Она прислушивается, сосредотачиваясь на дыхании, чтобы убедиться, что она не сбивается с общего ритма.
— Все потому, что те, кто их сделал, не понимали этого.
— Не понимали чего? — спрашивает Анна.
— Что им нужно будет отдать часть себя. Они не могли этого сделать. Они хотели оставить ее себе, потому что считали, что тогда у них будет больше жизни.
Анна смотрит на пульсирующий свет, льющийся из углов пещеры.
— Но это не дает им больше жизни. Так не получается.
Анна почти уверена, что в пещере ее не найдут. Она стоит у края пещеры, откуда ей открывается возвышенное зрелище лунного цвета, мерцающего золотом на темно-синей поверхности океана. Она знает, что, если ей удастся прятаться еще три дня, время для легального аборта будет упущено и ее ребенку ничего не будет угрожать. Адвокат намекнула на такую возможность, добавив, что совсем не подбивает ее скрываться от закона. По решению судьи Анне оставили свободу.
— В конце концов, — добавил он шутливым тоном, — ответчица не закоренелая преступница.
Перед процессом адвокат Анны ясно дала понять, что есть вероятность, что ее возьмут под стражу, если сочтут, что она решила скрыться. Судья мог потребовать залог или наложить арест на ее имущество — дом в Барениде.
Зачем им понадобилось убивать ее ребенка? Анна постоянно задает себе этот вопрос. Она поворачивается, чтобы посмотреть на детей в полумраке пещеры. Их тела едва видны в слабых лучах лунного света. Почему? Это противоречит здравому смыслу. Как смог Кевин сделать так, что ее положение ужасно, а он тут ни при чем?
Один за другим дети начинают ложиться и сворачиваться клубочком рядом друг с другом.
— Тебе надо поспать, — говорит кто-то из них.
Анна не может определить, откуда исходит голос, — все погружено во тьму.
— Если ты не будешь спать, Анна, то никогда не вырастешь.
Анна просыпается от чьего-то близкого присутствия. Ее дыхание натыкается на что-то и возвращается к ней уже теплее. Она открывает глаза и видит прямо перед собой детское лицо, маленькие глаза смотрят ей прямо на нее. Хотя Анна никогда раньше не видела этого ребенка, ей чудится что-то знакомое в крохотных чертах. Девочка с каштановыми волосами сидит на земле, почти касаясь ее. Но столь близкое соседство Анну не пугает. Наоборот, ей хорошо и спокойно, она гладит ребенка по голове и улыбается.
— Тебя едва не убили, Анна.
Анна переводит взгляд на детские пухлые губы.
— Кто?
— До того, как ты родилась. Твоя мама. Она ходила туда.
— Куда?
— Туда же, куда и ты. Ты вернулась туда, сама не зная.
Девочка опускает руку в карман и, покопавшись, протягивает к лицу Анны светящийся изнутри кулачок. Она поворачивает руку и раскрывает ладонь. Крохотное существо с маленькими ручками и ножками плавает в прозрачном пузыре. Его глаза закрыты, голова наклонена, маленький рот открывается и закрывается. Размером оно как раз с ладошку. Это ребенок.
— Но твоя мама не смогла этого сделать.
Анна смотрит на ребенка в руках у девочки. Лунный свет, судя по всему, стал ярче, потому что ребенок и лицо девочки видны совершенно отчетливо. Постепенно полумрак окрашивается красным. Анна оглядывается и видит, что луна висит прямо над входом в пещеру. Ее свет багрян и желт.
— Ты могла бы быть одной из нас, — объясняет девочка, убирая маленькое существо обратно в теплый карман. — Ты была бы одна, без отца и матери.
Анна протягивает руку и касается щеки ребенка.
Девочка с интересом разглядывает поверхность Анниного лица, внимательно изучая каждую деталь.
— Если я тебя кое о чем попрошу, ты сделаешь?
— Я постараюсь, — отвечает Анна, убаюканная красотой ребенка.
— А я не знаю, трудно это или нет.
— О чем ты?
— Можешь дать мне имя?
У Анны дрожат губы, и она слегка встряхивает головой, чтобы отогнать слезы.
— Ну, пожалуйста!
— Хорошо. — Она смеется от радости и сочувствия. — Я попробую.
Девочка отстраняется и садится, скрестив ноги. Она нетерпеливо облизывает губы, пока Анна приподнимается.
Анна смотрит на лицо, шею, грудь и ноги. Потом снова поднимает глаза на лицо девочки, смотрит на нее несколько минут, и имя само собой слетает у нее с языка:
— Эмили.
— Эмили? — повторяет девочка в восторженном ужасе. Она на мгновение замирает, чтобы имя срослось с ней. Кивнув, она улыбается Анне. Потом она поворачивается к остальным и громко кричит: — Эй, вы слышали? Меня зовут Эмили!
Дети постепенно просыпаются. Один за другим они бормочут:
— Что?
— Меня зовут Эмили.
— Откуда ты знаешь? — строго спрашивает маленький мальчик, еще не до конца проснувшись. — Откуда? Скажи!
— Мне Анна сказала.
— Но она не твоя мама.
Эмили смотрит на Анну, а другие дети продолжают просыпаться. Они собираются вокруг Анны, стараясь устроиться как можно ближе к ней.
— Ты будешь моей мамой? — спрашивает Эмили.
Анна гладит девочку по щеке:
— Да, если хочешь.
— Я бы очень хотела, — отвечает девочка и торжествующе улыбается.
— И моей мамой тоже? — раздается тонкий писклявый голосок с другой стороны от нее.
Анна смеется и смотрит на мальчика:
— Да.
— И моей тоже? — спрашивает еще один мальчик. Он протискивается между другими детьми, пока не оказывается совсем рядом с Анной.
— Да.
— А как меня зовут? — спрашивает девочка с расщепленной губой, такая маленькая, что еще плохо произносит слова.
— А какое имя тебе нравится? — интересуется в ответ Анна.
— Я не знаю никаких имен.
Анна долго смотрит на лицо ребенка, обдумывая ее слова и то, как она говорила. Она вспоминает жесты и движения.
— Я бы назвала тебя Кэтрин, — говорит Анна.
Кэтрин хихикает и прикрывает рот ладошкой. Потом опускает руку и быстро говорит:
— А когда мой день рождения? Я хочу пирог.
— Может, восьмое декабря?
— Годится.
Анна отвечает на вопросы об именах до тех пор, пока все дети не успокаиваются и не усаживаются смирно. Они сидят и улыбаются, словно в оцепенении от волшебной тишины, наполняющей пещеру.
И тут раздается одинокий детский крик.
Анна пытается разглядеть что-нибудь в глубине пещеры, но ничего не видно.
Еще один младенец присоединяется к первому, потом еще один, их дребезжащие вопли заполняют пещеру.
Крошечная рука прикрывает Анне рот, как будто приказывая ей молчать. Девочка с каштановыми волосами по имени Эмили произносит:
— Тсс!
Вопли младенцев становятся все громче.
9 апреля, спасение.
Эти крики, звучащие у нее в ушах, заставляют Анну осознать, что пространство пещеры сжимается и несется куда-то, и она посередине этого движения. Судя по всему, она упала навзничь, потому что лежит на спине. Рука, зажимающая ее рот, превращается раструб трубки, через которую она дышит. Маска, думает она. Ей кажется, она в каком-то чужом облике. Вой нарастает и замирает, снова нарастает и замирает в странном, сбивающем с толку ритме.
Какой-то мужчина присел на корточки у нее в ногах и глядит ей в лицо.
— Доброе утро, — говорит он, похлопывая ее ноги под одеялом. Спокойный пожилой человек, она с ним явно знакома.
Анна закрывает глаза. Открыв их, она смотрит мимо мужчины, в сторону двух окон.
Рядом с ней движется что-то белое, и она поворачивает голову. Мужчина в белом халате проверяет пластиковую трубку, прикрепленную к ее руке.
— Мне пришлось позвать их, — говорит тот, которого она знает. Этот человек продал ей дом. — Простите. Но я не хотел, чтобы вы умерли.
Анна гадает, что значат его слова. «Кого?» — хочется ей спросить. Позвать кого, но она устала и закрывает глаза. Он говорит о детях? Где дети, которым она только что дала имена?
— За что? — пытается сказать она в ответ на вопрос, который был задан давным-давно. От ее слов под маской образуется туманный шелест.
Но агент, по-видимому, понимает.
— Что я позвал их на помощь.
Хотя мысли у нее путаются, голова кружится и к горлу подкатывает тошнота, Анна уверена, что с ней случилось что-то прямо противоположное спасению.
11 апреля, лишение свободы.
Анна не чувствует своего тела. Это ощущение совершенно необычно. Мысль не может преодолеть этого мгновения. То, что она видит, — лишь иллюзия.
Мужчина в длинном белом халате сидит на краю кровати. Это тот самый, что обследовал ее раньше, в больнице. Он похлопывает ее по руке.
— Все в порядке, — говорит он.
— Что? — пытается произнести Анна и понимает, что слова даются с трудом. Губы у нее распухли.
— С ребенком все в порядке.
От этой новости Анне становится невероятно хорошо. Все в порядке, думает она. Ребенок в порядке.
