— Я хочу, чтобы он не был найден, — сказал Солоццо. — Это важно — чтобы его не обнаружили до поры до времени.
Он повернулся на каблуках и растворился в сумраке, из которого вышел.
На другой день после покушения всем в семействе Корлеоне хватало дел. Майкл сидел на телефоне и передавал Санни донесения. Том Хейген искал для переговоров с Солоццо посредника, который устраивал бы обе стороны. Турок стал что-то увиливать от контактов — узнал, вероятно, что «шестерки» Клеменцы и Тессио рыщут по всему городу, вынюхивая его след. Солоццо почти что носу не казал из своего укрытия, вся верхушка семейства Татталья — тоже. Санни, впрочем, предвидел эту естественную меру предосторожности со стороны неприятеля.
Клеменца разбирался с Поли Гатто. Тессио получил задание выяснить, где находится Люка Брази. Люка как ушел из дому с вечера накануне покушения, так с тех пор больше там не появлялся — скверный признак. И все же Санни не верилось, чтобы Брази мог предать или быть захвачен врасплох.
Мама Корлеоне осталась ночевать в городе у друзей, поближе к больнице. Карло Рицци, зять, набивался с услугами, но получил указание заниматься собственными делами, иначе говоря — нелегальным тотализатором в итальянском районе Манхаттана, отведенном ему для прокорма доном Корлеоне. Конни тоже была у знакомых и вместе с матерью навещала отца.
Фредди, накачанный успокоительными снадобьями, все еще отлеживался в стенах родительского дома. Санни и Майкл заходили его проведать и поразились, увидев, как он бледен, как сразу сдал.
— Черт знает что, — обронил Санни, когда они с Майклом вышли из комнаты брата, — такой вид, будто ему самому втрое досталось против отца.
Майкл пожал плечами. В похожем состоянии ему случалось наблюдать солдат на поле боя. Но чтобы такое постигло Фредди? На его памяти средний брат был с малых лет физически самым крепким из всех детей. Правда, и самым послушным отцовской воле. А между тем, как все знали, дон Корлеоне давно оставил мысль, что его средний сын сможет занять когда-нибудь ведущее место в организации. Фредди был тугодум, к тому же ему недоставало жесткости, напора. Он чересчур привык тушеваться, не ощущая в себе уверенности, внутренней силы.
Ближе к вечеру из Голливуда позвонил Джонни Фонтейн. Санни взял у Майкла трубку.
— Нет, Джонни, приезжать повидаться с отцом нет смысла. Во-первых, он еще слишком плох, к нему нельзя, во-вторых, не миновать огласки, а это тебе сильно повредит — дон был бы определенно против, я знаю. Подожди, станет лучше, заберем его домой, тогда и навестишь. Передам, передам, спасибо. — Санни повесил трубку и оглянулся на Майкла. — Вот обрадуется старик — как же, Джонни собрался прилететь к нему из самой Калифорнии.
Позже кто-то из людей Клеменцы позвал Майкла к телефону на кухне — этот номер значился в телефонной книжке. Звонила Кей.
— Как твой отец? — спросила она. Голос был чуточку напряженный, чуть натянутый. Не может до конца поверить, подумал Майкл. Что все обстоит именно так, что его отец на самом деле гангстер, выражаясь газетным языком.
— Ничего, — сказал Майкл, — поправится.
— А можно я с тобой, когда ты поедешь к нему в больницу?
Майкл рассмеялся. Выходит, запомнила его слова о том, как важно вести себя определенным образом, если надеешься установить хорошие отношения с итальянцами старых правил.
— Здесь случай особый, — сказал он. — Если ребята из прессы пронюхают, кто ты и откуда, не миновать тебе угодить на третью страницу «Дейли ньюс». Девушка из старинной новоанглийской семьи знается с сыном одного из крупнейших главарей нью-йоркской мафии. Придется это по вкусу твоим родителям?
Кей сухо отозвалась:
— Мои родители не читают «Дейли ньюс». — Наступила опять неловкая заминка, потом она спросила: — Ты-то сам как, Майк, для тебя в этом нет опасности?
Майкл снова рассмеялся.
— Я, как известно, — неженка, белая ворона в семейном гнезде. Какая от меня угроза? Соответственно — кому я нужен? Нет, Кей, все позади, все беды на этом кончатся. Да и вообще это скорее так, случайность. Я тебе объясню, когда увидимся.
— Это когда же? — спросила она.
Майкл задумался.
— Ну давай сегодня вечером, попоздней. Выпьем, поужинаем у тебя в гостинице, а после я загляну к отцу в больницу. Мне уж и то осточертело сидеть тут у телефона, отвечать на звонки. Идет? Ты только никому не говори. Набегут фоторепортеры, начнут снимать нас вдвоем — это лишнее. Я не шучу, Кей, возникнут лишние осложнения, в особенности для твоих родителей.
— Идет, — сказала Кей. — Значит, я тебя жду. Могу сходить за тебя купить часть подарков к Рождеству, не надо? Или еще что-нибудь?
— Да нет, — сказал Майкл. — Просто будь готова.
У нее вырвался возбужденный смешок.
— Это я буду. Я всегда готова, скажешь, нет?
— Всегда. За что и отмечена мною среди прочих.
— Я тебя люблю, — сказала она. — Ты можешь произнести вслух то же самое?
Майкл покосился на четверку громил, сидящих на кухне.
— Не могу, — сказал он. — Так до вечера, ладно?
— Ладно.
Майкл повесил трубку.
Наконец вернулся с задания Клеменца и теперь орудовал на кухне, творя в огромной кастрюле томатную подливку. Майкл кивнул ему и пошел в угловой кабинет, где его уже заждались Хейген и Санни.
— Это Клеменца там шурует? — спросил Санни.
Майкл фыркнул:
— Спагетти готовит на все войско, поневоле вспомнишь армию.
Санни сказал нетерпеливо:
— Зови его, пускай кончает с этой мурой. Есть дела поважнее. И Тессио тоже давай сюда.
Через несколько минут все они собрались в кабинете. Санни коротко спросил Клеменцу:
— Ну как, управился?
Клеменца кивнул:
— Больше с ним не увидитесь.
Майкла током пронзила догадка, что они говорят о Поли Гатто — что маленький Поли убит, и убил его этот самый Клеменца, который так весело отплясывал недавно на свадьбе…
Санни спросил Хейгена:
— С Солоццо получается что-нибудь?
Хейген покачал головой:
— Похоже, он охладел к идее начать переговоры. Во всяком случае, не рвется. Либо, возможно, попросту осторожничает из опасения, как бы его не замели наши боевики. Так или иначе, мои старания раздобыть экстра-классного посредника, которому он бы доверял, не увенчались ничем. Но он же знает, что переговоров не избежать. Он упустил дона, а с ним упустил и свой шанс.
Санни сказал:
— Ловкий, бестия, с таким ловкачом семейство еще не сталкивалось. Может быть, вычислил, что мы только тянем время, пока отцу не получшает или к нам не поступят сведения о нем самом.
Хейген пожал плечами:
— Вычислил, будь уверен. А в переговоры вступить ему все же придется. У него нет выбора. Завтра вопрос с посредником будет решен. Это точно.
В дверь постучался один из людей Клеменцы. Вошел, доложил ему:
— Только что сообщили по радио — полиция обнаружила труп Поли Гатто. В его машине.
Клеменца покивал головой:
— Ладно, пусть это тебя не волнует.
Парень с удивлением взглянул на своего caporegime, понял и вышел из комнаты.
Совещание продолжалось, как если бы этого маленького эпизода не было.
Санни спросил у Хейгена:
— Как дон, не лучше?
Хейген покачал головой:
— Состояние нормальное, но разговаривать денька два не сможет. Совсем нет сил. Не оправился еще после операции. Твоя мать сидит у него почти целый день, Конни тоже. В больнице полно полицейских, да и люди Тессио поблизости держатся, на всякий случай. Через пару дней окрепнет немного, тогда и узнаем, каких действий он от нас ждет. Пока же надо удерживать Солоццо от крайностей. Вот почему я настаиваю, чтобы ты начинал с ним договариваться.
— А до тех пор Клеменца и Тессио будут его искать, — проворчал Санни. — Вдруг повезет, тогда одним махом и решим всю проблему.
— Не повезет, — сказал Хейген. — Солоццо слишком башковит. — Он помолчал. — Он знает, что, как только сядет за стол переговоров, ему придется большей частью уступать нам. Потому-то и волынит. Подозреваю, старается заручиться поддержкой других семейств Нью-Йорка, чтобы мы не стали гнать его, как зверя, когда дон даст на это добро.
Санни нахмурился:
— С какой им радости его поддерживать? Хейген терпеливо объяснил:
— Чтобы не было общей бойни — от нее пострадают все, ввяжутся газеты, правительство. К тому же от Солоццо им перепадет доля в торговле наркотиками. А это бешеные деньги, сам знаешь. Семья Корлеоне обойдется без них — у нас в руках игорный бизнес — лучший из всех, какие существуют. Но другие семейства спят и видят, как бы дорваться до денег. Солоццо человек проверенный, они знают, что он сумеет повести дело с размахом. Живой Солоццо для них — живые денежки, мертвый — неприятности.
