Правильно поняла. Однако, проходя мимо в дверь, он добавил:
— Просто помните: есть другие возможности. Сделайте несколько глубоких вдохов и поразмыслите, прежде чем искать кого-то другого для этой цели.
— Не беспокойтесь, — бросила она. — Я никого другого не буду искать.
И захлопнула дверь.
Джек медленно пошел вниз по лестнице. Может быть, в самом деле лучше распрощаться с Алисией Клейтон. В квартире 4А живет тяжело изувеченный человеческий отпрыск. Не хотелось бы оказаться поблизости, когда она начнет кусаться и биться о стены.
Теперь, по крайней мере, можно полностью уделить время проблеме Хорхе. Насчет Рамиреса уже выяснилось кое-что любопытное.
Джек оглянулся на дверь Алисии. Все-таки... есть в ней что-то притягательное. Или, лучше сказать, интригующее.
Как там говорится — загадка, скрытая в тайне, окутанной неизвестностью? Вот что собой представляет Алисия Клейтон — загадка, скрытая в тайне, окутанной неизвестностью, в плотной оболочке из пластиковой взрывчатки.
И с очень коротким запалом.
— Мне никого искать не придется, — пробормотала Алисия, замкнув дверь и направившись к телефону. — У меня есть уже имя и номер.
Надо позвонить сейчас же, сделать дело как можно скорее. Тот самый дом — раковая опухоль на теле города, на планете, в ее жизни.
Единственное средство — огонь, очистительный огонь...
— Ночью подскочила до 103,4, — доложила Соренсон, когда они вошли в палату Гектора. — Одна доза тайленола хорошо помогла, с тех пор температура нормальная.
— Один скачок был? — взглянула на сестру Алисия. — Всего один?
Джин Соренсон пролистала карту, сверилась с температурным графиком.
— Всего один. В четыре двадцать.
Может быть, ничего. Один скачок может быть и случайным. Будем надеяться.
Она кивнула на гроздь воздушных шаров, прицепленную в углу у кровати.
— Откуда это?
— Вчера доставили. Адресовано в педиатрию Гектору с колючим ежиком. Еще плюшевый мишка. На карточке написано просто «От друга».
Алисия села на соседнюю с Гектором койку. Тот лежал, обняв нового мишку в докторском халате.
Джек, улыбнулась она. Не забыл.
Погладила колючую голову.
— Привет, Гектор.
— Привет, доктор Элис.
Мальчик улыбался, однако глаза его ей не понравились. Чувствуется что-то неладное.
— Как дела, малыш?
— Рука так и болит. Вы обещали вытащить иголку.
— Скоро. Точно. — По-прежнему глядя на Гектора, Алисия спросила у Соренсон: — Что на последнем снимке грудной клетки?
— Устойчивое улучшение, — сообщила сестра.
— Анализы?
— Кровь нормализовалась.
Рентген и показатели улучшаются, но невозможно отделаться от нехорошего ощущения. Она научилась ему доверять. Иногда надо отбрасывать накопленные за годы учебы знания, опыт составления исчерпывающих историй болезни, тщательного физического обследования, умелого чтения результатов анализов и поверить инстинкту. Порой достаточно взглянуть на пациента, чтобы почувствовать нечто неописуемое словами.
Она прослушала легкие ребенка, прощупала лимфатические узлы, живот. Все нормально.
Озабоченная, изобразила улыбку для Гектора, снова погладила по голове.
— Залежался ты тут. Скоро мы тебя выпустим. — Поднявшись, Алисия обратилась к Соренсон: — Сделайте еще снимок грудной клетки, общий анализ крови, мочи и посевы.
Поймала вопросительный взгляд сестры по дороге к дверям.
— Надеюсь, что я ошибаюсь, — тихо сказала она, — только чувствую: Гектор готовит нам неприятный сюрприз.
В кабинете Алисии запищал телефон, она нажала кнопку интеркома.
— Звонит детектив Мэтьюс, — сообщил Реймонд. — Хочет поговорить.
Она замерла. Рефлекторно. Не может Мэтьюс знать о встрече с поджигателем вчера вечером. Ей самой известно одно имя... Бенни. Похоже, ни у кого из возникших в последнее время новых знакомых фамилии не имеется. Обещал наведаться по адресу и связаться с ней. С той минуты она постоянно буквально и фигурально посматривает через плечо.
Чего же надо Мэтьюсу? Раскопал уже что-нибудь насчет Флойда Стивенса?
— Соедините.
— Это не тот самый коп, что был вчера по поводу...
— Тот самый.
— Ладно. Говорите.
Алисия переключилась.
— Доброе утро, детектив.
— Уилл, не забыли?
— Ох, правда, забыла, — соврала она. Не хочется становиться с ним на короткую ногу. — Чем могу помочь... Уилл?
— Я тут, как обещал, поинтересовался одним вашим знакомым.
Она стиснула трубку, надеясь, что этот знакомый — не Бенни. Прокашлялась.
— Каким?
— Тем, с которым у вас недавно случился небольшой конфликт.
Флойд Стивенс. Почему имя не упоминается?
— Правда? Удачно?
— О да. По-моему, результаты вас заинтересуют.
— Действительно? — Алисия склонилась над столом, вдруг обрадовавшись звонку. — И что же удалось разузнать?
— Не хотелось бы по телефону. Может быть, согласитесь на ленч, и я вам все выложу.
Она сдержала стон, закрыв глаза. Заинтересован. Решительно заинтересован.
А она нет. У нее нет ни времени, ни душевных сил для личных взаимоотношений с Уиллом Мэтьюсом, равно как и со всяким прочим. Особенно сейчас.
Впрочем, даже в лучшие времена, даже с наилучшими намерениями любые взаимоотношения почему-то, каким-то образом непременно заканчиваются катастрофой.
С другой стороны, неудобно отказываться. Он явно для нее старается, бегает, тратит время. Хотя бы согласиться на ленч она просто обязана. Дальше дело не пойдет. Надо дать ему знать, что она не свободна. Правильно. Связана серьезными, прочными отношениями.
Вдобавок вчера звонил юрист из больничного совета с сообщением о своей беседе с адвокатом Флойда Стивенса, изложившим претензии, которые он собирается предъявить Алисии и больнице, если она не снимет обвинений с его клиента. Совет рассматривает вопрос.
С той минуты у нее все внутренности сжаты в тугой комок.
— Хорошо. Только быстро. Я по уши завалена бумагами.
— Быстро и вкусно, — сказал он. — Обещаю.
Договорились встретиться в «Эль-Кихоте» в полпервого.
Алисия положила трубку, уставилась на лежавший на столе конверт, доставленный срочной почтой «Федерал экспресс». Собиралась сегодня во время обеденного перерыва читать присланный сюда вчера из конторы Лео Вайнштейна экземпляр завещания. С тяжелым чувством безнадежности припомнилось замечание, прозвучавшее в понедельник из уст Джека: если Томасу и его покровителям хватило решимости и жестокости взорвать на ее глазах адвоката, почему она остается целой и невредимой?
Чертовски хороший вопрос. А ответ, возможно, лежит в этом самом вчерашнем конверте, рядом, в нескольких дюймах.
Была надежда утром взглянуть, но она слишком долго сидела в больнице у Гектора. Еще ждет результатов последних анализов.
Может быть, после ленча удастся выкроить на завещание несколько минут.
Алисия решила пешком идти в ресторан, чтоб подробно продумать историю прочных, серьезных взаимоотношений. Хотелось накрепко запечатлеть в памяти детали, небрежно вставляя в беседу с Мэтьюсом в подходящий момент.
Посмотрим... Мужчина в моей жизни... Сначала дадим ему имя.
Бросила какую-то мелочь в мешок Санты на тротуаре, оглядела магазинные витрины в поисках вдохновения. Кажется, в этом квартале английские имена скорее исключение, чем правило. Хосе Эррера на вывеске магазина одежды.
Ладно. Надо с ним что-нибудь сделать. Нехорошо, если детектив Мэтьюс выйдет из ресторана и увидит на вывеске имя моего возлюбленного. Переделаем на английский лад: Джозеф Эрман. Здорово. Чем же он занимается? Тем, для чего приходится часто уезжать из города. Импортер. Хорошо. А чего импортирует?
Повернув на Двадцать третью улицу, она прошла мимо магазина с компьютерами, пейджерами, телефонами, увидела в витрине богатую россыпь всевозможной аппаратуры.
Вот чего: электронику. Мой друг Джозеф Эрман импортирует с Дальнего Востока сотовые телефоны, видео, компьютерные игры и тому подобное. Постоянные разъезды омрачают наши отношения, но мы глубоко друг к другу привязаны и поженимся, как только он наладит линии поставки и перестанет колесить по свету.
Тут в глаза бросился козырек «Эль-Кихота». Алисия проходила мимо бесчисленное множество раз, но никогда даже не думала зайти поесть именно из-за этого облезлого металлического навеса, выкрашенного в какие-то жуткие красные и желтые цвета. Ресторан приткнулся под примечательным отелем «Челси», красный кирпичный фасад которого с балкончиками, обнесенными коваными решетками, был бы гораздо уместней в Новом Орлеане. Сам ресторан далеко не так привлекателен. С виду совсем... старомодный.
Войдя внутрь, она увидела слева длинную стойку бара. Справа обеденный зал. Интерьер полностью соответствует внешнему виду. Старомодный, традиционный. Высокие потолки, белые полотняные скатерти, на стене фальшивые фрески на темы Сервантеса. Интересно, менялось ли оформление с сороковых годов? Почему-то сумрачно, даже при лившемся в фасадное окно дневном свете. Как ни странно, уютно, приятно.
