– И что ты имеешь мне сообщить? – начал я.
– А сколько дашь?
– Все зависит от того, что ты скажешь.
– Мне не нужны подачки.
– Никто не станет покупать у тебя кота в мешке, пойми. Для начала я должен убедиться в том, что информация представляет для нас хоть какую-то ценность.
Он помрачнел и поднялся из-за столика. Потом вернулся с новой пинтой, сел и начал рассказывать:
– В тот вечер я работал сверхурочно. По-черному. Копы никогда до меня не докапываются, потому что я не люблю бумаг. За меня числится мой приятель. – Он вздохнул. – Так вот, каждый имеет право расслабиться. А англичанину для этого не нужно даже пива. Достаточно сказать: «Cheers, mate!»[28] – и ты везде дома. Но в тот вечер политик успел наклюкаться еще до того, как вошел в зал. Он взял виски, не помню, какой именно. Я не интересуюсь такими вещами, если мне не наливают. Он сидел один за столиком рядом с дверью. Я протирал бокалы, когда увидел другого. Этот вошел с улицы и, судя по всему, хорошо знал, чего хочет. Он был в черных очках, и взгляд такой, словно стекла запотели. В тот вечер на улице лило, совсем как сейчас, как каждый день в этом чертовом Гётеборге.
– Но разве в Англии не бывает дождей? – не выдержал я.
– Да, но то в Англии.
Один – ноль в его пользу.
– В общем, не знаю, протер он свои стекла или нет, но он подошел к барной стойке и так наклонился, будто хотел что-то заказать. А когда я взглянул туда в следующий раз, его уже не было. – Он замолчал. Я ждал. – Прошло… точно не скажу, мне было чем заняться… но, что-то около часа, может, больше, когда этот парень снова появился в зале. Теперь он стоял рядом со столиком политика и как будто хотел угостить того. Он снова подошел к бармену и сказал ему – я четко слышал – на fuckin’ ’orrible[29] английском: «One wisky». Мой коллега спросил, какого сорта, и он ответил: «Один черт». В общем, он что-то взял, вернулся к столику и… Я не понял, что произошло, но вскоре и он, и политик исчезли. Одновременно. И больше я их не видел.
Я чуть не крикнул: «Wow!» – но сдержался. Похоже, мой новоиспеченный приятель действительно видел убийцу Ульрики Пальмгрен. Я с трудом сохранял невозмутимый вид.
– Что скажешь? – допытывался Джимми.
– Э-э… А кто-нибудь еще это видел? – спросил я.
– Понятия не имею, но ведь речь не об этом.
– Неужели? – Я посмотрел ему в глаза. – Ведь странно получается, тебе не кажется? Ты один видел, ты один обратил на него внимание, а?
Джимми дернул плечами:
– Там было много народу, полный зал… Я не знаю.
– Но ты его заметил, разве это не странно? В нем было что-то необычное?
– Не думаю, я просто прочел газету, увидел тебя по телевизору и решил немного заработать…
– Как он выглядел?
– Гм… Очки, как я сказал, усы… Рослый такой… правда…
– Что – правда?
– Не знаю, как сказать… – замялся Джимми. – Мне показалось… что с ним… что-то не так.
– Что именно?
Он поджал губы, словно задумался. Я ждал.
– Одежда, – нашелся Джимми. – Такое впечатление, что костюм был ему тесен. Не по размеру.
– Хочешь сказать, он надел костюм с чужого плеча?
– Мм… не то чтобы… – Джимми мучился, подбирая слова. – Просто он сидел на нем как-то не так.
Он смотрел на меня, будто требовал, чтобы я оценил его историю. Именно этим я и занимался. В моем кармане лежала тысяча фунтов ассигнациями, и я должен был решить, сколько отдать ему.
– Что-нибудь еще? – спросил я.
– Когда он вошел с улицы, – кивнул Джимми, – втащил за собой сумку. Похоже было на хоккейную клюшку в футляре. Каждый придурок в Швеции играет в хоккей, но этот совсем не походил на хоккеиста. А потом, когда он вернулся за политиком, сумки при нем не было.
– Прическа? – допытывался я.
– Очень странная стрижка, я бы сказал… Цвет волос… затрудняюсь ответить.
– Возраст?
– Fuck knows…[30] Пятьдесят… Шестьдесят… Да, пожалуй, ближе к шестидесяти. Слишком стар для хоккея в любом случае.
– И куда они выходили, как думаешь? Может, пересели за другой столик?
– Нет, они ушли. И точно не на улицу. Вероятно, поднялись на лифте.
– Разве для этого не нужен ключ от номера отеля?
– Понятия не имею. Наверное, нужен.
Полиция допрашивала постояльцев отеля, но ничего подозрительного не обнаружила.
– Ты уже обращался к кому-нибудь? Газеты, телевидение?
– Нет, сразу позвонил тебе. Ты напишешь об этом?
– Только если они захотят, сам я ничего не решаю.
– Тогда без имен, пожалуйста.
– Почему?
– Не хочу светиться в газете.
– Тогда выйдет не так достоверно. Честно говоря, я рассчитывал и на фото.
Джимми покачал головой:
– Как вы там обычно пишете? Анонимный источник? Вот это я и есть, «анонимный источник».
Некоторое время мы сидели молча, я все ждал, что вот-вот выскочит Гленн Хюсен[31]. Джимми допил пиво.
– Я все думаю… это, наверное, была такая уловка, а?
– Ты о чем?
– В первый раз он вошел в зал в верхней одежде. Точно не помню, как она выглядела, но думаю, все-таки в пальто. В верхней одежде в любом случае. Но когда он стоял рядом с политиком, пальто на нем не было.
Я купил ему еще одну пинту и предложил семьсот фунтов.
– Тысячу.
– Семьсот пятьдесят, – уступил я.
– Восемьсот.
– О’кей, – согласился я.
Оставшиеся две сотни я решил прикарманить – так подразумевалось с самого начала.
Я не стал беспокоить инспектора Бенни Йоранссона из Гётеборга. Зачем лишний раз унижаться? Зато позвонил Эве Монссон, предварительно забронировав номер в «Элит Плаца». Я поинтересовался, допрашивали ли тех, кто находился в баре. Она ответила, что допросы ни к чему не привели, никто ничего не слышал и не видел. В отеле проходила конференция или что-то вроде.
Тогда я рассказал ей о Джимми.
– И как нам связаться с этим Джимми, если он, конечно, того захочет? – спросила она.
– Понятия не имею. Не уверен даже, что его зовут Джимми.
– К тому же ты вовсе не обязан делиться своими источниками информации, даже если бы и знал, как его зовут, – добавила она.
– Не могла бы ты рассказать о нем инспектору Йоранссону? – попросил я.
– Да, но он ужасный зануда и плевать хотел на то, что я ему говорю. Во-первых, потому, что я женщина. Во-вторых, потому, что я не должна вмешиваться в его дела. И просто потому, что он ужасный зануда.
Дождь не стихал. Покончив с порцией трески в заведении под названием «Бон», я, пригнувшись и прыгая через лужи, чтобы не замочить ног, поспешил в бар «Рука епископа», что в подвале отеля «Элит Плаца». Там заказал красного вина и прочитал равнодушному бармену пафосный монолог на тему: зачем производят обувь, которая пропускает воду.
– Разве не в этом состоит предназначение обуви, – горячился я, – чтобы выйти из дому в дождь и не замочить ног? Давайте тогда уж все ходить босиком.
Бармен пожал плечами. Он держался чопорно, как англичанин, вероятно, это входило в круг его обязанностей.
– Люди говорят, что ботинки этой марки самые удобные в мире. И они правы тысячу раз, черт возьми! Но я не могу выйти в дождь и не замочить ног.
В зале, кроме меня, было еще трое или четверо посетителей. Бармен разгрузил посудомоечную машину и принялся вытирать стаканы. Не то что в Англии, где их ставят на полки сразу после мойки и на стойку стекает вода. Мои промокшие под дождем ноги вполне соответствовали идее английского паба.
– Я ходил к сапожнику, и он подтвердил, что это натуральная кожа. Разве это не самое лучшее, что может быть? – продолжал я. – Тогда почему они пропускают воду?
– Есть специальные спреи, – пожал плечами бармен.
– Мастера говорили то же. Трое сапожников предлагали мне разные спреи, которые защищают кожу от воды.
– И?..
– Носки хоть выжми. Не работает. Кроме того, натуральная кожа… Вы когда-нибудь видели фермера, который обрабатывает корову или лошадь специальным спреем, чтобы они не промокли? Их шкуры, что может быть натуральнее? Разве они промокают под дождем?
Бармен рассмеялся, демонстрируя крепкие зубы. На нем были черные джинсы и клетчатая рубашка. На шее я заметил татуировку, но разглядеть ее как следует не успел.
– Как тебя зовут? – спросил я.
– Линус.
– А меня Харри.
– Я знаю, ты пишешь в газеты. Видел тебя по телевизору.
– Это ты работал в тот вечер?
– Нет, у меня был выходной.
– Тебя подменял Джимми?
– Джимми? – удивился Линус.
– Англичанин. Он вроде работал в тот вечер, подменял кого-то. Неофициально.
– Нет, у меня был выходной по расписанию. И его зовут не Джимми… – Бармен почесал в затылке. – Но я понял, о ком ты. Он иногда работает то там, то здесь на подхвате. Не припомню его имени…
– Ему можно доверять, как думаешь?
– А почему нет? У него вечные проблемы с деньгами, но я никогда не слышал, что он нечист на руку… Кевин, кажется! Да, Кевин. Или просто – Кев. Он снимает здесь девушек, как и другие англичане.
