Кингсбэри посмотрел на них подозрительно.
— Пятьдесят, ты сказал? То есть пять, ноль?
— Точно, — Бад криво ухмыльнулся, — пятьдесят за дело Готти.
— И?
— И две сотни сверх за то, чтобы забыть, что в нем было.
Кингсбэри с горечью бросил:
— Я ошибался, вы не такие уж щенки.
* * *
Денни был так обрадован, что просто не мог контролировать себя на обратном пути к дому Молли.
— Мы становимся богачами, — ликовал он, — ты — гений, вот кто ты!
— Все прошло хорошо, — соглашался Бад.
Лучше, чем он даже мог вообразить. В дороге Бад производил арифметические подсчеты в уме. — Пять тысяч за Американ Экспресс, пятьдесят — за Готти, еще двести за молчание… да, это можно назвать богатством.
— Выходим в отставку, — сказал он Денни, — к черту наше занятие!
— А не думаешь ли ты, что он позвонит в полицию?
— В таком случае, это будет последнее место, куда он позвонит.
Они остановились около магазина и купили две упаковки пива по шесть штук и коробку соленых орешков. На стоянке Они открыли окна, включили радио и дали волю своему ликованию. У них был еще час времени. Молли сказала, что если они не приедут к полуночи, она позвонит в ФБР и скажет, что к ней вернулась память.
— Клянусь, это не так строго, — сказал Денни, — даже если мы чуть-чуть задержимся, ничего не случится.
— Может, — Бад открыл окно и засунул пустую банку из-под пива под машину.
— Я, откровенно говоря, устал быть ее домашним воришкой.
— Поедем тогда в бар и отпразднуем как следует, — Денни заявил, что он знает поблизости бар, где девочки танцуют голыми на столах и разрешают хватать себя за лодыжки за пять баксов.
Бад ответил, что не сегодня. Никаких празднеств, пока они не отделаются от старухи. Сегодня он закинет удочки насчет остального вознаграждения, которое она обещала. Конечно, они должны получить все прямо сейчас. Молл"и была так взволнованна содержимым одной из папок, что тут же схватила ее. Затем она поехала и сделала восемь копий. Интересно, что еще она от них потребует?
На обратном пути Бад предупредил:
— Смотри, ничего не говори об этой чертовой операции, которую мы сегодня проделали.
— Ты говорил об этом уже сотню раз.
— Да, это погубит все. Я имею в виду, не говори ей о том, где мы были.
Денни заявил, что он вновь проголодался и они остановились купить цыплят. Они опять закусили на стоянке, слушая местную станцию. Бад никогда раньше не управлял автомобилем с работающими часами и был удивлен, обнаружив, что они показывают уже полпервого. Он стал высчитывать.
— Быстрей крути, — сказал Денни, — в противном случае…
— Моя идея лучше, дай мне монету, — Бад вышел из машины и направился к телефону на улице. Он набрал номер Молли и отзвонил пять гудков. Повесил трубку, вынул монету и набрал снова. На этот Раз он звонил вдвое дольше.
Уже в машине, подъезжая к федеральному шоссе, Денни произнес:
— Я не могу поверить, что она сделала это, может быть, она ушла еще куда-нибудь. Должно быть, она оставила нам записку.
Бад вцепился в руль обеими руками. Проклятая раненая рука онемела, потому что он забыл про нее. Мозг сверлила мысль: «А что, если старая сука пошла-таки к фараонам? Еще хуже, если она вдруг нашла дело Готти. Что, если она прошлепала через спальню и нашла его, спрятанное под матрацем», — теперь это место не казалось ему таким удачным для укрытия.
— Дерьмово, — произнес он, предполагая наихудший вариант.
— Не спеши паниковать, — вдруг проявил оптимизм Денни.
Они добрались до дома через двадцать минут, оставили машину и поднялись наверх. Дверь в квартиру Молли была открыта. Бад дважды постучал.
— А вот и мы, — произнес он радостно.
Войдя, он увидел, что все перевернуто вверх дном.
— О боже! — воскликнул Бад.
Денни в сердцах швырнул костыль. — Я не могу поверить, твою мать, что кто-нибудь ограбил квартиру.
— Нет, — отозвался Бад, — боюсь, что хуже.
Софа была прорезана, стулья сломаны, зеркала разбиты вдребезги. Керамический сиамский кот был вмазан мордой в телевизор. Пока Денни ковылял через раскиданные вещи, Бад бросился прямиком в спальню, которая также подверглась варварскому нападению. Он устремился к кровати и под матрацем обнаружил папки Кингсбэри там, где он их оставил. Кто-то разгромил помещение, не осмотрев все тщательно.
Вдруг страшный хрип донесся из кухни. Там Бад обнаружил Денни, склонившегося над Молли. Она лежала на спине, с подвернутой ногой. Ее бедра были обвязаны рваным, измазанным чем-то халатом. Ее лицо было избито всмятку, пятна крови, как огромные вишни, проступали сквозь ее редкие волосы. Глаза были закрыты, и губы серые, но она дышала — слабые неровные вздохи.
Денни пощупал ее пульс. — Боже милостивый, — произнес он, — кому мы можем сообщить об этом?
— Никому, — покачал головой Бад, — неужели ты не понимаешь, что мы не можем никуда звонить? — Он положил свою забинтованную руку на лоб Молли.
— Кто, черт побери, мог сделать такое со старухой?
— Надеюсь, она не умрет?
— Я тоже, — ответил Бад, — клянусь Богом, это было бы несправедливо.
Брюки Джо Уиндера промокли насквозь. Нина спросила:
— Ты ловил рыбу?
— Да.
— В середине дня?
— Рыба вся ушла, — отозвался раздраженно Джо, — после того, как они все перекопали. Нина сидела по-турецки на полу. На ней были синие шорты и розовая хлопчатобумажная блузка. Она была одета так же, как в тот день, когда он впервые встретил ее в Семинол Холле. Джо пошел туда, чтобы увидеться с индейцем по имени Сэми Дир, который продавал катера на воздушных крыльях. Но Сэми уехал на уикенд во Фрипорт, оставив Джо с тремя сотнями говорящих по телефону женщин в Бинго-холле. За дверью Джо услышал голос Нины, быстро вошел и удостоверился, что она столь же прелестна, как ее голос. Она поведала ему, что он может звонить ей за частичную плату, как член Бинго-холла, а он открыл ей по секрету, что купил катер на подводных крыльях, так что может исчезнуть теперь в голубой дали, как только захочет. Но он изменил свои планы после их встречи.
Сейчас, глядя на ее тело, Джо знал, что его мужская привлекательность для Нины ослабевает.
Желтый блокнот лежал на ее коленях. Она стучала ручкой по своей обнаженной ноге, держа ее при этом как барабанную палочку.
— Что случилось на встрече? — спросила она его, — почему ты не в Королевстве?
Джо сделал вид, что не слышит. Он продолжал:
— Они свалили в пещеру кучу грязи, остатки фундамента и спиленные деревья.
Он снял брюки и пристроил их на крюке:
— Все незаконно, естественно, копать в прибрежной зоне запрещено.
Джо сел рядом с Ниной. Он хотел продолжить свою лекцию, но она перебила его:
— Одень какие-нибудь штаны.
— Что ты имеешь в виду?
Вместо ответа Нина спросила, почему у него синий язык, и он подробно рассказал ей историю о мышах-манго, но она сказала, что не верит ни одному его слову.
— Чарли практически признался во всем.
— А мне наплевать, — отрезала Нина. Она прекратила строчить на своем колене и отвернулась.
— Что это значит?
— Послушай, я больше не могу поддерживать тебя.
Она обернулась к нему, и он увидел злобу в ее глазах.
— Твои дела шли так хорошо, — добавила она.
Уиндер был ошеломлен. Она что, действительно печется только о деньгах?
— Нина, — сказал он, — человек погиб, ты что не понимаешь? Я не могу работать на убийцу.
— Замолчи! — она потрясла блокнотом перед его носом. — Ты знаешь, над чем я работаю? Экстрасенсорные истории! Девочкам так понравились мои материалы, что они готовы покупать их по 2-3 в неделю. Двадцать пять баксов каждый.
— Здорово! — он гордился ею, черт подери. Но она никогда не верила, что ею можно гордиться.
Держа ручку во рту, Нина начала рассказывать:
— Я написала о существовании вне тела. Подобно тому, как если бы человек умирал и видел себя как бы со стороны, но потом, в самое последнее мгновение был спасен. Только мой очерк о занятиях любовью, о том, как будто я плаваю вне тела в тот момент, когда в меня погружается мужской член. Паря в воздухе над самой собой, я смотрю вниз на кровать и вижу себя содрогающейся, мои ногти царапают чьи-то загорелые плечи. Я дала почитать это одной новой девочке, Эди, и она попробовала это в пятницу. Так она говорит, что ее клиент после этого кончил одиннадцать раз.
— Это новый рекорд?
— Да, но дело не в этом. Я вижу новую возможность для себя. Если я буду продавать достаточное количество таких сценариев, то смогу обойтись без звонков, а буду только сидеть дома и писать. Что может быть лучше!
Уиндер обнял ее:
— Ты сможешь это, моя сладкая! Это будет здорово.
— А не сидеть здесь с тобой целыми днями, слушая дурацкую музыку.
— Я найду другую работу.
— Нет, Джо. Это будет тем же самым дерьмом. — Она оттолкнула его и встала с пола. — Я не могу писать, когда мою жизнь лихорадит. Я нуждаюсь в стабильности, покое, тишине.
