Бейкер улыбнулся. Не кровью — огнем.
После этого они станут не просто товарищами по оружию — соучастниками.
А как же араб? Кемалю Мухалялю он потом расскажет.
Ёсио стоял возле лампы во второй спальне Кемаля Мухаляля, глядя через двор на собственную квартиру.
Увидев вышедшего из дома Мухаляля, быстренько шмыгнул взглянуть. Ничего. Открыл, тщательно осмотрел каждый ящик, шкаф, угол, все мыслимые тайники, не обнаружив ничего необычного.
И теперь находился на том самом месте, где обычно почти каждый вечер стоял Мухаляль, иногда вместе с вышестоящим начальником Халидом Насером, что-то разглядывая. Что? Что может так их интересовать? Почему они всегда стоят именно здесь, под никогда не выключавшейся лампой?
Где разгадка? В лампе?
Ёсио нашарил выключатель под абажуром. Нажал, лампа погасла. Снова нажал, и свет вспыхнул.
Обыкновенная лампа.
Должно быть, Насер или Мухаляль унес объект с собой. Единственный ответ на загадку — что бы их ни занимало, его здесь сейчас нет. Может быть, столь драгоценную вещь невозможно оставить в квартире? Может быть, стоит поймать того или другого, отобрать под видом ограбления?
Нет, слишком рискованно. Возникнут подозрения, догадки, не замешана ли в деле третья сторона...
Ёсио со вздохом направился к двери. Напрасно ходил. Остается вести наблюдение, которым он занимается не один уже месяц.
Жалко. Хоть бы что-нибудь произошло. Поскорее.
Алисия перестала смотреть в фонарь. Упала в глубокое кресло, сидела среди привитых деревьев, не сводя глаз с полицейской рации.
Ни слова о пожаре на Марри-Хилл.
Неужели поджигатель Бенни обманщик? Никакой не поджигатель, просто прикидывается. Потом берет деньги и удирает.
Впрочем, возможно, счел момент неподходящим. Он знает о нанятой Томасом частной охране, заверив, что с легкостью мимо нее проскользнет. Возможно, оказалось не так уж легко.
Может быть, завтра ночью совершит другую попытку.
Она содрогнулась. И попросила в пустой комнате: — Управься сегодня. Я уже не могу больше ждать.
— Слышал про Фитиля Бенни?
От неожиданного вопроса Джек перестал жевать. Заскочил в лавчонку за еврейскими бубликами и сливочным сыром «Филли» для Эйба, сам глодал сухой хлеб, Эйб подал кофе.
— Нет. — По спине поползло пугающее предчувствие. — А что с ним такое?
Но Эйб переключил внимание на Парабеллума, на сей раз угнездившегося на его левом плече. Попугай вовсю клевал протянутый хозяином бублик.
— Погляди-ка на малыша! Обожает бублики. Кошерный попугай.
— По-моему, он обожает кунжутные зерна, — заметил Джек. — А эти самые бублики густо посыпаны. Так что случилось с Бенни?
— Нынче рано утром найден мертвым под эстакадой Манхэттенского моста.
— Разбился?
— Нет, сгорел. Говорят, до костей. На собственном горючем.
Проглоченный кусок бублика, густо посыпанного семечками кунжута, застрял в перехваченном пищеводе у Джека.
— И как же это он умудрился?
— Ну, я как-то сомневаюсь, чтоб сам умудрился. Кто-то рядом с ним начертил на земле головешкой: «Поджигатель».
— Господи Исусе.
— А еще говорят, будто он горел заживо.
Джек содрогнулся. Бенни, конечно, прохвост, но сгореть заживо...
— Эй, Парабеллум, — воскликнул Эйб, — такова твоя благодарность?
Выяснилось, что попугай обронил подарочек ему на плечо. Судя по соседним пятнам, не впервой.
— Как вошло, так и вышло, — констатировал Джек. — Посмотрим с другой стороны. До сих пор ты только спереди пачкал рубашку, теперь и на плечах.
— Знаю, знаю, — проворчал Эйб, вытирая круглое плечо бумажным полотенцем. — Только дружок, по-моему, заболел. Колит, наверно. Слушай, ты купил акции, о которых я тебе рассказывал?
— Ты же знаешь, я не могу покупать акции.
— Не то чтоб не можешь — не хочешь. Упускаешь кучу легких денег. Какой у меня брокер! Приобрел для меня кое-что. Я вышел из игры, не успев узнать, что вошел. Тыща акций — поднялись на два бакса, мы продали. Деньги из ничего. Надо только... — Он замолчал, пристально глядя на Джека. — Что означает кислая мина? Будто снова хочешь сказать: «Эйб, кончай эту белиберду».
— Кто, я? — переспросил Джек, мечтая, чтобы он действительно кончил.
— Да, ты. А я скорчу такую физиономию, словно снова хочу сказать: «Джек, когда ты ума наберешься?»
— Господи боже мой, если не ты, так Джиа.
— Я ж тебе не советую бросать дело. Ты для меня слишком хороший клиент. Я тебе советую не держать деньги в каких-то басурманских золотых монетах, а заставить на себя работать.
— Чтобы открыть брокерский счет, Эйб, нужен номер социального страхования.
— Ну и что? У тебя столько подставных фамилий, и мне точно известно, что некоторые с номерами.
— С номерами покойников.
— Хорошо. Обменяй несколько дукатов, крюгеровских рэндов[13], открой счет на номер какого-нибудь покойника у моего брокера. Пусть за тебя играет. Получишь двадцать процентов годовых.
— Нет, спасибо.
— Джек! Разве можно отвечать «нет, спасибо» на предложение удвоить деньги меньше чем за четыре года?
— Да, но...
— Никаких но. Я ж решился. Чего сидеть смотреть, как они утекают, когда надо только сказать: давай. А как только сказал: давай...
Джек не мог этого сделать. Переступив черту, даже под чужим именем, он сразу шагнет в их мир. Окажется среди них. И они его узнают.
— Тебе и «давай» говорить не придется. Говорить будет кто-то другой с социальным номером покойника.
— Это одно и то же, Эйб.
Тот секунду таращил на него глаза, потом вздохнул:
— Я тебя не понимаю.
— Нет, понимаешь, — улыбнулся он. — Смотри-ка, Парабеллум только что выпустил другой заряд.
— Ой!
Глядя, как Эйб вытирает какашку, Джек поинтересовался:
— Не слышно, кто расправился с Бенни?
— Ни словом никто не обмолвился. Однако, если хочешь знать мое мнение, в чем я безусловно уверен, скажу, что, по-моему, он собрался поджечь некий дом, который поджигать не следовало.
У Джека возникло дурное предчувствие, что этот дом ему известен.
Вспомнил рассказ Алисии о гибели двух человек, нанятых для решения ее проблемы. Неужели Фитиль Бенни поднял счет до трех?
Есть лишь один способ выяснить.
Едва Алисия положила трубку, поговорив с больничной лабораторией — результатов анализов Гектора еще нет, но малыша уже перевели сюда, в Центр, несмотря на дальнейшие скачки температуры, — как раздался голос Реймонда по интеркому.
— Вас хочет видеть тот самый приятель по имени Джек, — объявил он. — Предварительно не договаривался, но говорит, по важному делу. — На фоне послышалось тихое бормотание, потом Реймонд продолжил: — Хорошо... По неотложному важному делу.
Сперва инстинктивно хотелось его отфутболить. Два дня назад он ее продинамил, поэтому ей со своей стороны разговаривать с ним больше не о чем.
Однако слово «неотложное» остановило ее. Совсем не похоже на Джека. Если он говорит «неотложное», значит, так оно и есть.
Ох, проклятье.
— Впустите.
Через несколько секунд Джек скользнул в дверь и закрыл ее за собой.
— Вы наняли Фитиля Бенни?
Не сел, даже не поздоровался. Впрочем, прозвучавшее имя Бенни заставило обо всем позабыть. Знает! Но откуда?
— О чем это вы? — Сбитая с толку, она ничего лучшего не сумела придумать.
— Сегодня утром Бенни обнаружили мертвым. Ночью его кто-то заживо сжег. Есть какая-то связь между ним и той просьбой, с которой вы ко мне обращались?
— Ох, нет! — задохнулась она. — Опять!
Джек опустился в кресло.
— Хорошо. Я получил ответ на вопрос.
Алисия чувствовала на себе его пристальный взгляд, борясь с приступом дурноты от сознания своей вины.
Суетливый, дерганый человечек... сгорел заживо...
— Мне казалось, — прервал он наконец молчание, — вы не собирались бежать искать кого-то другого. Я надеялся, что хорошенько подумаете.
— Мне его нечего было искать, — глухо проговорила она откуда-то издалека, слыша собственный голос как бы из другой комнаты. — Я о нем уже знала. Боже мой... я убила его...
— Вы его не убивали. Но по-моему, должны заметить, что все, кто с этим делом связывается, существенно укорачивают себе жизнь. Все, кроме вас. Вот что мне непонятно.
— А мне понятно, — сказала Алисия, встряхиваясь, заставляя себя сосредоточиться. — Вчера прочла завещание.
— Самое время. Открылись все тайны?
— Нет. Пока нет. Только объяснилось, почему я жива до сих пор.
Она мысленно вернулась во вчерашний день, снова ощутила пробегавший по спине мороз, когда читала слова, написанные тем самым существом, стараясь представить, о чем он при этом думал.
— Почему?
— После меня дом перейдет не к Томасу.
Джек медленно вздернул брови, кивнул:
