Доктор Райхман снова заглянул в блокнот.
– Потеря сознания. Амнезия, классическая. Только в средневековье, по-видимому, не было амнезии. Любопытный вариант. Теперь, рассеянность. Скажите, миссис Бенсон, вы не замечали рассеянности?
Я задумалась.
– Нет. Скорее была какая-то вялость, когда мы ехали в такси из «Бельвю». Потом он прилег отдохнуть. А ночью исчез и вернулся после полуночи. И в ту же ночь мистер Перес… умер.
– Вялость? Очень возможно. – Доктор Райхман закрыл свою ручку колпачком.
– Неужели у него… то, о чем говорил Дон Педро?
Я не смогла заставить себя сказать «одержимость», как будто одно произнесение этого слова немедленно погружало меня в мир столоверчения, эктоплазмы и спиритических труб.
– Лучше, скажем, ослабление личности, вследствие процесса вытеснения.
У меня появилась надежда избавиться от спиритических труб.
– То, что издавна получило название одержимость или демонического сомнамбулизма, – добавил он.
Последняя фраза окончательно сбила меня с толку. На ум пришли воющие демоны, открывающиеся гробы, белые саваны. У меня возникло ощущение, что один из нас не в себе. Или я плохо расслышала, или исследования магии завели доктора чересчур далеко. Я вспомнила, как Эрика говорила ему: «Ты погубишь в себе психиатра».
Но все же доктор Райхман, сидя в большом кресле и соединив кончики свих холеных пальцев, выглядел таким здоровым, разумным, доброжелательным. И вместо того, чтобы найти повод для ухода, я спокойно спросила:
– Но разве такое бывает на самом деле?
– Да, случаи известны, – невозмутимо ответил доктор, словно речь шла о чем-то самом обыкновенном.
Он встал и, обойдя вокруг стола, подошел к книжным полкам.
– У этого явления давняя история.
Он коснулся большой книги в переплете из телячьей кожи.
– Впервые, насколько мне известно, оно упоминается в вавилонских клинописях. На глиняных табличках записаны заклинания для душ умерших, вселившихся в живых людей. После падения Вавилона эти верования перешли в иудаизм и оттуда – в христианство. Вероятно, Мм известны средневековые истории о том, как все обитатели монастыря или приюта становились одержимыми бесами.
Он прошел вдоль полки и похлопал по корешкам другой серии книг.
– То же самое происходило на берегах Нила. Египетские жрецы считались искусными экзорцистами. Здесь работы Харнака, Вилкена, Сета. В конце эллинического периода даже греки оказались подвержены такому недугу. Известны описания одержимых у Лукиана и Филострата. И, наконец, третью параллель мы наблюдаем в долине Инда. Вот здесь переводы с санскрита. Как видите, одержимость – достаточно распространенное явление.
– Но это было давно.
– До того, как воссияла наша цивилизация с ее безопасными спичками, автомобилями и кока-колой?
Он улыбнулся.
– Что ж, давайте перейдем к настоящему. – Доктор Райхман перешел к другой книжной полке. – Здесь материалы по Африке. Миссионеры и этнологи сообщают об одержимости духами: «Бабаку», «Будах», «Я-нкома».
Он выдвинул деревянный ящичек и достал какую-то рукопись.
– Это – докторская диссертация по философии, посвященная одержимости духами животных. Ее автор – молодой шведский антрополог, работающий в Нью-Йоркском университете. Я беседовал с ним, и он рассказал об одном случае в Центральной Африке. Некий старик лежал, затаившись в траве, и набрасывался на прохожих, нанося им тяжелые увечья. Старик утверждал, будто в него вселился дух льва. Банту в Камеруне бывают одержимы духами мертвых и силами зла. В людей из племени Ба-ронга в Южной Африке вселяются духи зулусов.
Он немного помолчал, потом взглянул на меня с лукавой улыбкой:
– Те были очень давно, а эти – просто примитивные африканцы? Хорошо, возьмем теперь Азию.
Он вновь обратился к книжным полкам.
– Вот Индия. Огромное количество сведений. Следующий том – об острове Бали. Там очень сложная картина. Балинезийцев терроризируют не только свои местные духи, но еще яванские, полинезийские и китайские. В Японии встречается главным образом одержимость духами животных. Но в Китае мы снова находим наш случай – одержимость духами недавно умерших. Тут есть две книги на эту тему. Одна очень редкая: «Одержимость демоном» Джона Невиуса, который лет сорок занимался миссионерской деятельностью. Он пишет об одержимости как о повседневном явлении.
Доктор Райхман взглянул на меня.
– Слишком далекие страны? Тогда давайте возьмем «Принципы психологии» Уильяма Джеймса. Он пишет о четырнадцатилетней девочке, жившей в прозаичном городке Иллинойса. В нее вселился дух соседской дочери, которая умерла в приюте для сумасшедших. А вот и поближе к нам – Нью-Йорк. Кузнец, одержимый духом умершего парня. Этот случай описан около ста лет назад неким доктором Грэем в «Нью-Йоркском журнале» и повторяется в книге Бастиана. Вся следующая полка – современная американская литература, посвященная описанию подобных феноменов.
Всматриваясь в корешки книг, он неожиданно объявил:
– Но теперь мы переходим к главному. Одержимость духами умерших в бассейне Карибского моря. Крупнейший специалист – доктор Миал Сингх из Тринидада. И, к счастью, сегодня он прибыл в Соединенные Штаты, чтобы читать лекции по тропической ботанике. После нашего с вами разговора я сразу позвонил ему. Теперь он ждет нас.
Я изумленно ждала, что последует дальше.
– Он остановился на Бродвее, в отеле «Сен-Жермен», – продолжал доктор Райхман. – Мы сможем дойти туда минут за десять.
«Сен-Жермен» оказался одним из пришедших в упадок бродвейских отелей, населенных эмигрантами, которые прибыли в Соединенные Штаты в XX веке. Когда мы подошли к дверям огромного здания, расположенного между «Деликатесами Хоймана» и кинотеатром, где показывают старые фильмы, оттуда вышли две пожилые дамы и студент-талмудист.
Доктор Райхман в своем приталенном костюме с галстуком от Брончини выглядел здесь немного экзотично. Но, похоже, это его ничуть не смущало. Пока он говорил по внутреннему телефону, я огляделась. Неопрятный вестибюль с потертыми креслами и ржавеющей кадкой, в которой когда-то росла гевейя, произвел на меня угнетающее впечатление, почему-то напомнив события сегодняшнего дня в Эль-Баррио.
Тягостное ощущение возрастало, пока мы поднимались в клетке старого шумного лифта. На четвертом этаже мы бродили по щербатому паркету, разглядывая номера дверей, пока усиливающийся запах керри не привел нас к жилищу доктора Сингха.
Он встретил нас в дверях с британской пунктуальностью, этот худощавый человек лет шестидесяти в светло-голубой чалме. Доктор Сингх, несомненно, получил образование в Англии (в Кембридже, как я узнала позже). Его отец был преуспевающим индийским купцом, жившим в Порт-оф-Спейне. Однако здесь, в «Сен-Жермене», ничто не напоминало о роскоши, столь характерной для торговых князьков.
Доктор Сингх провел нас в комнату с высоким потолком, выходящую окнами на Бродвей. Ее обстановку составляли прогнувшиеся стулья, старые секретер и камин, переделанный в газовую печь. На столе у окна стояла плитка, на которой готовилось какое-то кушанье, источавшее запах керри. Вероятно, он выключил ее только что. В углу под балдахином виднелась кровать, замаскированная под диван с помощью мадрасского ситцевого покрывала.
Первые несколько минут доктор готовил на плитке мятный чай и угощал нас печеньем из кунжута. Затем доктор Сингх сел напротив меня и сказал:
– Я слышал, у вас неприятности.
Доктор Райхман кивнул мне, и, чувствуя себя, словно ребенок, которого специально нарядили и заставили что-то декламировать перед компанией взрослых, я еще раз выложила свою историю. Если я что-то пропускала или останавливалась, чтобы вспомнить, доктор Райхман тут же приходил мне на помощь.
Когда я закончила, наступила тишина. Доктор Сингх сделал глоток мятного чая и спросил:
– Не слишком сладко для вас?
Чай действительно оказался чересчур сладким, но я с отчаянной решимостью глотала его, пока доктор Райхман, почувствовав, что вежливость соблюдена, не открыл дискуссию.
– Мне кажется, мероприятие в «ботанике» весьма любопытно. Образ Святого Маркоса, ром, пение.
– Да, – согласился доктор Сингх, – это белла-белла, «круг силы», баллада с ответами и танцующий одержимый юноша. Такие обряды совершают, чтобы возмутить дух умершего.
– Но баллада – это что-то французское. Значит, мы имеем дело с вуду? – спросила я. И совершила ошибку.
Доктор Сингх взглянул на меня с интересом, и у меня замерло сердце. Джоул был на время забыт, и он занялся моим просвещением.
– Вуду, более точно Водан, – начал он, – нельзя смешивать с Обеа или Эспиритизмо. То, что случилось с вашим братом, не имеет отношения к Водану, который представляет собой магическое действо, совершаемое совместно жрецом и жрицей в присутствии священного фетиша. Водан завезен в Новый Свет представителями африканских племен Йоруба и Дагомеи, и распространился в основном на Гаити.
