Она смотрела, как Кой что-то писал в своей вездесущей записной книжке.
— Эдгар, ваши соображения?
Эдгару Дерби особенно нечего было сказать. Он проглотил одну из своих пилюль, понижающих давление. Бенджамин Холлимер скреб лысую голову и бормотал какие-то глупости. Он отчаянно мечтал остаться в одиночестве и подумать. Таков был его метод работы. Оран Уикс выглядел заинтересованным, но чувствовал себя не в своей тарелке в обществе этой новой Элизабет.
Наконец Элизабет повернулась к Роду Сэмюэлсу:
— Род?
— Забудьте о легальном пути, забудьте о сделках, касающихся земельных владений. Нужно взяться за него с другого конца и перегрызть ему глотку.
— Согласна, вы читаете мои мысли, — сказала Элизабет.
Видя недоуменные взгляды помощников, пояснила:
— У Брэда репутация голубого. Он собирается жениться на дочери сенатора. Ну, теперь у вас появились какие-нибудь идеи?
Адриан заметил очень тихо:
— Частный детектив, фото, возможно, давление.
— Это жесткая игра, — задумчиво произнес Кой.
— Самая жесткая, — согласилась Элизабет.
— Давайте-ка начнем действовать без промедления. А теперь перейдем к следующему пункту. Я хочу знать, по-настоящему хочу знать, все наши крупнейшие компании и познакомиться с их руководством. Я отвела себе на ознакомление шесть месяцев. Адриан составит расписание. Буду изучать каждую компанию в течение трех дней, затем мы будем наносить ее руководителям неожиданный визит.
С минуту она молчала, потом оглядела по очереди всех мужчин, сидевших за столом.
— Если, — сказала она очень спокойно, — что-либо, что мы обсуждаем в этой комнате, станет известно за ее пределами или если окажется, что для руководства какой-нибудь компанией наш визит не будет неожиданным, я уволю всех без исключения.
После того, как все остальные гуськом вышли из комнаты, Адриан и Род остались.
— И еще одно, — сказала Элизабет, — Адриан, помните ту ужасную сцену с Кэтрин Карлтон в ресторане?
— Слишком хорошо, — отозвался тот с гримасой.
— Помните человека, с которым она ужинала?
— Смутно. А что?
— ..Чэд Уолтере. Его убили. Полиция не стала докапываться до истины, так как он был торговцем наркотиками. Связан с мафией и все такое. Но я считаю, что наркотики тут ни при чем.
— Не совсем вас понимаю, — откликнулся Род, внимательно глядя на нее. — Я думаю, что один из Карлтонов, возможно, Лоретта, велел его убить. Видите ли, Кэтрин была на пороге того, чтобы оказаться в центре довольно громкого и мерзкого скандала. Вероятно, Уолтере приучил ее к кокаину. Я хочу нанять еще одного частного детектива, чтобы он проверил все мои догадки. Можете этим заняться, Род?
— Бог мой, Элизабет! Карлтоны — сборище неприятных людей, но не убийцы же они?
— Вы забываете, что кто-то убил Тимоти, — ответила она очень спокойно. — Я этого не делала. Кто тогда?
— Но, ради всего святого, он же член их семьи!
— Возможно, вы правы, я не знаю. Но если они повинны в смерти Уолтерса, такая информация даст нам больше возможностей оказывать на них давление, больше власти над ними.
С минуту она молчала, рука ее сжалась в кулак.
— Я должна узнать.
Два дня спустя на второй странице “Нью-Йорк пост” появилось сообщение о том, что полиция арестовала мелкого поставщика кокаина некоего Хуана Рамиреса по обвинению в убийстве Чэда Уолтерса. Уолтере якобы пытался прибрать к рукам бизнес Рамиреса в Атлантик-сити. Показания свидетелей представлялись убедительными.
— Проклятье, — сказала Элизабет. — Я и правда думаю, что вы не остановитесь ни перед чем, Лоретта.
Она помолчала, потом задумчиво произнесла:
— Лоретта, вы и Майкл самые удачливые люди из живущих на свете или умнее, чем я предполагала. Вероятнее последнее.
— Я горжусь вами, Элизабет. Вы теперь управляете собственной жизнью. За вас, моя дорогая.
Элизабет улыбнулась Кристиану Хантеру, и их бокалы с вином звякнули, соприкоснувшись друг с другом.
— Благодарю вас, Кристиан. Это были безумные три месяца. Теперь я без труда засыпаю. В ту минуту, когда моя голова касается подушки, я выключаюсь, как свет.
Кристиан бросил взгляд на газету на кофейном столике.
— “Бостон глоб”?
— Да, — ответила она и взяла в руки газету. — В ней объявление о помолвке мистера Роуи Чалмерса и мисс Аманды Монтгомери. Это его второй брак и ее третий. Я все раздумывала, послать ли подарок или письмо с соболезнованиями мисс Монтгомери. Хотя, — продолжала она, глядя куда-то в сторону, — у нее, вероятно, достаточный опыт, чтобы распознать, когда ее обманывают.
Кристиан расслышал в ее тоне только насмешку и расслабился.
— Вы удачно отделались от него, — сказал он. Она сбросила с ног туфли и положила ноги на стол, прислонившись головой к подушке софы.
— Вам что-то известно, Кристиан?
— Пока еще нет, но я терпелив. Она рассмеялась:
— Теперь наконец-то я чувствую себя достойным членом человеческого общества. Я все еще боюсь, что сделаю или скажу что-нибудь не то, что-нибудь очень глупое, но с каждым днем мой страх ослабевает.
— Только не утратьте свою человечность по дороге, Элизабет.
— Вы имеете в виду, что я могу перестать верить людям?
Тон ее был небрежным, но его чуткое ухо уловило в голосе холодную решимость.
— Вы должны не забывать, что есть люди, которым можно и следует доверять. Например, мне, Элизабет.
— Вам я верю, Кристиан. В конце концов вы ведь спасли мне жизнь. Зачем вы стали бы ее разрушать?
Он ничего на это не ответил, и она через минуту продолжила:
— Я просто поняла, что вести дела и иметь личные отношения с людьми — совершенно разные вещи.
Она не заметила выражения боли на его лице. Кристиан принялся набивать трубку.
— Я горжусь дружбой с вами, — сказала она через минуту, и по ее тону было ясно, что она его немного поддразнивает. — И вы не разыгрываете со мной психоаналитика.
— Психоанализ — самое последнее, что вам требуется, моя дорогая. Тем не менее…
— Да?
Он сделал яростную затяжку.
— Вам следует проводить больше времени со мной.
— Если я не ошибаюсь, Кристиан, мы бываем вместе по крайней мере два раза в неделю. Она вздохнула и повернулась к нему лицом.
— Разве я не говорила вам совсем недавно, как высоко ценю вас? Вам не важно, богата я или бедна. Вы просто проявляете ко мне человеческие чувства. Такой друг, как вы, — это нечто из ряда вон выходящее.
"Друг и не более того. По крайней мере пока”.
— Сыграйте для меня, Элизабет. Она пошевелила пальцами ног.
— Сколько угодно, если вы не потребуете, чтобы я снова надела туфли.
Он хотел услышать Шопена, и она начала играть именно Шопена. Для него. Для себя она никогда больше теперь не играла. Когда она наконец подняла голову, то увидела, что его глаза закрыты.
— Вы спите, Кристиан?
Он и мускулом не шевельнул.
— Нет, еще, если можно.
Из-за того, что мало практиковалась в последнее время, Элизабет почувствовала легкое покалывание в предплечьях. Нет, больше не будет этюдов Шопена. Она начала играть свою любимую тему из фильмов о Джеймсе Бонде. “Никто не делает это лучше”.
— Предполагалось, что вы хотели мне этим что-то сказать? — спросил он лениво, когда последний аккорд умолк.
— Какой вы понятливый! А теперь поздно, а у меня встреча завтра в восемь утра. Увидимся в пятницу вечером, Кристиан?
— Да, — ответил он, поднимаясь. — Я знаю одно место, куда хочу вас сводить. Чернокожий джаз-пианист так хорошо импровизирует, что его импровизации стоило бы записать.
Она смотрела, как он надевает свой пиджак из твида. Этот человек, который и теперь не перестал быть таинственным, занял определенное место в ее жизни, стал ей дорог. И главное — он не торопил, не подталкивал ее. Она подняла лицо, подставляя его Кристиану для прощального поцелуя.
Он был легким — губы едва коснулись губ.
— Доброй ночи, Элизабет.
Кристиан спустился на лифте вниз, пожелал доброй ночи Гэлэхеру, зная, что после его ухода Гэлэхер запрет дом так, что и блоха не проскочит, затем взял такси и поехал на квартиру к Сьюзен на Пятидесятую улицу. Она ждала его, как он и предполагал, как ей и следовало.
Хантера буквально трясло от желания.
— Сейчас же, — сказал он.
«Почему ты ее не заставишь делать то же самое?»
Но Сьюзен не произнесла этого вслух, а тут же повела в спальню и расстегнула “молнию” на его брюках. Сама процедура никогда не занимала у него много времени, особенно если он проводил вечер с “той”.
Потом он лежал на спине и молчал.
Сьюзен уже давным-давно научилась держать свои мысли при себе, а рот на запоре. Стакан бренди — вот что сейчас ему надо.
Что, размышляла она, есть в Элизабет Карлтон, чем не обладает она? Деньги, все дело в деньгах. Но что до этого Кристиану. Он богат, так богат, что — можно держать пари — не помнит, куда вложены его средства. Нет, в этой женщине было что-то еще, что-то особенное.
