— Ужас, — произнес он, думая больше о Кэрри и ее будущем, чем о снимке на мониторе. Один из протоколов допросов содержал рекомендацию задержать Сэммса и Дрисколла и привезти их в участок для допроса.
Дэннис взглянул на часы и потянулся к телефону.
— Везите сюда маленьких засранцев, — бросил он в трубку. Ничего не попишешь, ночь сегодня будет долгой.
Кэрри никогда не думала, что неудовлетворенность реальностью родилась вместе с ней. Она не считала врожденным и свое желание все исправить — исправить весь мир. «Это у тебя от природы или от моего воспитания?» — часто спрашивала мать, когда Кэрри возвращалась из университета домой и буквально топила все вокруг в гневе и возмущении.
— И почему ты такая, Кэролайн Кент. Уж точно не в меня. В детстве ты была такой тихоней.
Кэрри никогда не назвала бы себя тихоней. В школе, если происходил какой-нибудь конфликт, если кого-то обижали, если кто-то вел себя чересчур уж нагло, Кэрри непременно вмешивалась, занимая сторону обиженных. Сверстники либо восхищались ею, либо ненавидели ее.
На самом же деле руководило ею не столько чувство справедливости, сколько желание контролировать все и вся.
— Все должно быть под контролем, понимаешь? — объясняла она Лиа на первом курсе университета. Шел 1986 год, они обе изучали теле- и радиожурналистику.
— Не понимаю, — ответила Лиа. Они загорали на лужайке, глядя в ярко-синее небо. Высоко-высоко над ними самолет прочертил белый след. — Я вот совершенно не контролирую собственную жизнь. И мне это нравится.
Кэрри приподнялась, опершись на локоть.
— Как ты можешь говорить такое? Зачем ты тогда вообще здесь учишься?
— Родители заставили.
Кэрри упала на траву. Теперь уже она не понимала. Они знакомы с Лиа уже семь месяцев. Вместе еще с двумя девушками они снимали квартиру. То, что Лиа хотела, чтобы ее жизнь просто шла, одновременно и удивляло, и злило Кэрри. Это же такая потеря времени.
— Так ты что, не хочешь решать свою собственную судьбу?
— Не-а.
— Это просто бред.
— Я люблю плыть по течению. Смотреть, что получится.
Кэрри задумалась.
— Как что-то может получиться, если ты сама это не устроишь?
Вместо ответа Лиа вдруг вскрикнула и резко села.
— Ой, простите, пожалуйста… — С виноватым видом к ним торопилась девушка. Она подобрала мяч и неуверенно дотронулась до плеча Лиа.
— Все в порядке. Не волнуйтесь. — Лиа встала, расправила футболку и улыбнулась, хотя Кэрри видела, что ей все еще больно.
— Хотите поиграть с нами? Давайте, будет здорово, обещаю.
— Конечно, — ответила Лиа и оглянулась на Кэрри.
Та выдавила из себя улыбку и опять опустилась на траву.
«Я бы отказалась, — подумала она. Облако над ней медленно превращалось из кошки в слона. — Сказала бы НЕТ. А потом велела бы ей отправляться куда-нибудь подальше, пока я не врезала ей мячом в живот, чтобы посмотреть, как ей это понравится».
Раздался восторженный визг Лиа и веселые крики других девушек. Кэрри повернула голову в их сторону. Лиа явно наслаждалась игрой.
— Плывет по течению, — прошептала она ревниво. Что же в ее прошлом такого, что она не способна поступить так же?
— Ты никогда не рассказываешь о своих родителях.
На ужин опять были спагетти с сыром. Лиа протянула тарелку Кэрри. Та встала:
— Нет. Извини. Не могу есть это третий день подряд. — Макароны исчезли в мусорном ведре; реплика Лиа осталась без внимания.
— Что ты делаешь? Мы не можем позволить себе выбрасывать еду.
— Честное слово, я умру, если съем еще одну тарелку макарон с сыром.
— Ну тогда скажи парням, которые живут в соседней квартире, чтобы прекратили воровать наши продукты.
Кэрри застыла с тарелкой перед мойкой. Она всегда запирала дверь их квартиры в общежитии, и ее раздражало, что больше никто не удосуживался этого делать.
— Они крадут нашу еду?
— Я купила курицу и салат. Думаю…
— Сиди здесь!
Но Лиа не послушалась. Она поплелась за Кэрри, а та выскочила в коридор и забарабанила в соседнюю дверь.
— Кэрри, не надо. Это же ерунда.
Но Кэрри, не дождавшись ответа на свой стук, пнула дверь и вошла. Видимо, тут тоже никто не запирал. На разбросанных по полу подушках развалились два парня. Вяло глянув на посетительниц, они тут же явно забыли про них. Кэрри двинулась прямо к холодильнику, рванула на себя дверцу.
— Это наше? — спросила она, доставая упаковку с курицей.
— Я… — Лиа поморщилась. — Ну так же нельзя.
— Спорим, наше?
Кэрри захлопнула холодильник и направилась к себе.
— Теперь можем и приготовить. — Она взяла разделочную доску и нож и принялась кромсать курицу. — Это справедливо.
Кэрри, почти не видя ничего от яростных слез, свирепо орудовала ножом. Мысленно она была на той военной базе, ощущала затхлый запах их домика, стены которого, казалось, сделаны из картона, слышала шум моторов военного транспорта, знакомый сигнал, обозначающий начало маневров. Видела свое отражение в начищенных до блеска ботинках отца.
Чарльз Эрнст Кент пошел в армию, когда ему стукнуло шестнадцать. С Ритой, матерью Кэрри, он познакомился в увольнительной, когда ему было двадцать два. Вскоре они поженились. Рита бросила работу медсестры, и с тех пор они переезжали с базы на базу. С восхищением и обожанием Рита наблюдала, как ее мужа постепенно повышают в звании. Она никогда не жаловалась, что у них нет своего дома; что стоит завести подруг, как приходится их терять; что ребенка она растит почти в одиночку.
Детство для Кэрри было связано только с мамой. Она помнила ее мягкие карие глаза, неизменный передник в красный горошек, ее привычку аккуратно класть обручальное кольцо на блюдце, перед тем как начать мыть посуду. «Не хочу поцарапать любовь, — говорила мама. И вздыхала с облегчением, надевая кольцо снова. — Папочка скоро вернется, милая. Еще только сто двадцать три сна».
Когда Кэрри подросла, она тоже начала считать сны. Но, в отличие от матери, которая только и ждала, когда Чарльз Кент, пропахший солнцем, пустыней и нефтью, снова будет лежать рядом с ней в постели, Кэрри трепетала от страха при мысли о его возвращении. Она мечтала сделаться невидимой, исчезнуть.
Чай она отправится пить в сад — если позволят. А если нет — заберется в кровать и укроется с головой. Книжки, куклы и игрушки, которые, пока отца не было дома, валялись по всему дому, прятались за несколько дней до его приезда. Как будто он мог почувствовать даже запах беспорядка. Шум, болтовня, визиты друзей, телевизор, а также все виды физического контакта — объятия, рукопожатия, даже случайное прикосновение — категорически исключались. Майор Чарльз Кент придерживался очень строгих правил. А попросту любил все держать под контролем.
— Он не хотел, чтобы я родилась. Он это ясно давал мне понять. Вообще-то он меня просто ненавидел.
— Что?
Лиа занималась салатом. На этот раз она заперла дверь квартиры. Как теперь она посмотрит в глаза соседям? Может, у них просто нет денег на еду? Поделиться с ними было бы только справедливо.
Кэрри вонзила нож в курицу, чуть не отрезав себе палец. Чертыхнулась и швырнула куски курицы на раскаленную сковородку.
— Ничего, — буркнула она.
По кухне разлился аромат чеснока. Наконец-то они нормально поедят.
Шансы на то, что удастся поцеловать Дэйну, таяли с каждой минутой. Макс надеялся, что во время самой страшной сцены Дэйна в испуге прильнет к нему, но она лишь наклонилась и прошептала: «Я уже давно поняла, что сейчас это произойдет». Макс порадовался, что она не видит его лица. Он-то уже изготовился, даже губы приоткрыл в полной уверенности, что Дэйна поцелует его, а теперь сидел дурак дураком и сгорал от стыда.
Да слепому ясно, что Дэйна и не собиралась целоваться, думал он, дожидаясь ее у дверей женского туалета. Она не из тех девчонок, что взвизгивают да подпрыгивают от страха, вцепляясь в мужчин. И уж точно не из тех, что целуются направо и налево. Максу даже нравилось это, нравилось, что Дэйна отличается от прочих девчонок из школы, которые из штанов выпрыгивают, лишь бы парни их заметили.
— Я готова, — сказала Дэйна, вытирая мокрые руки о джинсы. — Пойдем к тебе?
Макс замер. Этого ему хотелось меньше всего.
— В хижину? Не вопрос.
— Нет, глупый. В твой настоящий дом. Я хочу увидеть твою комнату. И с твоей мамой я могла бы познакомиться.
О господи. И что теперь делать? С другой стороны, может, ей и правда интересно. Каковы бы ни были ее намерения, упускать такой случай нельзя. Девушка — девушка, которая ему очень нравится, — хотела посмотреть его комнату. Может, с ним больше никогда в жизни такого не случится. Даже если они будут просто сидеть на разных концах кровати — ему и этого хватит. И вообще, он не хотел спешить. Он хотел, чтобы первый раз был особенным, хотел узнать ее получше, не торопить естественный ход событий.
