Лангтон предложил вновь отправиться к Сауфвуду и составить с его помощью фоторобот подозреваемого. Ведь Анна написала в своем отчете, что он хорошо запомнил лицо Даффи. Затем фоторобот надлежало «состарить» на двадцать лет и опубликовать в прессе.
И тут в расследовании обозначился долгожданный прорыв. Майк Льюис нашел в Манчестере досье агентства по усыновлению, и эти материалы могли стать важным недостающим звеном. Правда, у женщины, руководящей агентством, не сохранились документы двадцатилетней давности, но она по собственной инициативе навестила прежнего администратора Эллен Морган. С тех пор законы и ограничения, касающиеся усыновления, заметно ужесточились, однако двадцать лет назад миссис Морган не только сумела подобрать многим детям заботливых приемных родителей, но и сама стала приемной матерью.
Когда Льюис позвонил в отделение, к телефону подошла Мойра. Он сообщил, что миссис Морган какое-то время воспитывала мальчика, которого звали Энтони Даффи. Теперь она находится в частной лечебнице «Грин Акрс», в Брамхалле, неподалеку от Манчестера.
Лангтон захотел сам отправиться к ней и расспросить пожилую даму, а Трэвис должна была его сопровождать. Итак, ей предстояло пропутешествовать еще один день. Они заказали билеты на поезд до Юстона, отбывающий в восемь утра. Лангтон надел элегантный костюм и держал в руке с полдюжины газет.
— Майк также напал на след одного отставного копа, который мог бы нам помочь, — проговорил он, пока они двигались по узкому проходу к своим местам.
— А я думала, что мы уже всех опросили, — отозвалась Анна.
— Только не этого. До него нелегко добраться. Он инвалид — везет же нам на инвалидов — и нигде не бывает. Восемь лет назад ему прострелили ногу, и с тех пор он живет в Эдж-хилл. Но не волнуйтесь, нас ждет машина на станции, и я все устрою. Мы успеем обернуться и посмотрим, что у нас получится.
Лангтон уселся напротив Анны. Он взял одну газету, предложив ей другую, но она покачала головой и показала ему свой номер — «Гардиан». Ей было как-то неловко сидеть с ним поблизости, и она с трудом преодолевала смущение. «Интересно, а как будет дальше, ведь мы проведем в пути три с половиной часа туда и три с половиной обратно?» — подумала она, отвернулась и погрузилась в чтение. Изредка она тайком поглядывала на Лангтона, но он, кажется, напрочь забыл о ней. Почти всю дорогу они молчали.
Как только Анна отшатнулась от громко хлопнувшей двери поезда, Лангтон спустился на платформу.
Прямо за станцией их поджидала патрульная машина Главного полицейского управления Манчестера. Лангтон уселся рядом с водителем — дружелюбным и общительным служащим полиции. Мужчины не обсуждали дело о серийных убийствах. Вместо этого они оживленно беседовали о росте цен на недвижимость.
— Вы женаты? — полюбопытствовал полицейский.
— Сейчас нет. Но был дважды, так что легкая рубашка в моем гардеробе найдется, — усмехнулся Лангтон. Он внезапно обернулся назад и обратился к Анне: — А вы?
— Замужем ли я?
— Ну да.
— Нет, не замужем.
Водитель охотно рассказал о себе. Он был не только женат, но и имел пятерых детей.
— У вас пятеро детей? — переспросил Лангтон и с изумлением покачал головой.
— А у вас-то дети есть? — спросил водитель.
— Да, одна дочка. Но она живет не со мной, а со своей матерью. Очень милая девочка, просто прелесть. Я иногда беру ее к себе на выходные, если бываю свободен.
Лангтон непринужденно болтал, и Анна поразилась, выяснив столько нового о его личной жизни. Когда они добрались до частной лечебницы, он, в свою очередь, знал всю подноготную водителя.
Приятное на вид здание стояло в глубине ухоженного сада. Им понравился светлый и просторный холл с букетами цветов на столе и карточками, прикрепленными к доскам с бюллетенями. Их встретила администратор лечебницы, миссис Стедли, улыбчивая дама в розовом костюме.
— Проходите, пожалуйста. Миссис Морган ждет вас у себя в комнате. Но, может быть, вы предпочитаете встретиться с нею на террасе и выпить кофе с бисквитами? Там вам никто не помешает. Правда, сегодня не слишком тепло и на террасе поддувает, но как-никак она застекленная. Нам необходимо провести центральное отопление. Но сначала мы должны собрать деньги! — сказала она, проведя их через холл к лестнице.
— По-моему, нам лучше будет повидаться с миссис Морган у нее в комнате, — откликнулся Лангтон.
Комната оказалась довольно большой, а один из подоконников был заставлен цветами в коричневых горшках. Миссис Стедли представила им хрупкую крохотную женщину с нимбом снежно-белых волос. Скрюченная артритом, Эллен Морган передвигалась на костылях.
Миссис Стедли покинула комнату, закрыв за собой дверь. Они увидели на кровати два объемистых альбома с фотографиями. Анна примостилась на втором подоконнике, Лангтон сел на кровать, а миссис Морган оперлась на костыли.
— Я знаю, вам не терпится посмотреть фотографии. Так что я их приготовила и отобрала нужные. И когда занялась ими, на меня сразу нахлынули воспоминания.
— У вас была очень богатая событиями жизнь, — засмеялся Лангтон. — Сколько детей вы воспитали?
— Всех даже не перечислишь, их слишком много. Но они обо мне не забывают и часто приезжают сюда, — ответила она и, согнувшись еще сильнее, шагнула к кровати.
Лангтон галантно усадил ее около себя, она жестом указала на альбом, и он положил его ей на колени.
— Расскажите мне об Энтони Даффи, — попросил он.
— Я впервые встретилась с ним, когда ему было четыре года. Предполагалось, что я возьму его на несколько недель, однако он остался у меня на восемь месяцев. Очень робкий и страшно нервный мальчик, худой как щепка. Когда его привезли, я решила, что передо мной скелет, — она хмыкнула.
Лангтон наблюдал, как ее распухшие, искривленные пальцы переворачивают страницы альбома.
— Вот одна фотография той поры. Снята на дне рождения кого-то из мальчиков. Видите Энтони? Он в самом углу снимка.
Лангтон внимательно поглядел на его лицо, а потом вынул фотографию из альбома и передал Анне. Облик маленького, похожего на эльфа мальчика произвел на нее сильнейшее впечатление. Он был задумчив и не улыбался, а его бледное лицо освещали огромные и необыкновенно красивые голубые глаза с густыми ресницами. Анна обратила внимание на его бумажный колпак и легкий вязаный пуловер.
— Он ни с кем не дружил и уже привык к одиночеству, — продолжила миссис Морган. — Нет, меня это особенно не тревожило, ведь он был еще совсем маленький. Но он не желал общаться с другими детьми. Его мать тогда арестовали и на шесть месяцев посадили в тюрьму. Потом она приехала его забирать. Он испугался, вцепился в перила и завизжал. Грустная была сцена, очень грустная, я и сама не удержалась от слез. Но мне все же пришлось его отдать. Как-никак она была его родной матерью.
Миссис Морган достала из альбома другую фотографию.
— Он вернулся ко мне через четыре года. Вот он. Заметили, как он вырос? Энтони вообще был довольно высоким для своего возраста. Но теперь никто не назвал бы его робким, хотя с другими детьми он по-прежнему не общался. Ну что еще о нем можно сказать? Учился он хорошо, был очень способным и все схватывал на лету, но его стало трудно контролировать. Когда он желал что-нибудь получить, а ему не давали, то устраивал скандалы, ломал вещи, переворачивал их, выбрасывал. Вы, наверное, никогда такого не видели.
Лангтон отдал Анне вторую фотографию — восьмилетнего высокого и худого Энтони. Его засняли в шортах и рубашке с галстуком, а волосы мальчика торчали странными пучками, словно их подстригли садовыми ножницами.
Миссис Морган посмотрела на опустевшую страницу альбома.
— Я сказала, что оставлю его на одиннадцать месяцев, пока его мать не выпустят из тюрьмы, но не сумела с ним справиться. У нас в доме жили две мои дочери и четверо приемных детей. Однако причина была не в этом… Я просто не хотела, чтобы он портил остальных ребят. А он разозлился и… — Миссис Морган осеклась и, очевидно, что-то вспомнила. — Но глаза у него были поразительные. Обычно я говорила: «У тебя глаза Элизабет Тейлор». Он частенько сквернословил, однако мне удавалось его урезонивать. Все решил один случай. Мы держали в доме большую пушистую старую кошку Милли. И из-за нее он заболел астмой. Я объяснила, что он не должен ее гладить, и даже приближаться к ней ему не советовала. Ведь, если у него разовьется астма, он не сможет у нас больше жить. Но астма у него быстро прошла. Никогда не забуду, как я отыскала Милли. Он завернул ее в чайное полотенце и унес в сад. Я набросилась на него, и он, надо признаться, не стал лгать или увиливать и не старался изобрести какой-то благовидный предлог. Нет, он откровенно сказал мне, что задушил ее в саду. А потом долго говорил, как он меня любит, и просил не увозить его назад, к матери.
