– У тебя не было ощущения, что Анни была не вполне здорова?
– Что?
– Ты никогда не слышал, чтобы она жаловалась на боли, например?
– Анни выглядела здоровее всех. Она была больна?
– Есть информация, которую мы, к сожалению, не можем тебе сообщить, хотя ты и был ей близок. Она никогда ничего такого не говорила?
– Нет.
Голос Сейера звучал вполне дружелюбно, но он говорил как положено – медленно и отчетливо, – и это придавало его словам вес.
– Расскажи мне о своей работе. По каким дням ты ходишь на фабрику?
– Мы работаем посменно. Неделю пакуем, неделю следим за машинами и неделю развозим.
– У тебя получается?
– Перестаешь думать, – тихо ответил Хальвор.
– Перестаешь думать?
– К механической работе привыкаешь. Она делается как бы сама собой, так что можно переключиться на другие вещи.
– На что, например?
– На все остальное, – был угрюмый ответ.
Хальвор говорил отчужденно. Казалось, он взвешивает каждое свое слово. Может быть, он сам не вполне осознавал это, просто с детства привычка никому не доверять.
– Чем ты занимаешься целыми днями? Раньше ты встречался с Анни, а теперь чем заполняешь это время?
– Пытаюсь выяснить, что случилось,- вырвалось у него.
– У тебя есть способы?
– Я роюсь в памяти.
– Я не уверен, что ты рассказываешь мне все, что знаешь.
– Я ничего не сделал Анни. Вы думаете, я это сделал, да?
– Честно говоря, я не знаю. Ты должен помочь мне, Хальвор. Казалось, что в последнее время Анни стала другим человеком? Ты согласен?
– Да.
– В таких случаях причиной бывают многие факторы. Люди могут, например, резко измениться, потеряв кого-то из близких. Или после серьезных неприятностей, или если они болеют. Порядочные, работящие и прилежные молодые люди могут в одночасье резко измениться, хотя внешне это незаметно. Злоупотребление алкоголем и наркотиками тоже деформирует личность. Или насильственное нападение, например, изнасилование.
– Анни изнасиловали?
Сейер не ответил.
– Ты можешь предположить, что с Анни произошло что-нибудь из перечисленного мной?
– Я думаю, что у нее была тайна, – наконец выдавил из себя Хальвор.
– Ты думаешь, у нее была тайна? Продолжай.
– Что-то, что повлияло на ее жизнь. Что-то, с чем ей не удалось разобраться.
– И ты утверждаешь, что не имеешь представления о том, что это было?
– Именно. Ни малейшего представления.
– Кто, кроме тебя, знал Анни лучше всех?
– Отец.
– Но они ведь не так уж часто беседовали друг с другом?
– И, тем не менее, они знали друг друга очень хорошо. Вопрос в том, сумеете ли вы заставить его рассказать что-нибудь. Попросите его прийти одного, без Ады. Тогда он скажет вам больше.
Сейер кивнул.
– Ты когда-нибудь встречал Акселя Бьёрка?
– Отца Сёльви? Один раз. Мы с девочками ездили в город и зашли к нему.
– Что ты можешь сказать о нем?
– Он был довольно приветлив. Упрашивал, чтобы мы заходили еще. Грустно смотрел нам вслед, когда мы уходили. Ада была категорически против, так что Сёльви ездила туда тайком. И это была последняя поездка, так что Ада, видимо, своего добилась.
– Что за девочка Сёльви?
– О ней мало что можно сказать. Вы наверняка и сами все поняли. Она вся как на ладони.
Сейер опустил голову на руки.
– Может возьмем колы? Здесь такой сухой воздух. Сплошные синтетические материалы, стекловолокно, просто ужас.
Хальвор кивнул и немного расслабился. Но тут же вновь собрался. Его так просто не купишь. Первый слабый проблеск симпатии к седоволосому инспектору наверняка спровоцирован. Этот полицейский ходил на курсы, изучал технику допроса и психологию. Знал, как найти в человеке трещину и загнать туда клин. Сейер вышел, дверь за ним закрылась, и Хальвор решил немного размять ноги. Он подошел к окну и выглянул наружу, но не увидел ничего, кроме серой бетонной стены, здания Суда и нескольких служебных автомобилей. На столе стоял компьютер – американский «Compaq». Может быть, они нашли сведения о его детстве. Наверняка у них везде пароли, как у Анни, расследования ведь очень деликатное дело. Он поразмыслил о том, что за пароли могут у них быть и кто их придумывает.
Сейер снова вошел в комнату и кивнул в сторону экрана.
– Это всего лишь игрушка. Я на него не слишком надеюсь.
– Почему нет?
– Он не на моей стороне.
– Конечно нет. Он вообще не может выбирать сторону, поэтому на него и стоит положиться.
– У тебя такой же, да?
– Нет, у меня «макинтош». Я играю на нем. Мы с Анни часто играли вместе.
Хальвор вдруг приоткрылся совсем чуть-чуть и улыбнулся своей полуулыбкой.
– Больше всего она любила лыжный имитатор. Он настроен так, что можно выбрать снег, крупно- или мелкозернистый, сухой или мокрый, температуру, длину и вес лыж, розу ветров и все такое. Анни была постоянной. Она всегда выбирала самую сложную лыжню, либо «Deadquins Peak», либо «Stonies». Начинала бежать в середине ночи, в самый шторм, по мокрому снегу на самых длинных лыжах и не оставляла мне ни единого шанса.
Сейер непонимающе посмотрел на собеседника и покачал головой. Он налил колу в два пластиковых стаканчика и снова сел.
– Ты знаешь Кнута Йенсволя?
– Тренера? Я знаю, кто он. Я иногда бывал с Анни на матчах.
– Тебе он нравился?
Пожатие плечами.
– Не то чтобы душа-парень, да?
– Мне кажется, он бегал за девочками.
– И за Анни?
– Смеетесь?
– Просто спрашиваю.
– Он не осмеливался. Она была недотрогой.
– Тогда я ничего не понимаю, Хальвор.- Сейер отодвинул в сторону пластиковый стаканчик и перегнулся через стол.- Все говорят о том, какая Анни была красивая, сильная, самостоятельная и спортивная. Не хотела никому понравиться, была неприступна. «Она была недотрогой». И все же она надолго осталась с кем-то наедине в лесу и на берегу озера. Вероятно, вполне добровольно. И потом, – он понизил голос, – она дала себя убить.
Хальвор с ужасом посмотрел на Сейера, как будто абсурдность этой ужасной ситуации только что дошла до него.
– Кто-то должен был принудить ее.
– Но кто мог принудить Анни что-то сделать?
– Я таких не знаю. Во всяком случае, не я.
Сейер отпил колу.
– Удивительно, что она ничего не оставила. Например, дневника.
Хальвор уткнулся носом в свой стакан и долго пил.
– Но могло ли случиться так, – продолжал Сейер, – чтобы Анни ввязалась во что-то опасное? Может, кто-нибудь давил на нее, запугивал?
– Анни была очень порядочной. Я не думаю, что она могла наделать глупостей.
– Человек может наделать массу глупостей и остаться при этом порядочным, – задумчиво сказал Сейер. – Одно-единственное действие мало что говорит о человеке.
Хальвор внимательно выслушал и сохранил в памяти эти слова.
– В вашем городке вообще есть наркотики? – продолжал Сейер.
– Увы. Вы же не зря устраиваете обыск в пивных внизу, в центре. Но Анни туда не ходила. Она покупала все в киоске рядом с домом.
– Хальвор – сказал Сейер проникновенно.- Анни была тихой, сдержанной девочкой, которая любила сама контролировать свою жизнь. Но вспомни: ты никогда не видел, чтобы она боялась?
– Не боялась. Но – закрывалась. Несколько раз – почти в ярости и несколько раз – в отчаянии. То есть, да, я видел Анни по-настоящему испуганной. Не то чтобы это имело какое-то значение, но я припоминаю. – Он забылся и стал многословным. – Мать, отец и Сёльви были в Тронхейме, там у девочек тетя. Мы с Анни были одни дома. Я должен был лечь наверху. Это было прошлой весной. Сначала мы катались на велосипедах, потом долго сидели наверху, до ночи, и слушали пластинки. Было очень тепло, поэтому мы решили лечь снаружи – в саду, в палатке. Мы все приготовили, потом пошли в дом почистить зубы. Я лег первым. Анни пришла позже, села на корточки и открыла спальный мешок. А там была гадюка. Большая черная гадюка, свернувшаяся в мешке. Мы выбежали из палатки, и я позвал соседа, который живет через дорогу. Он решил, что змея заползла в мешок, чтобы согреться и в конце концов решила остаться там жить. Анни так испугалась, что ее тошнило. И с тех пор я всегда вытряхивал ее спальный мешок, когда мы ходили в палаточные походы.
– Гадюка в спальном мешке? – Сейер содрогнулся и вспомнил свои собственные походы в далекой юности.
– Змеи кишат в районе холмов Фагерлунд, они прячутся в каменных кучах. Мы приманиваем их маслом.
– Маслом? Зачем?
– Они объедаются им и почти впадают в спячку. Тогда их можно просто подбирать с земли.
– А еще на дне фьорда водится морской змей? – Сейер улыбнулся.
– Точно, – сказал Хальвор и кивнул. – Я сам его видел. Он показывается очень редко, при особой погоде. Вообще-то это подводный риф, лежащий очень глубоко, и когда ветер меняет направление и начинает дуть с берега, вода сильно бурлит там, на глубине. А потом опять успокаивается. Это очень странно. Все прекрасно знают, что это, но когда ты в море совсем один, всегда кажется, что что-то поднимается из глубины. В первый раз я перепугался до чертиков и ни разу не обернулся.
