Молодой человек устал. Опять. Он устает и возвращается, снова и снова, так выглядит его повседневная жизнь. Но только не этой ночью. На сегодняшнюю ночь у него другие планы. Сегодня та самая ночь, предпоследняя из пяти ночей, и дальше будет всё сложнее и сложнее. Он сам так запланировал. Обязательно будет сложнее и сложнее, все более дерзкие вызовы, все выше риски.
Но только не этой ночью. Сегодня ночью все иначе.
Он нарочно оставил следы, ожидал сопротивления, но, похоже, никто не клюнул. Никаких признаков того, что полиция у него на хвосте. Возможно, он слишком все усложнил, а их сырые, несовершенные методы излишне грубы и не способны его вычислить. Может быть, расследование уже прекратили. Хоть бы нет.
Если им удалось выйти на след, ночь получится незабываемая. Он надеется, что камеры работают.
Как печально было бы, если бы все прекратилось. Ведь именно сейчас начинается финальная игра. Финальная игра длиною в месяц, с кульминацией пятого июля.
Посреди шведского лета.
Ночь тогда выдалась действительно светлая – когда он сидел в ожидании на берегу, на пластмассовом стуле, а они собирались вокруг него. Он сидел, смотрел в глаза более чувствительному брату и ненавидел.
Молодому человеку нужен воздух. Свежий воздух. Морской. Кислород.
Он открывает дверь и выходит. На улице пахнет летом. Перед лесом – каменистый берег, валуны, кустики, трава и мхи, а потом электрический забор, уходящий прямо в воду. Полуразвалившиеся постройки. Все тщательно огорожено. Уверенной походкой он направляется к зданию, напоминающему гараж. Там рядышком стоят два автомобиля, один – серебристый «Ауди A6», второй – белый «Вольво V70» с небольшой вмятиной рядом с левой фарой.
Он подходит к «Вольво», открывает заднюю дверцу, осматривает почти кубической формы сумку из текстиля с надписью «Lyfko», электрический насос той же марки и лодочный мотор «Torqeedo». Он рассматривает все это так, будто не был уверен, что все вещи на месте. Так же, как на месте и новые регистрационные номера.
Он бредет обратно по каменистому участку. Останавливается на огороженном пляже. Наблюдает, как сгущаются затянувшиеся сумерки, а одновременно с этим темнеют и облака, превращаясь в дождевые тучи. Плывут по небу сумрачной пеленой.
Сможет ли кто-нибудь понять его?
Не все ли равно?
Нет, не совсем все равно. Наверное, он все-таки хочет, чтобы его заметили. Увидели, возможно, даже поняли, но не так, как в секте. Хотя это вторично. Речь идет о том, чтобы восстановить правильный порядок вещей. Придавая структуру и симметрию самому хаотичному и неструктурированному, что у нас есть – человеческим жизням.
Наконец-то он созрел для того, чтобы упорядочить прошлое.
Грядущая ночь, несомненно, бросит ему настоящий вызов. Даже уже не совсем ночь.
На лице молодого человека появляется кривая ухмылка. Он возвращается в дом.
Осталось кое-что сделать, и можно отправляться в путь.
Он подождет, пока наступит пятое число.
А потом умрет человек.
22
Воскресенье, 4 июня
Они сидели в служебном автомобиле Бергера. По мере приближения вечера движение на E4 становилось все более плотным. У них оставалось лишь несколько часов. Потом настанет пятое июня, и еще один человек будет убит и отвезен на пустынный пляж.
Блум сидела на пассажирском месте с открытым ноутбуком.
– На фотографиях с Мёркё ничего не разглядеть, – сказала она.
– Значит, ты предполагаешь, что он повесил скворечники на всех трех пляжах?
– Вряд ли, – ответила Блум. – В таком случае криминалисты обратили бы на это внимание. Тут должно быть что-то другое. Что-то неприметное, куда можно спрятать флэшку.
– Не обязательно, что он оставил там следы в ту же ночь, – пробормотал Бергер. – Мы исходим из того, что он побывал на месте заранее, чтобы разведать обстановку. Мог тогда и скворечник повесить.
– И совсем не обязательно, что его рост метр девяносто пять…
– Ну, тогда он много чего вез в лодке, – сказал Бергер. – Представляю себе ночь в начале марта. Морозная зима, ледяные ветры. Жутко холодная переправа на резиновой лодке из Ерфэллы на Фэрингсё. Ему пришлось все тащить на себе: труп, лодку, мотор от нее, насос, щетку или что-то в этом роде, чтобы замести следы на песке. А возможно, еще и скворечник с флэшкой – к тому же лестницу, молоток и гвозди.
– Значит, скворечник он, вероятнее всего, повесил заранее, – констатировала Блум. – Что лишний раз подтверждает тезис о том, что наш преступник – человек исключительно организованный.
В районе Сёдертелье машин стало меньше, но ближе к Ерне все опять встало, и километр до участка 141 они простояли практически без движения, а затем свернули, чтобы попасть на мост, ведущий к острову Мёркё. Там, где, судя по всему, проезжала белая машина «Вольво» по дороге в заповедник и обратно.
Бергер стучал по рулю, но старался держать себя в руках. Ничего не поделаешь. Все равно смеркнется не скоро. А то, что небо потемнело – это скорее тучи, чем сумерки.
Бергер и Блум сидели в машине, застрявшей в гигантской воскресной пробке. Казалось, от напряжения вот-вот вылетят двери автомобиля. Неужели убийце удастся ускользнуть из-за банальной шведской пробки? Теперь, когда они, несмотря ни на что, уже так продвинулись в расследовании.
Следуя какой-то не поддающейся объяснению логике, пробка вдруг рассосалась. Они медленно, но верно приближались к Ерне. Когда вдали замаячил съезд на участке 141, движение снова встало. Бергер выехал на едва различимую обочину, сигналя, объехал пробку и съехал с трассы.
– Прямо со звуковым сигналом? – удивилась Блум.
– Чтобы они не услышали скрежета. Тьфу, ну наконец-то.
На старой проселочной дороге, ведущей к мосту, движение тоже оказалось на удивление оживленным, но по сравнению с автобаном – пустяки. Бергеру удалось осуществить серию рискованных обгонов, и вот они на мосту. За ним – узкая грунтовка. Преодолев ее, Бергер свернул на еле заметную дорогу, скорее напоминающую коровью тропу, которая постоянно сужалась, позволяя лесу подступать все ближе. В конце тропы они припарковались. Бергеру пришло в голову, что именно здесь месяц назад Ди вылезла из такси и поковыляла по лесу на костылях.
Бергер и Блум пошли той же дорогой, только они не ковыляли, а бежали. По песчаному берегу бежать было сложнее. Тяжелыми шагами Блум вышла к воде. Бергер посмотрел поверх камней на противоположный берег. Ему показалось, что он различает домик Уллы Миллрюд. Без ее показаний они бы сейчас тут не стояли.
Блум ходила туда-сюда вдоль берега с открытым ноутбуком. Сравнивала перспективы, искала мертвые углы, где могла быть спрятана некая емкость. Ничего не нашла. Бергер присоединился к ней, высматривая ее мертвые углы. Но, похоже, на этом пляже не было ни одного предмета, которого касалась бы рука человека.
– Может, он передумал и забрал подсказку, – предположил Бергер. – Или вернулся и забрал ее потом.
– Нет, она где-то здесь, – настаивала Блум. – Продолжаем искать.
Время шло семимильными шагами. Лес над пляжем оказался на удивление густым, над ландшафтом сгущались сумерки, усиливавшиеся плотными облаками. Блум осматривала часть леса, напоминающую лесок на Фэрингсё, где они обнаружили скворечник. Бергер же отходил все дальше на периферию. Он прошел мимо валуна, нашел пластиковую бутылку, но она оказалась пустой. Бергер буквально сканировал каждый квадратный сантиметр. Ничего.
Блум решила углубиться в лес. Она достала фонарик, начала светить вокруг себя в поисках непонятно чего. Но как только она это увидит, она сразу же поймет – что это то, что нужно.
Резко стемнело. Бергер заметил свет от фонарика Блум и включил свой собственный. Два световых конуса блуждали по густому сумрачному лесу подобно светящимся рыбкам в глубинах океана. Это продолжалось так долго, что время, казалось, остановилось. Десяток многообещающих находок принес лишь еще большее разочарование: в старом пакетике из-под мармелада даже лежала палочка, формой напоминающая флэшку.
