Зазвонил мобильный: Винс Пареси.
— Кори, — ответил я.
— Ты должен был зайти ко мне перед уходом, — начал он.
— Извините. У меня стресс…
— И сходить в техподдержку.
— Сегодня?
— Я прослежу, чтобы тебе выслали все что надо.
— Прекрасно. Я дома.
— Встретил человека из спецопераций у себя в холле?
— Детектив Настаси, доставка пиццы от Марио.
— Я за тобой присматриваю. Не создавай мне трудностей.
За мной охотится сумасшедший террорист, а мой босс беспокоится только о своей карьере. Я ответил:
— Мы же одна команда.
— Джон, можно тебя попросить погулять по некоторым маршрутам?
— Что? А, понял. Где Халил сможет меня выследить, а вы заранее разместите в засаде спецназ.
— Вроде того.
— Слушайте, — сказал я, — я согласен быть приманкой, но если привлекать к этому слишком много народа, вы спугнете Льва.
— Есть вероятность, что группа наблюдения засечет Халила раньше, чем он засечет нас, — сказал он.
Я обдумал это.
— Ладно. Не думаю, что Халил собственной персоной будет ждать у фонарного столба, когда я выйду из квартиры. Наверняка какие-то другие люди подготовят его миссию и выйдут с ним на связь. А когда представится благоприятная возможность, Халил явится на свидание с Джоном Кори сам.
— Знаю, но мы лучше и умнее их. Группа контрнаблюдения будет настороже и засечет каждого, кто пойдет за тобой.
Занимаясь такого рода делами — слежкой за людьми, расстановкой ловушек и тому подобными развлечениями, — никогда не знаешь, как пойдет. Не желая с ним спорить, я только сказал:
— Мое предложение сыграть роль мяса по-прежнему в силе.
Он перешел к более приятной теме:
— Вертолет ПУН, который заберет Кейт, вылетит с вертолетной площадки на Восточной Тридцать четвертой улице в семь утра.
— Хорошо.
— Звони мне с любыми вопросами, соображениями или информацией, которую удастся получить или вспомнить.
— Так и поступлю.
— И будь осторожен.
— Вы тоже.
Мы разъединились, и я налил себе еще. Заодно достал из ящика кухонного стола мобильный с предоплаченными минутами. Такую штуку обязательно нужно иметь при себе, если ты наркоторговец, супруг, гуляющий налево, террорист или, как я, честный парень, у которого есть служебный телефон, но который не хочет, чтобы налогоплательщики несли бремя его частных звонков.
Я набрал номер, и женский голос ответил:
— «Служба расследования Кирнс». Чем могу помочь?
— Это Джон Кори, — ответил я. — Могу я поговорить с мистером Кирнсом?
— Его нет. Может быть, передать ему сообщение?
— Да, я любовник миссис Кирнс. Мне надо поговорить с ним.
— Ух… Вы кто…
— Старый друг мистера Кирнса.
— А-а-а… А я думала… — Она сказала: — Пожалуйста, подождите.
Детектив ПУН в отставке Дик Кирнс, мой старый приятель, недолго проработал в ОГБТ, потом покинул нас и открыл агентство, проверяющее анкетные данные людей, желающих работать на федеральное правительство. Кирнс создал крупную базу данных и имел хорошие контакты в различных агентствах, включая ФБР.
— И давно? — На линии появился сам мистер Кирнс.
— С тех пор как у тебя была смена с полуночи до восьми, а у меня с четырех до полуночи.
— Как Кейт?
Чтобы не вдаваться в эту тему, я ответил:
— С ней все хорошо. А как Мо?
— Все еще терпит меня.
Вступление закончилось, и я сказал:
— Слушай, Дик, сделай мне одолжение.
— Алло? Джон? Ты пропадаешь.
Все тут чертовы комедианты. Я сказал:
— Это важно и совершенно секретно. Тебя там не прослушивают?
— Ну… нет. В смысле, я проверяю иногда.
— О’кей. Дело вот в чем. Я ищу парня по имени Борис. Родился в России, бывший кагэбэшник, возраст около пятидесяти…
— Подожди. Борис — он кто?
— Я не знаю. Я тебя хочу спросить.
— Ты работаешь, скажем так, не на ФБР?
— Это стороннее дело. После КГБ он работал на ливийскую разведку. Потом переметнулся, бежал из Ливии при помощи ЦРУ и оказался в Вашингтоне, где я и познакомился с ним три года назад…
— Не хочу иметь дело ни с чем, что касается Конторы.
— Я тебя и не прошу. Пройдя опрос, Борис попал под действие программы ФБР по натурализации советских эмигрантов. Он должен быть зарегистрирован в каком-то местном офисе ФБР. Я думаю, что возможных мест два: город Вашингтон и город Нью-Йорк. Половина этих русских оседает в них. Свяжись со своими источниками в ФБР.
— И что, черт побери, я им скажу?
— Придумай что-нибудь. Ты проводишь проверку анкетных данных для допуска к секретной информации. Это ведь то самое, за что правительство платит тебе, Дик.
— Обычно они дают мне фамилию человека, Джон. Я провожу проверку биографий, а не разыскиваю людей.
— Что случилось с прежним энергичным Диком Кирнсом?
— Перестань болтать чушь. О’кей, вот что я могу сделать. Я даю Бюро имя русского, на которого действительно выполняю проверку данных, и говорю, что, кажется, он общается с другим русским парнем по имени Борис, которого я должен проверить. Возможно, ФБР найдет какого-нибудь Бориса, соответствующего известной информации.
— Видишь, как все просто.
— Мало шансов.
Дик не спрашивал меня, к чему все это, поскольку, очевидно, не хотел этого знать. Зато он знал, что я опять нарушаю правила, поэтому, чтобы несколько усилить его мотивацию, я сказал:
— С Кейт на самом деле не все хорошо. На нее напал исламский террорист. Ранение ножом в шею.
— Что? Боже…
— Она в порядке. Через пару дней будет дома под охраной.
— Слава богу… Нападавший еще на свободе?
— Да.
— И этот Борис, который работал на ливийскую разведку?..
— Он связан с этим.
— О’кей. Если Борис в США, я его тебе найду.
— Знаю, что найдешь. — Я дал ему номер этого моего телефона и сказал: — Спасибо, Дик! — и, отключившись, прикончил свою выпивку.
На следующее утро в холле был другой парень из Отдела спецопераций, детектив Лу Рамос, в образе разносчика бубликов. Отличный выбор в девять тридцать утра, а лучше всего, что с настоящими бубликами и черным кофе для меня. Ожидая в холле, когда за мной прибудет машина, я болтал с детективом Рамосом, который, кажется, слегка трепетал передо мной.
— Если с вами что-то случится в мою вахту, я пропал, — сказал он доверительно.
— А каково тогда будет мне? Я-то буду мертв.
Я потягивал кофе и вспоминал вчерашний вечер. Прибыла посылка из техподдержки, так что теперь я носил микрофон и следящее устройство GPS. Кроме того, на мне был кевларовый бронежилет и спортивный пиджак, специально сшитый так, чтобы хорошо смотреться поверх пуленепробиваемого белья.
Остаток вечера я потратил на чтение дела Халила. Там было не очень много такого, чего я не помнил, но чтение заметок о поисках этой неуловимой ливийской сволочи по всему миру дало мне представление о том, насколько упорно его старались найти и как качественно он исчез. Около шести я позвонил в больницу — Кейт спокойно отдыхала, — потом посидел за компьютером, разослал имейлы друзьям и семье о том, что Кейт попала в аварию, мы уезжаем на несколько недель и не сможем получать электронную почту.
Потом я лег спать — впервые за долгое время с пистолетом под подушкой. И вот теперь в холле своего дома ем бублик и дожидаюсь поездки в больницу.
Подъехал приметный джип дорожной команды, и мы с детективом Рамосом вышли на тротуар. За рулем был полицейский в форме, представившийся как Кен Джексон, еще один, по имени Эд Риган, тоже в форме, открыл мне заднюю дверь. Я уселся, полицейский Риган занял пассажирское место, и мы стартовали.
Больница Бельвью, куда Кейт перевезли вертолетом утром, занимается тем, что мы называем деликатными случаями — больными и ранеными заключенными, а также пострадавшими свидетелями и жертвами преступлений, которым все еще угрожала опасность. Практически половина этажа представляла собой зону безопасности, и большинство пациентов были гостями ФБР, ПУН или Департамента исправительных учреждений.
Кейт была без капельницы и без аппарата искусственной вентиляции легких, что приятно.
— Привет, красотка, — сказал я.
— Рада тебя видеть, — сказала она, и мы поцеловались.
— И я рад. Выглядишь прекрасно.
Она и в самом деле выглядела прекрасно. Губа и щека там, где Халил ее ударил, распухли, но у нее был хороший цвет лица. На ране была лишь небольшая повязка, а вокруг — черно-синие синяки.
Мы немного поболтали. Голос у нее был слабый, я убедил ее не говорить много и помог попить воды из бутылки. Потом сказал:
— Меня отправили в восстановительный отпуск, так что я буду дома, пока ты выздоравливаешь.
— В этом нет необходимости.
— Этот отпуск не добровольный. — И я напомнил: — Не будем говорить о делах, пока ты не окажешься дома.
