— Ты знала об этом? Почему ты вчера ничего не сказала? Сержант, он же в конце концов принял нашу сторону, но сказал, что ничего сделать не может. Зная имя этого парня, он мог бы вызвать его. Припугнуть. Убедить, чтобы отстал.
— Не надо, Джонас. Не говори так.
— Почему ты ничего не сказала? Я что, был так суров с Меган? Ты настолько не доверяла мне, что не рассказала о ее парне? Даже вчера? Даже после этих записей с угрозами?
— Я прошу прощения, — перебила их Элли. — Для нас было бы очень полезно, если бы вы составили список друзей вашей дочери. Мы бы могли их опросить.
Она подвинула Патрисии стопку бумаги и ручку, и та с облегчением занялась другим делом.
Когда Элли провожала Гунтеров до вестибюля здания, где жила их погибшая дочь, она заметила, что, выходя из лифта, они уже не держатся за руки, как держались, поднимаясь в кабинет управляющего. Глядя, как они вышли на залитую солнцем Университетскую площадь, она размышляла, была ли эта мелкая деталь — нежелание соединить руки — лишь началом новой истории.
В течение последующих нескольких месяцев каждый из них будет рад, что рядом есть человек, тоже любивший Меган. Но затем они мало-помалу начнут втайне мечтать хотя бы о часе без горестных воспоминаний об утрате. Джонас, вероятно, станет сожалеть, что у его супруги такой же заостренный кончик носа, как был у Меган. А Патрисии захочется отвернуться, когда Джонас выставит вперед подбородок, точно как ее дочь.
Элли размышляла: а вдруг в кабинете Горского она стала свидетелем начавшейся трансформации? Джонас спросил, почему Патрисия смолчала накануне. Патрисия подумала, но не сказала: мол, она бы не смолчала, а Меган ничего не скрывала бы, не будь Джонас таким суровым.
Негодование. Ошибка. Упрек.
Элли спрашивала себя: не разрушил ли убийца Меган и то лучшее, что девушка видела в своих родителях?
Мобильный в здании принимал неважно, поэтому, чтобы позвонить Максу, Элли вышла на улицу. Он ответил после первого же гудка.
— Привет.
— Привет.
— Слышал, ты на новом вызове.
— Ты что, за мной шпиона пустил? Может, нам стоит побеседовать и обозначить границы твоих полномочий?
— Никаких шпионов, — со смешком отозвался он. — Роган был рядом, когда получил твое сообщение.
— Да, как там дела с Бэндоном? А то Джей Джей по возвращении малость не в себе.
— Все прошло отлично. Бэндон, конечно, прикидывался принципиальным, дотошным и объективным. Разумеется, Роган не скупился на выражения до и после визита к нему в кабинет.
— Но по крайней мере в самом кабинете он вел себя прилично?
— Да, держался нормально. А чем занималась ты?
— Новым вызовом. Все еще выясняю, кто есть кто.
— Это значит, что ты позвонила не за тем, чтобы шепнуть милые пустячки мне на ушко.
— Милые пустячки.
— Ух ты, как эротично.
— Что ты можешь сказать мне о постах на веб-сайтах? — Она вкратце рассказала Максу о том, что узнала от Гунтеров, а также о вчерашней жалобе на «Кампус Джус».
— Похоже, коп, с которым Гунтеры говорили в участке, сделал все правильно, впрочем, ему следовало составить отчет, чтобы письменно зафиксировать жалобу.
— Мы не любим записывать то, что ни к чему не приведет. Если в прокуратуре сержанту сказали, что поделать с этим ничего нельзя, значит, только эту часть разговора он и запомнил.
— Так прокуратура была в курсе? — спросил Макс.
— По словам родителей, так им сказал сержант.
— И тебе нужны сведения, которые позволят идентифицировать автора. Правильно?
— Да.
— Хорошо. Дай мне даты, время и названия этих сообщений.
Элли пролистала бумаги, оставленные четой Гунтер, и продиктовала Максу нужные данные.
— Ладно. Я тут покопаюсь и, если что, сразу перезвоню.
— Спасибо.
— Милые пустячки достигли цели.
Возвращаясь в здание, Элли столкнулась с выходящим из дверей Роганом.
— Звонили из больницы. Соседка пришла в себя.
— Она выживет? — спросила Элли.
— Да. Хоть одной из них повезло.
Свернув за угол, на 14-ю улицу, Элли увидела, что на Юнион-сквер в самом разгаре типичная для обеденного времени суета — работает овощной рынок. Скейтбордисты, превратившие южную лестницу в арену для своих трюков, лавировали между покупателями, то и дело уворачиваясь от холщевых сумок, наполненных экологически чистой зеленью и помидорами. Владельцы собак натягивали поводки, оттаскивая своих подопечных от соблазнительно выложенных свежих продуктов. Лишь немногие прохожие останавливались поглазеть на скопление полицейских машин на углу 14-й улицы и Университетской площади.
— Ты за руль или я? — спросил Роган, разглядывая две одинаковые патрульные машины.
— Как обычно.
Забираясь на пассажирское сиденье «Краун Виктории», она услышала слова какой-то женщины, говорившей, заходя в банк, своей приятельнице:
— Да наверняка тут ничего серьезного. Сейчас так мало преступности, что полиции нечем заняться.
12.10
Километровый путь до больницы Сент-Винсент состоял из прямого броска на запад по 14-й улице и крутого левого поворота на 7-ю авеню. С западной стороны Роган лихо обогнул стоящие в два ряда «скорые» и, свернув на 11-ю улицу, затормозил на обочине.
Когда они выходили из машины, какой-то велосипедист, ехавший по 11-й, крикнул им:
— И какой же идиот прет поперек движения?
— ПУ Нью-Йорка! — рявкнул Роган. — А ты без шлема, так кто из нас идиот? Я бы тебе выписал квитанцию, но, думаю, лучше всего будет, если твои мозги окажутся на торпеде какого-нибудь такси.
Сделав неприличный жест, велосипедист проскочил светофор на 7-й авеню.
— У тебя счеты с парнями на великах? — поинтересовалась Элли.
Роган сухо взглянул на нее и открыл больничную дверь. Элли предъявила администратору в справочном окошке свой жетон.
— Нам нужно видеть Хезер Брэдли. Поступила два часа назад с множественными колотыми ранениями.
Пока администратор стучала по клавишам, Элли обернулась к Рогану.
— Так ты мне скажешь наконец, в чем дело?
— Все дело в сегодняшнем утре.
— Бэндон окончательно заболтал тебя?
— Детективы, Хезер Брэдли в интенсивной терапии. Это на…
— …восьмом этаже, — подхватила Элли. — Я поняла.
Пока они поднимались в отделение, Элли снова принялась расспрашивать напарника.
— Так что, Бэндон тебя достал?
Роган пожал плечами.
— Да ничего особенного не произошло.
— По словам Макса, все было не так уж плохо.
— Макса, да? — усмехнулся Роган.
— Помощника окружного прокурора Донована. Ладно, не важно. Так что, туго пришлось?
— Все пошло паршиво с самого начала. Бэндон заставил нас все рассказать, так что теперь он может усесться на закорки Сэму Спарксу и преспокойно доехать до кресла федерального судьи.
— Образ судьи, сидящего на закорках у Спаркса, весьма впечатляет.
— Черт, сейчас ты меня бесишь. Мне казалось, ты этих шишек ненавидишь так же сильно, как и я.
— Похоже, ни один человек не способен ненавидеть кого-нибудь так, как ты ненавидишь Бэндона и Спаркса. А знаешь, есть группы ненависти, в которых учатся, как ненавидеть еще сильнее.
— Да? Ну что ж, а по тебе плачет группа любителей дурацких шуток.
— Серьезно, как все прошло — нормально или нет?
Роган снова пожал плечами.
— Да, все было отлично. Твой парень, Донован, устроил все тип-топ.
— Эй, тебе удалось выйти из кабинета без наручников и тюремной робы, так что ты преуспел явно больше, чем я.
— Извини, у меня ПМС. Я оклемаюсь. Ты главная по представлению с девушкой, которая ждет наверху. С белыми девушками у тебя всегда лучше получается.
— Вчера насчет Кристен Вудс ты говорил совсем другое.
Элли тут же пожалела, что продолжила тему Спаркса. Когда двери лифта открылись, Роган выдал еще одно соображение:
— Думаешь, Такер отправила нас на этот вызов, чтобы мы не приставали к Спарксу?
— Ага.
— Есть мысли, что нам теперь делать?
— Выяснить, какая сволочь убила Меган Гунтер, а потом опять сесть на хвост Спарксу.
Даже на больничной койке, с капельницей в вене и синяками на лице и шее, Хезер Брэдли была, несомненно, привлекательной. Волосы цвета воронова крыла волнами спадали ниже плеч. Когда врач-ординатор направил луч карманного фонарика в ее зрачки, миндалевидные зеленые глаза Хезер заморгали. Черные ресницы резко выделялись на бледном лице девушки.
— Прекрасно, — заключил ординатор. — Трудно поверить, что всего час назад мы тревожились за вашу жизнь.
Элли постучала в открытую дверь палаты.
— Да?
— Нам сказали, что мисс Брэдли, возможно, готова ответить на несколько вопросов.
