«Мы не получим денег из Москвы», — не унимался толстяк.
«Еще одно слово — и я продам тебя в Буццо вместе с русскими», — пообещал главарь.
По крайней мере, Гранцов именно так перевел для себя их реплики, пока искал свой бумажник и доставал оттуда электронную записную книжку.
— Двести тысяч долларов? Легко, — сказал он. — Кирсанов, ты как? Не хочешь спасти народные деньги?
— Ох, как хочу, — проговорил Марат, пряча в кулаке дверную ручку.
— Толстяк — твой. Оглуши и стань в дверях. Я все сам сделаю. Доллары, доллары, — добавил Гранцов слово, знакомое и приятное для бандитов. — Держи выход. Двести тысяч долларов.
Главарь закричал на Оксану, и она испуганно ответила ему. «Если они будут переговариваться, я вырву им язык!» «Они говорят о телефоне! Он не знает, куда звонить!»
— Молодец, девочка, — сказал Гранцов, водя пальцем по кнопкам. — А теперь прижмись в уголок. Вперед, сержант.
Их было шестеро, не считая фотографа. Первым ударом Марат свалил самого здорового, и тот еще не успел осесть на пол, как его автомат уже был в руках Гранцова, и неотъемный игольчатый штык сам собой развернулся в боевое положение, пока приклад крушил очки и переносицу главаря.
Похитители не могли стрелять из-за тесноты. А пользоваться прикладом и штыком они просто не умели.
Они даже не сообразили, что можно хотя бы прикрываться своими автоматами от ударов Гранцова. А он бил как на тренировке в окружении манекенов: коли в живот, заднего прикладом в пах, поворот, коли в живот, осевшего — прикладом в висок… Когда все они уже хрипели на полу у него под ногами, он порадовался своему везению — штык застрял только в самом последнем противнике.
Кирсанов оторвался от двери и быстро поднял с пола АКМ. Гранцов наступил на грудь убитого и с трудом выдернул штык. Однако тут же отбросил окровавленный автомат и вытащил из-под тела главаря другой.
— Один живой, — сказал Кирсанов и коснулся ногой лежащего.
— Знаю. Это фотограф, он сам упал. Подними-ка его. На колени. К стенке.
Забившись комочком в угол, Оксана зажала лицо ладонями.
Гранцов поднял ее и похлопал по щекам.
— Все кончилось, — сказал он. — Мы едем домой.
Кирсанов отстегнул магазин, передернул пару раз затвор и недовольно пробурчал:
— Вот духи! Не чищен, не смазан. Козлы.
— Осмотри, — приказал Гранцов. — Деньги, документы, всё в нашу сумку.
Он ткнул автомат между лопаток фотографа, и тот затрясся всем телом, упираясь ладонями в стенку. Ладони сползали вниз, оставляя мокрый след.
Кирсанов быстро обыскивал убитых и складывал добычу в сумку.
— Оксана, скажи ему, что он должен считать до тысячи и не поворачиваться, — сказал Гранцов.
После стычки у него почему-то вылетели из головы все испанские слова. Да и русских-то осталось немного.
Фотограф ответил быстрым шепотом.
— Что он бормочет?
— Он говорит, что мы не сможем уйти далеко без него.
— Я так и понял. Тогда скажи, чтобы он считал до двух тысяч. У тебя помада есть?
— Нет.
— Плохо. Не хотелось пачкаться… Марат, давай потихоньку вниз. Будут дергаться, стреляй. Оксана, пошла за ним. Я сейчас.
Он скрутил красную косынку в жгут, обмакнул его в лужу крови и быстро вывел на стене: CUIDADO! RUSO TURISTO! [8]
— Кто заплатил за нашу смерть? — спросил он по-испански.
— Не знаю! Деньги получал команданте Карлос!
«Не врет, — подумал Гранцов. — Не того я оставил для разговора. Обидно».
— Аста ла виста, — сказал он и ударил прикладом по курчавому затылку.
Быстро спустившись по лестнице, он увидел, что Кирсанов заглядывает в приоткрытую дверь.
— Вперед! — зарычал Гранцов, и Марат распахнул дверь, выбегая во двор.
Два желтых такси стояли рядом. Ближняя машина, у выезда со двора, подрагивала и стреляла синим дымком, за рулем никого не было. За ней стояла машина с водителем, он тревожно оглядывался, прижимая к уху сотовый телефон.
— Что смотришь, мать твою, вали его! — зло крикнул Гранцов.
Кирсанов вскинул АКМ, но выстрелить не успел. Вадим опередил его, и водитель повалился на руль, а лобовое стекло покрылось красной рябью.
— Погнали, погнали, — говорил Гранцов, распахивая заднюю дверь и бросая сумку на сиденье. — Оксана, ты где? Садись живо! Шуму-то подняли…
Кирсанов упал за руль, плавно прибавил газу.
— Нас не в этой сюда везли, в другой! — крикнул он.
— Хрен с ней! Гони!
Машина выкатилась со двора. Улочка словно вымерла. Ни пацанят, ни бездельников на углу. Местное население хорошо знало, как себя вести после первых выстрелов.
Гранцов все поглядывал в заднее окно, держа автомат наготове. В этой машине не было перегородки, и дверцы были нормальными, даже улучшенными — к обивке были прицеплены старые бронежилеты. Не хватает только амбразур на окнах, подумал Вадим. Как только улицы стали пошире и почище, он не поленился вынуть из автоматов затворы и у первой же кучи мусора избавился от оружия. У следующей кучи он избавился от чужих бумажников, перераспределив купюры.
— А что с тем, который остался? — спросила Оксана.
— Он все еще считает, — сказал Гранцов. — Глянь, Марат, это твой кошелек или мой?
— Какая разница? Мне все равно.
— Ты в порядке?
— В порядке.
— Тогда почему не стрелял? Заклинило, что ли?
— Да промазать боялся, — признался Марат.
— Киллеры, — тихо сказала Оксана. — Вы же киллеры.
— Давай без истерики, — попросил Гранцов. — Если боишься, мы высадим тебя в приличном месте. Обойдемся без переводчика.
— Вы меня не так поняли, — сказала Оксана. — Я не это имела в виду. У меня был один клиент, с виду приличный мужчина. Даже хотел жениться. Говорил, что работает киллером. Сейчас понятно, что врал.
Глава 9.В гостях у Моронадо
Оксана ошиблась. Вадим Гранцов не работал киллером. Грузчиком работал, дворником работал, банщиком работал, а вот киллером — не довелось. Основной его профессией была и оставалась профессия военного разведчика. Просьба не путать со шпионом. Он не похищал документы из сейфа Пентагона и не вербовал премьер-министров. Его делом было наблюдение, дозор, поиск и т. д. И все это — в районе боевых действий.
В молодости, в так называемые мирные годы он накапливал боевой опыт, помогая зарубежным товарищам срывать коварные планы мирового империализма и внутренней контрреволюции. Потом этот опыт пригодился ему и на родине. Правда, новые времена внесли перемены в боевое применение разведывательных подразделений. В Чечне разведчики и в атаку ходили, и окопы рыли, становились то саперами, то карателями. Бывало, что вместе с морской пехотой Гранцов штурмовал высокогорные базы, а потом садился за рычаги танка, чтобы пробиться к осажденному блокпосту, где отбивались такие же разведчики, как и он, только в милицейской форме. Все перемешалось на той войне, все перепуталось. Где свои, где чужие? Кого бить, кого не трогать, и почему не трогать-то? Слишком много вопросов, и никаких ответов. А разведчик не может работать без точно поставленной задачи. Когда майор Гранцов понял, что никому не нужен со своим опытом, он ушел из армии.
На гражданке Вадим старался не терять квалификацию, потому что боялся спиться среди своих новых товарищей, грузчиков да дворников. Он обнаружил в себе охотничий талант, и научился ориентироваться в лесу не хуже, чем в пустыне. Он выписывал «Красную звезду» и «Зарубежное военное обозрение». Он слушал Би-би-си на английском, два-три раза в неделю занимался жесткой физподготовкой и не упускал случая потренироваться в прицельных метаниях чем ни попадя — от гальки до штык-ножа.
Правда, ему не давал покоя один простой вопрос. Зачем? Зачем все это — физподготовка, метания, английский? Зачем ему это состояние консервации, этот самовольный переход в боевой резерв, где он не нужен никому?
Судьба подарила ему шанс. Безобидная туристическая поездка превратилась в настоящую, хоть и маленькую, боевую операцию. Гранцову поручили добыть важные данные, от которых зависит очень много. Надо найти спрятанную в джунглях площадку. Надо связаться с человеком в Сан-Деменцио. Надо выяснить, куда пропали наши ребята.
И вот прошло уже столько времени, а он ничего не сделал для решения этих задач.
Небольшим утешением могло быть разве только то, что с первой минуты пребывания в оперативном районе он начал по привычке собирать специфическую информацию. Например, он отметил, что автоматы у похитителей были албанские и китайские, что вместе с полицией по улицам патрулировали солдаты в оливковой форме на гусеничных броневиках М-113, и что на крышах кое-где виднелись силуэты солдат в касках.
Кирсанов вылетел из тоннеля и остановился, пропуская колонну армейских грузовиков.
— А вот теперь я не знаю, — сказал он. — Налево? Направо?
