– Вот их аргумент, – сказал Эдгар.
Я не мог выговорить ни слова – просто смотрел на волосы. Затем медленно опустил пакет себе на колени.
– Они понимают, что мы вряд ли поверим им на слово, – сказал Эдгар.
– Кто – они?
– Похитители. Они заявили, что дают нам несколько дней. Я немедленно отправил волосы в лабораторию. Предварительные результаты анализа ДНК пришли два часа назад. Для суда мало, но вообще-то убедительно. – Эдгар судорожно проглотил слюну. – Это волосы Тары.
Сказанное я услышал. Но не понял и отрицательно замотал головой:
– Может, они просто сохранили их…
– Нет. Это тоже поддается проверке. Волосы принадлежат ребенку примерно двух лет.
Пожалуй, я и сам уже понял это. С первого взгляда было видно, что эти волосы совсем не похожи на локоны моей дочурки. Да и откуда бы? Волосы Тары должны были потемнеть, сделаться гуще…
Сердце у меня бешено заколотилось. Голос Эдгара донесся откуда-то издалека:
– Может, надо было сразу тебе сказать, но я решил, что это явный подвох. Мы с Карсоном решили не обнадеживать тебя понапрасну. У меня есть друзья. Им удалось ускорить проведение анализа. – Он положил мне руку на плечо.
Я не пошевелился.
– Она жива, Марк. Не знаю уж, как так получилось и где она сейчас, но Тара жива.
Я был не в силах оторвать взгляд от пряди, запечатанной в пакетик. Тара. Это волосы Тары. Блеск, золотистый оттенок. Я погладил их сквозь пластик. Очень хотелось сунуть пальцы внутрь, прикоснуться к дочери, но я боялся, что у меня разорвется сердце.
– Они требуют еще два миллиона. Снова предостерегают – забудьте про полицию, у нас там есть свой источник. Посылают тебе очередной мобильник. Деньги у меня в машине. В нашем распоряжении примерно сутки. Это люфт на лабораторную проверку волос. Тебе следует быть готовым.
Эдгар протянул записку. Я поднес ее к глазам. Шрифт тот же, что и полтора года назад. На месте сгиба строчка:
ХОТИТЕ ПОЛУЧИТЬ ЕЩЕ ОДИН ШАНС?
Я покосился на отца. Он по-прежнему смотрел прямо перед собой.
– Я знаю, ты думаешь, я богат, – вновь заговорил Эдгар. – В общем, так оно и есть. Но не настольно, как тебе, возможно, кажется. Я связан биржевыми кредитами и…
Я перевел взгляд на него. Зрачки у Эдгара были расширены. Руки дрожали.
– Короче, у меня не так много свободных средств. Я вовсе не набит деньгами.
– Честно говоря, я и не рассчитывал, что вы примете участие.
Я сразу увидел, что эти слова сильно его задели. Мне захотелось взять их назад, но что-то удержало. Я снова взглянул на отца. Лицо оставалось неподвижным, но – я присмотрелся – по щеке покатилась слеза. Это ничего не означало. Отец и раньше плакал без всякой видимой причины.
Но тут – не знаю уж почему – я проследил за его взглядом, устремленным куда-то за футбольные ворота, мимо двух женщин, бегущих трусцой, в сторону улицы, пролегавшей примерно в ста ярдах отсюда. На тротуаре, заложив руки в карманы, стоял мужчина во фланелевой рубахе, темных джинсах и бейсболке. Он не сводил с меня взгляда.
Не поручусь, что это был тот самый человек: темная фланелевая рубаха с красными полосами не редкость. Но мне показалось… Возможно, я ошибся. Я ведь находился довольно далеко. Мне показалось, что мужчина нагло улыбается. Я вздрогнул.
– Марк? – раздался голос Эдгара.
Я поднялся и напряг зрение. Мужчина во фланелевой рубахе не шелохнулся. Я бросился к нему.
– Марк!
Похищение дочери не забывается. Закроешь глаза – и видишь похитителя. Он все время с тобой. И таких моментов, как этот, ждешь и ждешь. К чему приводит ожидание, мне известно. Не зря рванулся напрямки. Ошибки быть не могло. Я знал, кто это.
Мужчина поднял руку и помахал мне. Я бежал изо всех сил, но не достиг и середины парка, как на улицу выехал белый фургон. Мужчина щелкнул пальцами, вскинул руку в прощальном привете и исчез в чреве автомобиля.
Фургон скрылся из вида еще до того, как я вылетел на улицу.
Время начало выкидывать со мной странные шутки. То появится, то исчезнет. То ускорит бег, то замедлит. То сойдется в фокус, то рассеется. Но так продолжалось недолго. Медик во мне взял верх. Он – Марк-профессионал – умеет все раскладывать по полочкам. Правда, в больнице это делать легче, чем в личной жизни, где рабочие навыки – ставить перегородки, отделять одно от другого, расслаивать – никак не желают применяться. На работе я способен справится со своими эмоциями, направить в нужную сторону, извлечь что-нибудь полезное. А вот дома не получается.
Тем не менее, кризис принес пользу. Отделение котлет от мух – это вопрос не столько хотения, сколько выживания. Отдаться чувству, позволить себе запутаться в сомнениях, непрерывно думать о ребенке, исчезнувшем полтора года назад – все это способно напрочь выбить из колеи. Быть может, именно на такую реакцию похитители и рассчитывали. Им нужно было, чтобы я утратил почву под ногами. Но чем сильнее на меня давят, тем лучше я соображаю. Тогда я на высоте. Дело проверенное. Стало быть, надо действовать. Стены приняли вертикальное положение. Я обрел способность взглянуть на ситуацию трезво.
На сей раз никакой полиции.
Но это не значит, что следует покорно ожидать развития событий.
К тому времени, как Эдгар передал мне спортивную сумку, набитую купюрами, я кое-что придумал.
* * *
Я позвонил Черил и Ленни. К телефону никто не подошел. Я посмотрел на часы. Четверть девятого утра. Номера мобильника Черил у меня не было; впрочем, в любом случае такие разговоры лучше вести не по телефону.
Десять минут спустя я подъехал к зданию Уиллардской начальной школы и поставил машину позади целой шеренги «шевроле» и микроавтобусов. Все начальные школы похожи, и эта не исключение: кирпичная кладка, каменные ступени, один этаж – типовой архитектурный проект, доведенный до совершенной бесформенности многочисленными добавлениями. Иные, правда, выглядят или хотя бы пытаются выглядеть органично, но о большинстве того же не скажешь. Здания построены в 1968–1975 годах. Видок – как правило, голубое стекло и какая-то непонятная плитка – словно у оранжереи после апокалипсиса.
На спортивной площадке, как обычно, играли ребятишки. В отличие от моих времен, за ними наблюдали родители. Они оживленно переговаривались, а когда прозвенел звонок, не ушли, пока не убедились, что их чада благополучно скрылись в помещении. Ужасно видеть страх в глазах родителей, но он меня не удивляет. Стоит у тебя появиться ребенку – и страх становится твоим постоянным спутником. Он не отпускает тебя ни на секунду. Мне ли не знать!
Показался голубой «шевроле» Черил. Я двинулся в ее сторону. Отстегнув страховочные ремни и выпустив Кевина, Черил подняла голову и заметила меня. Сын деловито поцеловал ее – ежедневный, насколько я понимаю, ритуал – и побежал к школе. Черил обеспокоенно смотрела ему вслед, словно боялась, что он поскользнется на каменных ступенях. Детям этот страх неведом, ну и хорошо. Ребенком и без того быть непросто, зачем наваливать на себя лишнюю тяжесть?
– Привет, – кивнула мне Черил.
– Привет. Дело есть.
– А именно?
– Мне нужен телефон Рейчел.
Черил забралась в машину.
– Залезай.
– Да я на своей.
– Ничего, я привезу тебя обратно. Только вот Марианну в школу доставлю, она в бассейне задержалась.
Черил завела мотор. Я уселся рядом с ней и, повернувшись назад, улыбнулся Марианне. На ней были наушники. Она рассеянно помахала мне в ответ. Волосы у нее еще не просохли. Рядом с ней, на детском сиденье, посапывал Коннер. Машина пропахла хлоркой, но запах странным образом успокаивал. Ленни, что мне было прекрасно известно, ухаживал за машиной с религиозным рвением, но за всем ведь не уследишь. На полу валялся пакетик из-под жареной картошки. К обивке сиденья прилипли крошки неясного происхождения. Прямо под ногами у меня лежали какие-то школьные объявления и образцы детского творчества, безнадежно испорченные дождем. На задних стеклах виднелись следы от грязных пальцев.
Черил, не отрываясь, смотрела на дорогу.
– Вообще-то не в моих привычках вмешиваться, но…
– Но ты хотела бы знать, что я задумал.
– Пожалуй.
– А что, если я предпочел бы не говорить?
– Что ж, может, оно и к лучшему.
– Знаешь что, Черил, просто доверься мне. Мне действительно нужен этот номер.
Черил посигналила фарами впереди идущей машине.
– Рейчел – моя ближайшая подруга. Была и остается ею.
– Ну и прекрасно.
– Ей нелегко было забыть тебя. – Черил явно колебалась.
– А мне ее.
– Вот именно. Слушай, даже не знаю, как сказать. В общем… тебе надо кое-что знать.
– А именно?
Она по-прежнему не сводила глаз с дороги, крепко держа руль обеими руками.
