нибудь, либо потеряет сознание. У него была всего одна-единственная попытка.
Внутренний голос напомнил ему, что для этого требовалась хорошая координация «рука-глаз», чего, по общему мнению, ему так не хватало; голос стал громче, предупреждая Бена, чтобы он даже и не пытался. Но инстинкт выживания говорил еще громче, поэтому он заглушил назойливый голос, призывая не обращать на него внимания. Выбора не оставалось. Бен просто обязан был прыгнуть. И у него должно было получиться.
Он присел на корточки, чувствуя силу в своих ногах, привыкших к лазанию по деревьям, устремил вверх зрячий глаз, плохо представляя себе, какое именно расстояние ему придется преодолеть, и прыгнул, вытянув руки.
Деревянный край больно ударил его по пальцам, и он вцепился в него, поправляя люк и раскачиваясь в воздухе. Но он покачнул грузовичок, крючок соскользнул с отверстия, и люк ударил его по костяшкам пальцев, как гильотина. Бен закричал, но не разжал рук. Он просто не мог этого сделать.
Он подтянулся, как делал много раз в опасных ситуациях на деревьях, подтягиваясь на следующую ветку. Он проделал это дважды, но оба раза срывался, вновь повисая в воздухе, и от тяжести собственного тела у него уже начали ныть пальцы. В третий раз Бен скоординировал свои усилия: подтянулся, головой немного приоткрыл люк, уперся одним локтем, потом другим, подтянулся еще выше, протискиваясь грудью в световой люк и наваливаясь на крышу. Болтая ногами, как если бы он подплывал к берегу в пруду, Бен выбрался из отверстия в крыше фургона. Затем взобрался на ржавый помост, к которому цепями было прикреплено запасное колесо, и соскользнул на землю по узкой лесенке, укрепленной на борту фургона. Едва его ноги коснулись асфальта, как он стремглав бросился бежать.
