Мейсон лежал под легким одеялом и дышал через респиратор. Рядом с ним, переминаясь с ноги на ногу, стояла медсестра. Ей очень хотелось присесть. На ферму на автобусе привезли детей бедняков, чтобы те пели хоралы. С разрешения доктора в палате Мейсона открыли окна, и в нее влилась декабрьская свежесть. Под окнами, держа горящие свечи в сложенных ковшиками ладошках, пели дети.
Свет в помещении был потушен, и в черном небе над фермой звезды казались совсем близкими.
«О славный город Вифлеем, лежишь ты тихо, неподвижно!»
Лежишь ты тихо, неподвижно. Лежишь ты тихо, неподвижно.
До него вдруг дошел издевательский смысл строки: О Мейсон, лежишь ты тихо, неподвижно!
Рождественские звезды в темном небе за окном продолжали хранить гнетущее молчание. Звезды не сказали ему ничего, хотя он умоляюще смотрел на них своим единственным, прикрытым линзой глазом и посылал сигнал пальцами, которыми мог двигать. Мейсону казалось, что он не может дышать. Если бы он задыхался в космосе, думал Мейсон, то последнее, что он смог бы увидеть, были изумительно красивые, молчаливые звезды. Ему чудилось, что он задыхается, что аппарат искусственного дыхания не справляется с работой, ведь ему для очередного вдоха приходилось ждать появления зеленого рождественского сигнала на пиках и склонах небесных гор. Ждать сверкания вечнозеленых огоньков в черном лесу космического пространства. Пики и склоны, склоны и пики — так похожие на биение сердца. Систола, диастола. Диастола, систола.
Испуганная медсестра была готова нажать кнопку тревоги, готова потянуться за адреналином.
Как издевательски звучит эта строка: О Мейсон, лежишь ты тихо, неподвижно!
Прозрение в рождественскую ночь! Прежде чем сестра успела позвонить или взять лекарство, мысленному взору Мейсона открылась первая, пока еще очень приблизительная, картина мести. Пальцы на его руке задвигались, как членистые ноги краба, и к нему пришло успокоение. По всей земле во время рождественского причастия приверженцы христианства верят, что благодаря чуду пресуществления они пьют подлинную кровь Христову и вкушают плоть Его. Мейсон начал готовить еще более впечатляющую, но не требующую пресуществления церемонию, в ходе которой доктору Лектеру предстояло быть съеденным заживо.
Мейсон получил весьма необычное образование. Однако образование это полностью отвечало тем планам, которые когда-то строил для него отец, и тем задачам, которые перед ним сейчас возникли.
Ребенком он посещал пансионат, который щедро субсидировал его отец и где на его частое отсутствие смотрели сквозь пальцы. Иногда в течение целых недель старый Вергер руководил подлинным обучением сына, водя его вместе с собой по скотным дворам и бойням, служившим фундаментом его бизнеса.
Молсон Вергер был первопроходцем во многих областях мясной промышленности, и в первую очередь в сфере экономии средств. Его первые эксперименты с удешевлением кормов можно было поставить в один ряд с опытами Баттерхема, проводившимися за полстолетия до этого. Он раньше других догадался добавить в свиной рацион рубленую щетину и молотое птичье перо. Молсона сочли безрассудным фантазером, когда он в 40-х годах первым отнял у свиней свежую воду и, чтобы те быстрее нагуливали вес, заставил их пить так называемый навозный ликер — прошедшие ферментацию отходы жизнедеятельности животных. Когда его прибыль скакнула вверх, общий хохот стих и конкуренты кинулись вдогонку.
Лидирующее положение Вергера в мясной промышленности на этом не завершилось. Молсон, щедро тратя собственные деньги, отчаянно боролся против Закона о гуманном забое скота, аргументируя свою позицию задачами экономии. Он сумел добиться того, что выжигание клейма на морде животного осталось законным, хотя за эту победу ему пришлось прилично заплатить законодателям. Мейсон вместе с отцом следил за масштабным экспериментом, призванным определить, сколько времени скот может оставаться в загоне без воды и пищи, прежде чем начнется потеря веса.
Вергер субсидировал исследования генетиков, которые привели к удвоению привеса мышечной массы бельгийской породы без потери жировой прослойки. Сами бельгийцы этой проблемы решить не смогли. Молсон Вергер продал своих производителей во многие страны и тем самым положил начало множеству свиноводческих программ.
Но в основе продуктивности боен лежит человеческая деятельность, и никто не понимал это лучше, нежели Молсон. Он сумел усмирить профсоюзных лидеров, когда те попытались отхватить часть его прибылей, потребовав увеличения зарплаты рабочим. Молсон установил отличные отношения с лидерами организованной преступности, и те тридцать лет служили ему верой и правдой, держа в узде профсоюзы.
Мейсон в те годы был очень похож на своего отца. Те же кустистые широкие брови над светлыми глазами мясника и тот же низкий лоб с неровной, скошенной справа налево линией темных волос. Молсон Вергер частенько брал сына за голову и любовно ее ощупывал, словно хотел убедиться в элитности породы. Так, ощупывая голову свиньи, он по костной структуре и общей форме морды мог безошибочно судить о ее происхождении.
Мейсон обучался отлично, и даже после того, как травмы приковали его к постели, принял ряд важных деловых решений, которые воплотили в жизнь его подручные. Вергеру-сыну пришла в голову идея убедить правительство США и Организацию Объединенных Наций забить на Гаити все поголовье свиней, так как от них якобы исходила угроза эпидемии африканского свиного гриппа. После этого для замещения туземной породы он сумел продать правительству большое количество белых свиней американской породы. Крупные, прекрасно ухоженные свиньи, попав в гаитянские условия, тут же дохли, и их приходилось замещать снова и снова поголовьем из стада Мейсона, Так продолжалось до тех пор, пока правительство Гаити не решилось на самостоятельные действия и не заменило павшее поголовье на мелких, привыкших к подножному корму животных из Доминиканской Республики.
И вот теперь, накопив столько опыта и знаний, Мейсон, готовил месть. Он чувствовал себя так, как чувствовал себя Страдивари, подходя к своему рабочему столу.
Под сводами безликого черепа Мейсона хранилась бездна информации. Лежа в постели, он творил в уме, уподобляясь глухому Бетховену. Он припоминал, как посещал вместе с отцом ярмарки свиней. У Молсона наготове всегда был серебряный нож, который он мгновенно извлекал из кармана жилета и вонзал в спину свиньи, дабы измерить толщину жировой прослойки. Мейсон помнил, как они горделиво удалялись под возмущенный визг, и никто не смел им ничего сказать. Отец держал большой палец на лезвии, чтобы не забыть толщину жира.
Если бы у Мейсона были губы, то он улыбнулся бы, вспомнив, как отец ткнул ножом призовую свинью, считавшую всех людей своими друзьями, и как зарыдал взрастивший ее мальчик. Отец мальчишки пришел в ярость, и охранявшие Молсона головорезы выбросили его из павильона. Да, это было хорошее, веселое время.
На свиных ярмарках Мейсон увидел экзотических, доставленных со всех концов мира свиней. Теперь для достижения своей новой цели он свел вместе самых лучших из них.
Мейсон приступил к выведению новой породы сразу после его Рождественского Прозрения. Работа велась на маленькой свиноводческой ферме Вергеров в Сардинии, неподалеку от берегов Италии. Он избрал это место из-за его уединенности и близости к цивилизованной Европе.
Мейсон предполагал (и оказался прав), что первой остановкой доктора Лектера после бегства станет Латинская Америка. Но он не сомневался в том, что человек со вкусами Лектера в конечном итоге изберет Европу местом своего постоянного обитания. Зная склонности доктора, Мейсон ежегодно направлял своих наблюдателей на музыкальный фестиваль в Зальцбурге, так же как и на иные высококультурные события.
Таким образом, Мейсон отправил производителей на Сардинию для того, чтобы приготовить сцену для смерти доктора Лектера.
Гигантская лесная свинья Hylochoerus meinertzhageni, шесть сосцов и тридцать восемь хромосом, хитрое, всеядное и тем похожее на человека существо. Некоторые особи в обитающих на холмах семьях достигают двухметровой длины и могут весить более ста семидесяти пяти килограммов. Гигантская лесная свинья была призвана служить основной нотой в мелодии Мейсона.
Классический европейский дикий вепрь Sus scrofa scrofa, тридцать шесть хромосом у самых чистых форм, бородавки на морде отсутствуют, свиреп, обладает большими, разрывающими плоть клыками. Быстрый, злобный зверь, способный своими острыми копытами убить гадюку и с легкостью сожрать ее. В сезон случки или защищая поросят, нападает на все, что может представлять угрозу. Матки имеют двенадцать сосцов и являются прекрасными мамашами. В Sus scrofa scrofa Мейсон нашел ведущую тему своей мелодии и ту дьявольскую внешность, которая заставила бы понять доктора Лектера, как выглядит ад.
