— Да.
— И что это будет? — спросила Люси, заметив, как по лицу Амелии скользнула тень.
— Может оказаться, от нее не будет никакого толку.
— Тогда почему мистер Райм идет на это?
— Существует вероятность, что ему станет лучше, — объяснила Амелия. — Пока все находится в стадии эксперимента. Еще никому с такой серьезной травмой это не помогало.
— И вы не хотите, чтобы он ложился на операцию?
— Нет, не хочу.
— Почему?
Амелия заколебалась.
— Потому что она может его убить. Или еще больше ухудшить его состояние.
— Вы говорили с ним об этом?
— Да.
— И все без толку? — предположила Люси.
— Как об стенку горох.
Люси кивнула.
— Я уже поняла, что этому человеку упрямства не занимать.
— Это вы еще слишком мягко выразились, — печально согласилась Амелия.
В кустах поблизости раздался треск, и к тому времени, как Люси нащупала рукоятку пистолета, Амелия уже успела прицелиться в грудь дикой индейке. Все четверо улыбнулись, но веселье продолжалось недолго. Адреналин схлынул, и сердца наполнились тревожным предчувствием.
Убрав оружие, четверка молча двинулась дальше, внимательно изучая землю перед собой.
* * *
В зависимости от отношения к его травме, Райм делил всех людей на три категории.
Одни непрерывно шутили. Натянутые остроты, несерьезное отношение. Другие, как, например, Генри Дэветт, начисто игнорировали его состояние.
Большинство же вело себя как Бен: пытались делать вид, будто Райма не существует, стараясь улизнуть куда-нибудь подальше при первом удобном случае.
Именно такое отношение криминалист ненавидел больше всего, — оно являлось самым откровенным напоминанием о том, как он не похож на остальных. Но сейчас у Райма не было времени на то, чтобы анализировать позицию, занятую его случайным помощником. Гаррет уводит Лидию все дальше и дальше в глухие места. А Мери-Бет Макконнел, быть может, вот-вот умрет от удушья, жажды или потери крови.
В комнату вошел шериф Белл.
— Кажется, хорошие новости из больницы. Эд Шеффер сказал что-то сиделке. Потом снова потерял сознание, но я считаю это добрым знаком.
— Что он сказал? — оживился Райм. — Он упомянул о карте, которую видел?
— По словам сиделки, он сказал что-то вроде: «важно», а затем «оливки». — Белл подошел к карте и указал на квадрат к юго-востоку от Таннерс-Корнера. — Здесь все улицы названы по растениям и цветам. Одна из них зовется Оливковой. Но это далеко к югу от Каменного ручья. Сказать Люси и Амелии, чтобы они проверили этот район?
Ну вот, извечное противоречие. Чему доверять: уликам или показаниям свидетелей? Если Райм сделает неправильный выбор, Лидия и Мери-Бет могут умереть.
— Пусть остаются там, где они есть, к северу от реки.
— Вы уверены? — с сомнением произнес Белл.
— Да.
— Хорошо, — согласился шериф.
Зазвонил телефон, и легким нажатием безымянного пальца левой руки Райм ответил на вызов.
В наушниках зазвучал голос Сакс.
— Райм, мы зашли в тупик. Отсюда в разные стороны расходятся пять или шесть тропинок, и мы никак не можем определить, куда именно направился Гаррет.
— Сакс, у меня пока для тебя информации нет. Мы пытаемся выжать из улик все.
— В книгах больше ничего?
— Ничего конкретного. Но это же просто потрясающе, для шестнадцатилетнего мальчишки они очень серьезные. Он гораздо умнее, чем можно было бы предположить. Сакс, где именно вы находитесь? — Райм повернулся к молодому ученому. — Бен! Пожалуйста, подойдите к карте.
Он развернул кресло.
Сакс посовещалась со своими спутниками.
— Примерно в четырех милях к северо-востоку от того места, где мы переправились через Каменный ручей.
Райм повторил это Бену, и великан ткнул пальцем в квадрат К-7.
Рядом с его массивной лапищей на карте было нанесено какое-то неровное пятно, напоминающее букву «L».
— Бен, вы случайно не знаете, что это?
— Кажется, старый карьер.
— О господи! — в отчаянии тряхнул головой криминалист.
— В чем дело? — встрепенулся Бен, испугавшись, что допустил какую-то ошибку.
— Черт побери, почему никто не сказал мне о том, что там поблизости есть заброшенный карьер?
Круглое лицо Бена залилось краской, обвинение он принял полностью на свой счет.
— Да я ведь не…
Но Райм его даже не слушал. Винить он должен одного себя. Ему ведь говорили о каменоломнях: Генри Дэветт сказал, что в свое время край славился добычей известняка. Откуда еще может взяться известняк? Он должен был сразу же спросить о каменоломнях. А нитраты объясняются вовсе не самодельными бомбами, это были следы зарядов, которыми взрывали камень. Они сохраняются десятилетиями.
— Недалеко от вас есть заброшенный карьер, — сказал Райм в микрофон. — На юго-западе.
Молчание. Приглушенные голоса. Наконец:
— Джесс о нем знает.
— Гаррет был там. Не знаю, там ли он сейчас. Так что будьте осторожны. И помните, что он может оставлять не бомбы, а разного рода ловушки. Как только найдете что-нибудь, связывайся со мной.
* * *
Укрывшись от того, что было снаружи, спасшись от жары и истощения, Лидия осознала, что теперь ей предстоит иметь дело с тем, что находится здесь, внутри. И это ей показалось не менее страшным.
Ее тюремщик то вскакивал и принимался расхаживать по помещению, то и дело выглядывая в окно, то усаживался на корточки и принимался щелкать пальцами, бормоча что-то себе под нос, исподтишка бросая на Лидию жадные взгляды. Один раз Гаррет, бросив взгляд на землю, подобрал что-то и, сунув в рот, принялся с аппетитом жевать. У девушки мелькнула мысль, не насекомое ли это, и ее едва не вырвало.
Они расположились в помещении, бывшем, судя по всему, конторой. Со своего места Лидия видела коридор, частично пострадавший от огня, и выходящие в него другие дверные проемы, вероятно, амбар для хранения зерна и мукомольню. Длинный коридор был залит ослепительным солнечным светом, струившимся сквозь обгоревшие стены и потолок.
Взгляд Лидии наткнулся на что-то яркое. Пакет картофельных чипсов. Еще два пакета с ореховыми крекерами и печеньем с сыром, которые Гаррет ел во время остановки в карьере. Бутылки с содовой и минеральной водой. Раньше Лидия их не видела.
Зачем Гаррет припас здесь еду? Сколько времени они проведут на полусгоревшей мельнице? Гаррет говорил, что только одну ночь, но запасов еды хватит на целый месяц. Неужели она будет находиться в плену так долго?
Не выдержав, Лидия спросила:
— Как Мери-Бет? Ты с ней ничего не сделал?
— Как же, сделал, — язвительно произнес мальчишка. — По-моему, с ней все в порядке.
Отвернувшись, Лидия уставилась на столбы пыли, выхваченные в коридоре солнечными лучами. Оттуда доносился монотонный скрип, по всей вероятности, мельничного колеса.
— Я ее забрал с собой только, чтобы быть уверенным, что с ней ничего не случится, — продолжал Гаррет. — Мери-Бет хотела уехать из Таннерс-Корнера. Ей очень нравится побережье. Черт побери, а кому оно не нравится? Уж там лучше, чем в этом дерьмовом Таннерс-Корнере.
Возбужденно защелкав пальцами, он вскрыл пакет с чипсами. Жадно засунув в рот несколько пригоршней, Гаррет зачавкал, роняя крошки. Прервавшись, он осушил за один присест целую банку «кока-колы» и снова принялся за чипсы.
— Мельница сгорела два года назад, — вдруг сказал Гаррет. — Понятия не имею, кто это сделал. Тебе нравится этот звук? Шум колеса? Я от него балдею. Колесо крутится и крутится. Это напоминает мне песню, которую когда-то постоянно распевал дома мой отец. «Колесо вращается…»
Опять набив рот чипсами, он заговорил, но первое время Лидия не могла разобрать ни слова. Наконец Гаррет проглотил то, что было у него во рту.
— … бывать здесь. Можно сидеть всю ночь напролет, слушая перекличку цикад и лягушек. Если я дохожу до побережья, как мы собираемся сделать сейчас, я провожу ночь там. Тебе очень понравится ночной океан.
Внезапно умолкнув, Гаррет порывисто наклонился к Лидии. Слишком напуганная, чтобы смотреть ему в глаза, девушка опустила взгляд, чувствуя, что Гаррет ее пристально рассматривает. Вдруг он опустился на землю рядом с ней.
Лидия поморщилась от отвращения, ощутив запах его тела, ожидая, что его руки вот-вот потянутся к ее груди, прикоснутся к бедрам.
Однако Гаррета, похоже, она нисколько не интересовала. Подняв камень, он что-то вытащил из-под него.
— Многоножка.
При виде длинной зеленовато-желтой твари Лидию едва не стошнило.
— Я их очень люблю, — улыбнулся Гаррет. — Они такие милые, — он пустил многоножку по своей руке. — Они не насекомые. Что-то вроде двоюродных братьев. Опасны многоножки только тогда, когда их обижаешь. Кусаются они очень больно. Местные индейцы толкли их в ступах, а затем натирали ядом наконечники стрел. Если многоножку напугать, она брызнет на врага струйкой яда и постарается убежать. Хищник надышится отравленных газов и умрет. Здорово, правда?
