Двадцать первого ноября Дервиш и Братишка вылетели в Лондон, Дельфин и Иван – в Копенгаген.
Лиза хотела проводить Ивана в аэропорт, он не разрешил. Сказал:
– Ни к чему это, Лиза. Мы летим всего на пять дней… Что тебе привезти?
– Сам возвращайся скорее, – ответила Лиза и улыбнулась. Иван видел, что ей тяжело, но – держится. Он подумал, что после его ухода Лиза будет плакать. Или не будет – она тоже переменилась за последние полгода… Иван не знал, хорошо это или плохо. Он ненавидел себя за то, что причиняет столько мучений любимой женщине, но уже не мог отказаться от операции.
Он поцеловал Лизу в шрам над бровью, шепнул: «Скоро вернусь. Не скучай тут…» Она тоже шепотом ответила: «Буду скучать».
В Пулково-2 молодая женщина-пограничник рассказывала своей сменщице: «Ты не представляешь, Лерка, какой страшный. У него половина лица как будто через мясорубку прокрученная. Я и смотреть на него не могла – страшно. А он смеется, говорит: „Девушка! Молодой красавец пострадал в результате чудовищного теракта“. Разве он в этом виноват?.. И ведь вижу, что красивый мужик был – в паспорте-то он нормальный. А в натуре – монстр. Но я на него почти не смотрю – не могу. А потом отдаю ему паспорт обратно, гляжу – у него и пальцев на правой руке всего два». Сменщица философски заметила: «Всякое бывает. Может, он как раз полетел пластику себе делать. Пришьют ему там новую морду – не узнаешь. А вообще, подруга, фейс у мужика не главное. Главное – болт. Болт стоит – считай, красавец. Не проверила, как там у него – болт на месте?»
– Ой хабалка ты, Лерка.
– Да ладно, подруга, не парься – шучу я.
* * *
Товарняк, на котором ехали монахи и чекист, не столько ехал, сколько стоял. И уже начинались проблемы – подходили к концу продукты, а Томилин, как ни экономил, выкурил все сигареты. Но главное – почти закончилась вода.
На очередном полустанке Глеб заметил колонку.
– Командир, – сказал он Мастеру, – разрешите сгонять за водой.
Мастер осторожно выглянул из вагона, осмотрелся – на полустанке не было видно ни души.
– Давай, – сказал он. – Только быстро.
Глеб взял три пятилитровые бутылки, спрыгнул на насыпь, побежал к колонке.
Помощник машиниста высунулся в окно тепловоза – покурить. Он сделал затяжку, с удовольствием выпустил дымок и посмотрел по сторонам. Спустя пять секунд помощник позвал машиниста:
– Геннадий Валентиныч!
– Чего тебе? – недовольно отозвался машинист. Он читал статью в журнале «Рыбалка».
– Похоже, пассажиры у нас, – ответил помощник.
– Какие еще пассажиры? – поднял машинист голову от журнала.
– Взгляните сами, – помощник сделал шаг от окна, добавил: – В самом конце состава.
Машинист неторопливо снял очки, положил их на журнал и подошел. Он выглянул в окно и увидел, что какой-то мужик у колонки наполняет водой пластиковые бутылки.
– Ну, мужик с бутылками, – сказал машинист. – И что?
– Так он с заднего вагона спрыгнул.
– Точно?
– Точно.
Мужик тем временем наполнил свою тару и побежал к последнему вагону.
– От сука! – сказал машинист.
А мужик подбежал к вагону. Навстречу ему протянулись руки. Он отдал бутылки и сам ловко вскочил в вагон.
– Ага! – сказал машинист. – Не иначе зэки из амнистированных.
– Может быть, – согласился помощник.
– А я этих тварей на дух не переношу. Позавчера тестю голову проломили из-за паршивого сотового.
– А что делать?
– Что делать? А ты инструкцию читал?
– Ну!
– Лом гну! В случае подсадки на поезд посторонних немедленно сообщать об этом диспетчеру.
Через минуту о «пассажирах» товарняка знал диспетчер в Котласе. А еще через три минуты об этом знали оперативные дежурные местного департамента полиции и регионального отдела «гестапо».
Поезд катил по тайге, стучали колеса, светило неяркое осеннее солнце. Пашка расспрашивал Томилина:
– А правда, что гробы по улице плыли?
– Правда, – ответил Томилин. – Сам видел. Это же в дурном сне не увидишь, а тут – наяву.
– А откуда они взялись?
– В тот день на Неве было наводнение. Соответственно и в Охте вода почти вровень с берегом… А как Башня рухнула, так обломками Охту перекрыло, как плотиной. Вода пошла на берег. А рядом – кладбище. Видно, вода размыла свежие могилы.
Пашка перекрестился. Томилин продолжил:
– Конечно, у населения паника – конец света! Но это было только начало. По городу гуляли слухи один страшней другого: заминированы все крупные здания города… террористы угрожают взрывом и затоплением метро… Потом кто-то запустил слух, что произошел взрыв и радиоактивный выброс на АЭС в Сосновом Бору. А настроения были такие, что люди верили всему. И – побежали из города. А на выездах полицейские кордоны – террористов ловят. Пробки по пять километров. От этого еще больше паника. А из всех щелей полезли мародеры. Стали магазины грабить, квартиры потрошить, людей резать…
Состав начал тормозить – заскрипели колеса, раздался лязг сцепок. Глеб встал, подошел к двери, выглянул и сказал:
– Станция какая-то.
– Ну, опять будем стоять полдня.
Мастер спросил:
– Что за станция, Глеб?
– Полиция, – процедил Глеб.
– Название такое? – удивился Пашка.
– Полиция, – повторил Глеб. – Целая свора.
Мастер стремительно поднялся, подошел к Глебу, выглянул. Увидел впереди старое здание станции из красного кирпича, семафор с красным глазом, еще какие-то строения и – главное – две «буханки» в полицейской раскраске, с мигалкой на крыше. Рядом стояла группа полицаев.
Состав замедлял ход. Глеб пересчитал: восемь красавцев. Все – с автоматами. Почти все в бронежилетах, в касках – явно не на пикник собрались.
Подошел Пашка, следом за ним – Томилин.
– Что, интересно, им здесь надо? – спросил чекист.
– Не знаю, – ответил монах. – Но не исключаю, что им нужны мы.
Томилин сказал:
– А у меня и патронов нет.
Мастер внимательно посмотрел на него, потом сказал: «Глеб…» Глеб ответил: «Есть», – вернулся в угол и склонился над рюкзаком. Спустя двадцать секунд он вернулся, протянул чекисту ПМ и запасной магазин: «Держите, Тимофей Трофимович».
Ловко управляясь в «полторы руки», чекист извлек магазин, убедился, что полный. Улыбнулся, вставил магазин в рукоятку, опустил предохранитель и передернул затвор. Потом достал свой собственный пистолет, тоже вставил магазин и передернул затвор.
Монахи тем временем извлекли «суоми», АКСу, ТОЗ и два обреза.
Томилин сказал:
– Ого! Откуда дровишки?
– Из лесу, вестимо… Банда амнистированных в поселок нагрянула. У них конфисковали.
– Понятно.
А поезд все замедлял и замедлял ход и через тридцать секунд остановился метрах в пятнадцати от полицейских. Четверо мужчин в теплушке рассматривали их через щели в стенке.
Пузатый полицейский сказал что-то молодому полицаю. Тот подбежал к «буханке», сунулся внутрь и через несколько секунд вернулся с мегафоном в руке, подал его пузатому. Полицейские взяли автоматы наизготовку, немного разошлись в стороны.
Пузатый выплюнул под ноги сигарету, растер ее ногой в нечищенном ботинке и поднес мегафон к мясистым губам:
– Эй, бля, в последнем, бля, вагоне, нах! Томилин шепотом выругался. Пузатый продолжал:
– Выходим, бля, по одному, бля, с поднятыми руками, нах. Оружие, бля, выбрасываем, нах. Кто, бля, дурковать вздумает – расхерачим, бля, нах!
Несколько секунд было тихо, потом голос из вагона – молодой, испуганный – закричал:
– Не стреляйте! Не стреляйте, мы сдаемся.
Спустя секунду из проема вылетел короткий обрубок, упал в трех метрах от теплушки. Все увидели: обрез двустволки. Полицаям стало понятно: уголовники. И готовы сдаться. Это мгновенно разрядило напряжение. И повысило настроение полицаев. А как же? Взяли вооруженных. А то треплют про нас: ни хера, мол, они не могут, а только водку жрать и грабить. А вот вам лысого в обе руки – взяли группу бандюков вооруженных.
Из теплушки вылетел второй обрез. Голос вновь крикнул:
– Не стреляйте, мы выходим.
Кто-то из полицейских уже забросил автомат за спину. Пузатый сунул молодому мегафон: подержи, бля, нах. В теплушке Мастер сказал:
– На счет три… готовы?
Все были готовы. Мастер лег на пол у двери.
– Раз… два… три!
Пашка выбросил из проема банку тушенки. Банка – желтая, блестящая, упала на асфальт и покатилась. Все полицейские посмотрели на банку. В ту же секунду Мастер выставил ствол «суоми», дал очередь. Полицейские, как зайцы, брызнули в разные стороны. Одновременно Глеб с автоматом в руках выпрыгнул из теплушки, перекатился, лег на асфальт и с ходу открыл огонь.
Пули двух автоматов выкашивали, выбивали продажную полицейскую рать. По-бабьи приседая, метался туда-сюда пузатый. Стрелять в ответ начал только один, но стрелял не долго – Томилин прямо из вагона вкатил ему пулю в лоб…. Через двадцать секунд все было кончено. Собрали оружие, документы, деньги (не мародерство – боевые трофеи), прострелили колеса и радиатор одной «буханки», сели в другую и поехали. Томилин напоследок несколько раз пнул ногой тело пузатого, громко крикнул:
