– Вполне. Сходил в туалет по-маленькому. По-моему, сегодня я буду спать спокойно.
– Правильно, Том. Завтра с утра мне придется съездить в Лос-Анджелес. Но я вернусь до темноты. Мне будет спокойнее, если ты останешься здесь. Не возражаешь?
– Конечно нет.
Драммонд мягко улыбнулся.
– Завтра я вернусь с одной очень симпатичной леди, и она вместе с нами проведет воскресенье. Она тебе понравится, это я обещаю, Том. Да, я вот о чем подумал: пока я буду в Лос-Анджелесе, почему бы мне не заехать в твою квартиру и не убедиться, все ли там в порядке?
Киган пожал плечами.
– Если хотите, пожалуйста. Но я подумал, что лейтенант...
– Его нет в городе. Не мог бы ты дать мне свои ключи?
– Конечно. – Киган достал ключи из комода. – Спасибо, Пол.
– Я уеду рано, так что не стану тебя беспокоить. Дверь в дом будет открыта – пользуйся всем, чем угодно. Желаю тебе хорошо провести ночь и как следует отдохнуть завтра. Мы вернемся около шести.
– Я приготовлю ужин.
– Том, это необязательно.
– Мне просто хочется.
– Ну, хорошо. Сделай мне сюрприз. Позвони в магазин и закажи все, что сочтешь нужным. Давай удивим леди.
– Вы правильно меня поняли. – Киган улыбнулся.
Закрыв за собой дверь, Драммонд оглянулся. Том стоял погруженный в размышления, но впервые за последнее время это был явно приятный для него процесс, совсем не то, что самокопание и беспокойство, обычно изнуряющее его мозг.
Значит, положительные сдвиги начались. Теперь Драммонд еще сильнее захотел узнать, что даст посещение тети Сисси и квартиры Кигана по адресу Ломита, 459.
Карен Биил жила в Санта-Монике в трехэтажном доме с видом на океан. Из окон ее квартиры виднелось зеленое море Пэлисэйдс-Бич-Роуд с ее башнеподобными пальцами, протянувшимися к общественному пляжу Санта-Моники вдоль Тихого океана. Отсюда открывался также вид на острова, но обитатели побережья жаловались, что большинство дней в году стоит такой густой смог – хорошо, если видны хотя бы верхушки пальм.
Драммонд, одетый в серый в тонкую полоску костюм, приехал рано, в половине девятого, как раз в разгар утреннего часа пик, и был счастлив найти всего в квартале от дома Карен место для парковки. Направляясь обратно к ее дому и наблюдая суматоху, царящую на дороге, слушая шум и грохот машин, вдыхая запах выхлопных газов, он удивлялся, как вообще мог жить все эти годы в Лос-Анджелесе с его столь губительным воздухом.
Дом Карен, как и большинство других, был оборудован системой охраны. Драммонд нажал кнопку, назвал себя и вошел в роскошный холл, отделанный светло-розовым мрамором и украшенный высокими дымчатыми зеркалами. Небольшой лифт, тоже в розовых тонах, поднял Драммонда на третий этаж. "Невозможно представить, чтобы в таком доме мог обитать мужчина", – почему-то подумал Драммонд.
Карен, чудесное видение в белой шелковой блузке и черной, сшитой на заказ юбке, с белокурыми волосами до плеч ожидала его у открытой двери.
– Доброе утро. Ты пунктуален.
– Почти. Пришлось парковаться на Бейкерсфилд, а оттуда идти пешком.
Карен рассмеялась.
– Обожаю гиперболы. Входи, кофе уже готов.
Пол пошел за ней по небольшому холлу, ощущая приятный запах ее духов. Гармоничное сочетание стройной фигуры и изящной одежды, красивые длинные ноги, колыхание белокурых волнистых волос вызывали у него искреннее восхищение. Подумать только! И сегодня он сможет насладиться обществом этой необыкновенной девушки. Драммонд уже мечтал о том, чтобы таких прелестных дней, как этот, было как можно больше.
Большие широкие окна просторной гостиной в желтовато-пастельных тонах выходили на океанское побережье. Справа, возле камина из белого мрамора, стояли удобные мягкие кресла и софа. Слева располагалась большая кухня с баром, стойкой и высокими табуретами.
Карен пошла на кухню и засуетилась у стойки.
Драммонд подошел к окну и огляделся, не переставая восхищаться великолепием комнаты.
– Очаровательно, – вырвалось у него.
– Я люблю эту комнату. Я выросла в доме с мебелью из темного дуба с ситцевой обивкой. Тяжелые старинные кресла своими скрипучими голосами словно внушали: "Не вздумай нас выбросить. Нам всего лишь четыреста лет!" Я люблю легкость этого интерьера, мне нравится, что американцы продают свою мебель вместе с домами. В этом есть что-то освежающее: вместо мыслей о том, что "этот предмет жил в семье в течение двух тысяч лет", приходят другие: "Боже мой, а для чего мне все это?"
Драммонд улыбнулся, подошел к стойке и уселся на табурет, наблюдая, как Карен взбивает яйца в большой миске.
– А ты не сказала мне, что твой отец сам сэр Эдвард Биил.
Карен взглянула на него, хитро прищурив глаза.
– Сплетник Гейдж все выболтал? А почему я должна была говорить тебе это?
– А почему бы и нет?
– Потому что это попахивает показухой.
– Но не для американца. Мы любим это.
– А я хочу нравиться Америке такой, какая я есть. А не потому, что Мой отец что-то собой представляет. Слава Богу, он не претенциозен, прежде всего считает себя полицейским, а уж потом тем, кто он есть.
Карен вылила содержимое миски на сковороду, вставила в тостер хлебцы, налила в стаканы сок.
– Расскажи мне о твоей маме, – попросил Драммонд.
– Они с отцом встретились в Гонконге. Мамины родители занимались банковским делом, перевозками и тому подобное. Отец работал в полиции. Позднее они объездили весь мир – отца интересовали проблемы международной преступности и методы расследования преступлений. Родилась я в Англии, но прожила там недолго. У меня было чудное детство, я видела столько интересного... Мать была очень образованной женщиной, истинная леди. Прекрасно пела, играла на пианино, занималась скульптурой, живописью, верховой ездой, водила самолет и читала, читала. Благодаря ей я полюбила язык и стала журналисткой, а благодаря отцу стала заниматься криминальной журналистикой. Мама моя была лучшей матерью в мире и – женой. Нам обоим ее ужасно не хватает.
Она достала из духовки теплые тарелки, положила на них яичницу и поставила на стойку. За яичницей последовали горячие сосиски, хрустящая ветчина, жаренные на гриле грибы и помидоры.
Драммонд рассмеялся, увидев, как она раскладывает по тарелкам жареное мясо и тосты, подает английский мармелад, сок и две чашки кофе.
– Ты правду говорила о корнфлексе или так, пошутила?
– Так ты хочешь еще и корнфлекса?
– Нет!
Карен подсела к нему поближе.
– Ну что, я ничего не забыла?
– Там что-то еще на кухонном столике...
– Это – на десерт. Угощайся и давай без английских формальностей. Дворецкий сегодня отдыхает.
Улыбнувшись, Драммонд спросил:
– У вас был когда-нибудь дворецкий?
– Да, и не один. Когда я была маленькой, некоторые из них были моими лучшими друзьями.
– Ты прожила неплохую жизнь.
– Я была счастлива, Пол. По-настоящему счастлива.
– А теперь тебе хочется чем-то отплатить за это?
Она нахмурилась, раздумывая над его словами.
– Ты имеешь в виду Тома Кигана? Нет, я не испытываю чувства вины за то, что прожила счастливую жизнь, если твой психоаналитический ум так думает.
– Нет, совсем не то. Он имеет в виду... справедливость.
Карен понимающе кивнула и откусила тост.
– Спасибо. Я принимаю это с должной скромностью. Думаю, что жизнь действительно несправедлива, и это сводит меня с ума. Несправедливы могут быть сами обстоятельства рождения. Пройди несколько миль на восток или на юг и ты увидишь страшно несправедливую жизнь. Я неоднократно была свидетелем незаслуженно трудной жизни людей в Африке, на Дальнем Востоке и даже в Англии. У меня такое чувство, что мы обязательно должны выяснить, почему у Тома Кигана жизнь сложилась именно так, а не иначе. Он тоже подпадает под эту категорию людей.
– Почему ты так думаешь?
– А ты разве не согласен?
– Просто мне хотелось бы знать твое мнение. Кстати, яичница просто великолепна.
– Моя мама была первоклассной кулинаркой.
– Ну, разумеется.
– Перед нами – очень умный юноша, круглый отличник в школе и колледже, стипендиат в университете. Ему бы сейчас возглавлять компанию типа "Рэнд корпорейшн", а он живет в нищете, перебивается случайными заработками и ничего не может вспомнить из своего прошлого. Какова бы ни была причина – это вопиющая несправедливость.
– Ты думаешь, это следствие удара при ограблении банка в Мар-Виста?
Карен склонилась над сосиской.
– Он жил в нищете и до того.
– Нервный срыв, из-за которого его уволили из армии?
Она медленно кивнула.
– Вот это для меня загадка. Я плохо знаю, как работает система здравоохранения в армии США, но если Кигану было так же плохо, как сейчас, почему его отпустили? Разве он не должен был находиться в госпитале до полного восстановления памяти?
– Неплохая мысль. Я тоже так думаю, если только кто-то... кто обладает достаточной властью и заинтересован в том, чтобы у Кигана не восстановилась память, не приказал выпустить его раньше времени.
