Когда боль и гнев непереносимы настолько, что человеческий мозг уже не в силах справиться с ними, наступает странное облегчение; но это означает, что в человеке что-то умерло.
Майкл улыбался, чувствуя, как умирает его воля. Ему казалось, она покидает его тело, выходя легким дымком через рот и ноздри, и он улыбался окровавленными губами. Страшной, нечеловеческой улыбкой. Он чувствовал, как снисходит на него покой. Все было кончено. О Господи, все кончено. Для одной из двух половин его существа.
То немногое, что осталось от Ландера — взрослого мужчины, еще способно было чувствовать боль, еще способно было вздрагивать, дергаться, словно лягушачьи лапки на сковородке, рыдать, моля о покое. Но ему уже никогда не придется, стиснув зубы, сдерживать гнев, разрывающий сердце. Держать обугленное гневом сердце в ладонях, чувствуя, как при каждом его биении кровь заливает лицо.
То существо, что уцелело, способно было жить в гневе, ибо гнев его создал, гнев был его стихией, и оно росло и развивалось в гневе, как все живые существа растут и развиваются в атмосфере земли.
Ландер встал с пола и умылся. Когда покинул дом, когда вернулся во Флориду, он был тверд и спокоен, хладнокровен, точно змея. Диалоги в мозгу прекратились. Слышен был только один голос. Взрослый мужчина функционировал безупречно, потому что был необходим мальчику-убийце. Необходимы были его ум и знания, его умелые руки. Чтобы обрести покой, как его понимал сам мальчик. Убивая, убивая и убивая. И умирая.
Он еще не знал, что сделает. Но пока его дирижабль день за днем, неделю за неделей зависал над переполненными стадионами, решение формировалось в его мозгу. И когда Майкл понял, что надо сделать, он принялся разыскивать средства осуществления своего замысла. Далия появилась прежде, чем эти средства попали в его руки. Далия узнала кое-что обо всем этом. Остальное домыслила самостоятельно.
Майкл рассказал ей о том, как застал Маргарет с любовником, когда был совершенно пьян. К концу рассказа им овладела такая ярость и он так буйствовал, что Далии пришлось его ударить. Точный удар за ухом ребром ладони, и Майкл потерял сознание. Утром он даже не помнил, что она его ударила.
Целых два месяца Далия не знала, можно ли быть уверенной в устойчивости Майкла. Два долгих месяца она выслушивала его, наблюдала, как он работает в мастерской, как строит планы, как пилотирует дирижабль. Два месяца она лежала рядом с ним по ночам.
Когда наконец она обрела уверенность, она обо всем рассказала Хафезу Наджиру, и Наджир дал ей добро.
А теперь, когда взрывчатка пересекала океан на сухогрузе «Летиция», приближаясь к Америке со скоростью двенадцать узлов, весь проект оказался под угрозой из-за предательства капитана Лармозо и, может быть, даже самого Музи. Может, Лармозо полез в ящики по указанию Музи? Может, Музи решил оставить аванс себе, сдать Ландера и Далию властям и загнать взрывчатку кому-то другому? Если так, им, конечно же, нельзя рисковать, получая взрывчатку в нью-йоркском порту. Нужно забрать ее с «Летиции» прямо в море.
На вид катер ничем не отличался от обычного суденышка для спортивной рыбной ловли. Тридцати восьми футов[19] в длину, идеально обтекаемой формы, он походил на все быстроходные катера, которые так любят нанимать люди, имеющие много свободных денег и мало свободного времени. В выходные дни, практически каждую неделю, множество таких катеров мчатся по волнам на восток, к глубоким водам близ океанского побережья Нью-Джерси, где водится крупная рыба. На борту — располневшие мужчины в бермудах.
Однако в век судов из стеклопластика и алюминия этот катер был целиком деревянным, с обшивкой из филиппинского красного дерева внутри и снаружи. Он был прочным и красивым судном и стоил невероятно дорого. Даже палубные надстройки и те были деревянными, хотя это не бросалось в глаза, так как почти все декоративные детали были окрашены. Дерево очень плохо отражает лучи радара.
В машинное отделение катера были втиснуты два дизельных двигателя с турбонаддувом, большая часть помещения, где рыболовы на обычных судах едят и отдыхают, использовалась для дополнительного запаса горючего и пресной воды. В безлунные летние ночи владелец катера ходил на нем в Карибское море, перевозя партии гашиша и марихуаны с Ямайки в Майами. Зимой он возвращался на север и сдавал катер в аренду, только не рыбакам. Арендная плата была очень высокой: две тысячи долларов в сутки. Торговаться было бесполезно, хотя помимо этого нужно было внести неимоверную сумму в качестве залога. Чтобы достать такую сумму, Ландеру пришлось заложить дом.
Катер стоял в эллинге у заброшенного пирса на Томз-Ривер, близ залива Барнегат, с полными горючего баками и ждал.
Двенадцатого ноября в десять утра Ландер и Далия подъехали к эллингу на взятом напрокат «универсале». Сыпал холодный мелкий зимний дождь, и на пирсе не было ни души. Ландер раскрыл выходящие на берег двустворчатые двери эллинга и подогнал к ним «универсал» так, что зад машины оказался метрах в двух от кормы рыболовного судна. Далия не смогла сдержать восхищенного возгласа при виде катера, но Ландер был занят, проверяя по списку, все ли на месте, и ничего не заметил. Двадцать минут они потратили на то, чтобы погрузить на борт привезенное оборудование: несколько мотков веревки, тонкую мачту, два длинноствольных дробовика, еще один дробовик со стволом, обрезанным до сорока шести сантиметров, мощную скорострельную винтовку, плотик на четырех поплавках, морские карты, хотя на катере их было предостаточно, а также несколько аккуратно упакованных пакетов с едой.
Ландер принайтовил каждый предмет так тщательно, что даже если бы катер перевернуть вверх килем и как следует потрясти, из него ничего не выпало бы.
Он щелкнул выключателем на стене эллинга, и дверь с противоположной стороны со скрипом поползла вверх. В эллинг просочился серый свет зимнего дня. Ландер поднялся на капитанский мостик. Сначала взревел левый дизель, затем — правый, голубоватый дымок заполнил полутемный эллинг. Ландер внимательно следил за показаниями приборов, пока разогревались двигатели.
По сигналу Ландера Далия отдала кормовые концы и встала рядом с ним на мостике. Он перевел рычаги управления вперед, за кормой вздулась и забурлила вода. Загудели, забормотали, омываясь водой, выхлопные трубы.
Катер медленно выплывал в дождь.
Когда они вышли из Томз-Ривер, Ландер и Далия перебрались в нижнюю закрытую рубку, в тепло каюты. Теперь Ландер вел катер к выходу из залива Барнегат в открытое море. Ветер дул с севера, поднимая невысокую волну. Катер легко скользил по воде, дворники медленно и аккуратно стирали с ветрового стекла дождевые капли. Ни одного судна вокруг. Длинная песчаная коса, отделявшая залив от океана, тянулась с левого борта, исчезая в тумане, а с другой стороны можно было различить дымовую трубу у самого начала Ойстер-Крика.
Меньше чем через час они подошли к выходу из залива. Теперь ветер задувал с северо-востока, поднимая в узком проливе донную волну. Ландер рассмеялся, когда катер врезался носом в первый океанский вал, подняв фонтаны брызг. Чтобы провести катер через пролив, они снова перешли на открытый мостик, и холодные брызги обжигали им лица.
— В открытом море волны будут уже не такие большие, помощница ты моя, — сказал Ландер, увидев, как Далия отирает лицо тыльной стороной ладони.
Заметно было, что все это доставляет ему огромное удовольствие. Ему нравилось ощущать под ногами палубу и весь катер под собой. Его зачаровывала плавучесть, мощь текучей среды, упругой и подвижной, дающей опору надежную, как скала. Он медленно поворачивал штурвал из стороны в сторону, чуть меняя угол, под которым катер встречал бегущие по проливу валы, присущим ему кинестетическим чувством ощущая, как меняется давление на корпус. Берег исчез из вида с обеих сторон, уплывая за корму. Справа по борту вспыхивал и гас Барнегатский маяк.
Оставив позади берег, они оставили позади и дождь. В открытом море их встретил неяркий свет зимнего солнца, и, глядя назад, Далия следила за полетом чаек, белых-белых на фоне серого скопища туч. Чайки кружили, взлетая и падая, точно так, как кружили когда-то над песчаным пляжем Тира, где она стояла босоногой девчушкой, пряча смуглые маленькие ступни под рваным подолом платья. Далия слишком долго исследовала запутанный лабиринт сознания Майкла Ландера, слишком долго плутала в темных коридорах его психики. Теперь она думала о том, как повлияет на характер их взаимоотношений присутствие Мухаммада Фазиля. Если, конечно, Мухаммад Фазиль еще жив и ждет их в открытом море, где-то там, за линией горизонта, с грузом взрывчатки на борту. Надо сразу же поговорить с Фазилем. Он должен многое усвоить, чтобы не совершить роковой ошибки. Она снова повернулась лицом к океану. Ландер внимательно смотрел на нее со своего кресла, держа одну руку на штурвале. Морской воздух разрумянил ей щеки, глаза ее сияли. Воротник короткой дубленки был поднят и обрамлял лицо, джинсы туго обтягивали бедра. Она стояла, слегка расставив ноги, чуть покачиваясь в ритме движения катера. Ландер, с двумя дизелями под рукой, крайне довольный тем, что делает дело, которое у него прекрасно получается, вдруг рассмеялся, запрокинув голову. Он смеялся и смеялся, и это был настоящий, искренний смех. Далии не часто приходилось его слышать.
