— Выпустите меня отсюда…
— Конечно, конечно. Я вас не задерживаю. Просто подумал, может, вам захочется пропустить еще по рюмочке, пока я закончу рассказывать о Маме. Я думал, вам будет интересно все узнать про Маму из-за этой вашей девушки. Она сейчас как раз встречается с Мамой.
— Ну-ка, прочь с дороги!
Сэм стремительно поднялся на ноги, и неясное серое пятно отпрянуло назад.
— Значит, не желаете еще по одной? — звучал за спиной мягкий, словно извиняющийся голос. — Очень хорошо. Ваше де…
Конец фразы затерялся среди раскатов грома, а гром затерялся в вязкой черной пустоте, взорвавшейся яркой вспышкой, когда бутылка опустилась на голову Сэма. Потом голос, гром, этот взрыв и он сам исчезли в непроглядной ночи…
Ночь еще не отступила, но кто-то тряс его, тряс, все время тряс, не давая покоя; эти руки словно вытащили его из темноты, возвратили в комнату, где был свет, от которого было больно глазам. Но теперь оцепенение прошло, чьи-то руки обхватили его, заставили подняться, и сначала он думал, что голова просто отвалится. Потом боль перешла в пульсирующие, словно удары, вспышки, и он смог открыть глаза. Рядом стоял шериф Чемберс.
Сэм сидел на полу возле дивана, Чемберс смотрел на него сверху. Сэм обнаружил, что может говорить.
— Слава богу, — произнес он, — значит, он наврал про Лайлу. Она все-таки добралась до вас.
Но шериф, кажется, не слушал его.
— Позвонили из гостиницы полчаса назад. Они пытались выяснить, где твой приятель Арбогаст. Кажется, он выписался оттуда, но не взял с собой чемоданы. Оставил их внизу утром в субботу, сказал, что вернется за ними, но так больше и не показался. Я должен был все это обдумать, а потом попытался найти вас. Мне пришло в голову, что вы можете приехать сюда, чтобы все выяснить, и, к счастью, я решил сам добраться до этого места.
— Тогда, значит, Лайла вам ничего не говорила? — Сэм попытался встать на ноги. Голова у него раскалывалась.
— Ну-ну, не торопись, сынок, — сказал шериф Чемберс, заставляя Сэма вновь опуститься на пол. — Нет, я вообще не видел ее. Подожди-ка…
Но Сэму все же удалось подняться. Он, покачиваясь, стоял и смотрел на Чемберса.
— Что здесь произошло? — пробормотал шериф. — Куда делся Бейтс?
— Должно быть, пошел в дом, после того как расшиб мне голову, — сказал Сэм. — Сейчас они там, он и его мать.
— Но она мертва…
— Нет, — прошептал Сэм, — она жива, эти двое там, в доме, вместе с Лайлой!
— Ну-ка, идем. — Массивное тело шерифа разорвало завесу дождя. Сэм последовал за ним по скользкой дорожке, задыхаясь, карабкался вверх к дому на холме.
— Ты уверен? — окликнул его Чемберс, не оборачиваясь. — Там везде выключен свет.
— Уверен, — пропыхтел Сэм. Но он мог бы и поберечь дыхание. В уши неожиданно ударил грохочущий рокот; другой звук, прорезавший тишину одновременно с раскатами грома, был намного тише, и все же они оба услышали и сразу узнали его.
Это кричала Лайла.
Лайла поднялась по ступенькам и достигла крыльца еще до того, как начался дождь.
Дом был старый, его стены казались серыми и уродливыми в полумраке надвигавшейся бури. Доски крыльца громко скрипели под ногами, она слышала, как от ветра хлопают створки окон второго этажа.
Она сердито застучала в дверь, хотя и не ждала, что кто-нибудь откликнется. Теперь Лайла уже ни от кого ничего не ждала.
Она убедилась, что по-настоящему судьба сестры беспокоит только ее. Остальные совершенно не беспокоились за Мэри. Мистер Лоури хотел вернуть свои деньги, а Арбогаст просто отрабатывал жалованье. Шериф, тот беспокоился лишь о том, чтобы избежать неприятностей. Но больше всего ее возмутила реакция Сэма.
Лайла снова постучала в дверь, и дом отозвался протяжным гулким эхом. Шум дождя заглушил этот звук, а ей было не до того, чтобы особенно прислушиваться.
Да, она действительно была сейчас очень рассержена — а как иначе можно чувствовать себя после всего этого? Целую неделю ее кормили призывами не впадать в панику, успокоиться, расслабиться, не волноваться! Если бы Лайла их послушала, она до сих пор сидела бы у себя в Форт-Уэрте! Но по крайней мере на помощь Сэма она рассчитывала.
И напрасно! Нет, он, кажется, хороший парень, в чем-то даже привлекательный, но по характеру типичный провинциал: неторопливый, расчетливый, осторожный, консервативный. Они с шерифом составляют отличную парочку. «Зачем рисковать понапрасну» — вот их девиз.
Что ж, она думает по-другому. Тем более после того, как нашла эту сережку. Как мог Сэм равнодушно отнестись к важнейшей улике и сказать, чтобы она снова привезла сюда шерифа? Почему он сразу не схватил этого Бейтса и не выбил из него всю правду? Лайла поступила бы именно так, будь она мужчиной. Одно она знала точно: теперь она уже не будет полагаться на других — тех, кто безразличен к судьбе сестры и хочет избежать проблем. Лайла больше не надеялась на Сэма и, уж конечно, не доверяла шерифу.
Не будь она так рассержена, Лайла ни за что не решилась бы проникнуть в дом, но ей до смерти надоела их трусливая осторожность, их дурацкие рассуждения. Иногда надо забыть о логике и довериться эмоциям. Именно отчаяние побудило ее продолжить поиски — безнадежные, как казалось до тех пор, пока не нашлась серьга Мэри. А там, в доме, наверняка отыщется что-нибудь еще. Непременно отыщется. Она не будет вести себя как дурочка, не потеряет голову, но ей необходимо все увидеть самой. Потом можно подключить Сэма с шерифом.
Перед глазами Лайлы сразу возникли их самоуверенные лица, и она еще сильнее затрясла дверную ручку. Бесполезно. Внутри никого нет, ей никто не откроет. Но она должна войти. Вот в чем проблема.
Лайла принялась рыться в сумочке. Помните эти старые глупые шутки, что в женской сумочке можно найти все, что только пожелаешь, — такие шуточки наверняка нравятся деревенским остолопам вроде Сэма и шерифа. Пилочка для ногтей? Нет, не то. Но она помнила, что когда-то — бог знает зачем — она подобрала и с тех пор хранила здесь отмычку. Может быть, в отделении для мелочи, которым Лайла никогда не пользовалась. Да, точно, вот она.
Отмычка… Почему она так называется? Впрочем, не важно, теперь не время думать о таких вещах. Думать надо об одном — как открыть дверь.
Лайла вложила отмычку в замочную скважину и повернула вполоборота. Замок не поддавался, она повернула в другую сторону. Почти получилось, но что-то мешало…
Новая вспышка гнева придала ей решимости. Она резко повернула отмычку. Замок сухо щелкнул, но поддался. Она повернула дверную ручку. Дверь распахнулась.
Лайла стояла в холле. Внутри было еще темнее, чем на крыльце. Но где-то на стене должен быть выключатель.
Она нашла его. Голая лампочка над головой осветила тусклым, призрачно-желтым светом отслаивавшиеся, кое-где порванные обои. Что там на них изображено: виноградные гроздья или фиалки? Просто ужас. Как будто она очутилась в прошлом веке.
Быстрый взгляд по сторонам подтвердил первое впечатление. Лайла решила не тратить времени на осмотр первого этажа. В этих комнатах она побывает позже. Арбогаст говорил, что видел кого-то возле окна второго этажа. Оттуда и надо начинать.
Лестница была не освещена. Лайла медленно поднималась по ступенькам, цепляясь за перила. В тот момент, когда она наконец добралась до верхнего этажа, ударили первые раскаты грома. Казалось, дом содрогнулся до основания. Лайла невольно поежилась, потом заставила себя расслабиться. Невольная слабость, сказала она себе твердо, просто от неожиданности. Совершенно естественная реакция. Обычный старый пустой дом, вот и все, чего здесь бояться? Тем более сейчас она может зажечь свет в холле второго этажа. Обои были в зеленую полоску: уж если это не приводит ее в ужас, значит, ее ничем не испугать. Чудовищно!
В какую из трех комнат войти? Первая дверь вела в ванную. Лайла никогда не встречала ничего подобного, разве что в музеях. Нет, поправила она себя, в музеях такое не экспонируется. Но здешняя обстановка здорово подошла бы для какой-нибудь выставки. Допотопная ванная на ножках, открытые трубы под умывальником и туалетом, рядом с высокого бачка свешивалась металлическая цепь с ручкой для спуска воды. Над умывальником висело маленькое тусклое зеркало, традиционного ящичка для лекарств не было. Шкаф для белья заполнен полотенцами и постельными принадлежностями. Она нетерпеливо перерыла его содержимое; здесь ясно только одно — Бейтс, скорее всего, отдавал белье куда-то в стирку. Простыни были идеально отутюжены, аккуратно сложены.
Лайла выбрала вторую дверь, распахнула ее, включила свет. И здесь с потолка свисала голая лампочка, но даже при таком слабом освещении можно было сразу определить, для чего служит комната. Это была спальня Бейтса — на редкость маленькая и тесная, с низкой и узкой кроватью, подходившей скорее мальчику, чем взрослому мужчине. Очевидно, он спал здесь всегда, с самого детства. Простыни были смяты, совсем недавно на этой кровати лежал хозяин. В углу, рядом со стенным шкафом, стоял комод: допотопное чудовище из полированного темного дуба, ручки ящиков покрыты ржавыми пятнами. Она без колебаний принялась за обыск.
