Худощавый вскочил на переднее сиденье рядом с водителем и взял микрофон от рации. Некоторое время он быстро разговаривал с кем-то на непонятном мне французском, потом повернул переключатель и продолжил на немецком. Но я все равно не поняла, о чем шла речь, потому что они перебрасывались фразами типа: «Передайте стреле, мы готовы после пятнадцати. Маршрут девять-четыре по маршруту лифт-оф альфа юго-восток, шесть машин. Оставшаяся команда Микадо обеспечивает контроль за местом обнаружения. Орел назад, сокол остается, конец связи».
Когда он закончил, то повернулся к нам.
– Нам предстоит долгий путь. Если вы хотите что-нибудь перекусить, мы можем предложить вам бутерброды и кофе. Мы же не нелюди, в конце-то концов.
Я скривила лицо. Этот человек становился мне с каждой минутой все противнее.
Охранник рядом с Армандом был коренастый малый с коровьими глазами и бледными, незагоревшими кругами вокруг глаз от солнечных очков, которые он, очевидно, только недавно нацепил, катаясь на горных лыжах. Он нагнулся вперед и открыл маленький ящичек на задней спинке сиденья водителя, в котором когда-то, по всей видимости, находился бар. Он достал оттуда пакет, вытащил из него щедро нарезанные сэндвичи из багета, потом взял термос и налил нам в пластиковые стаканчики кофе.
Вообще, кофе не относится к числу моих любимых напитков, а этот, должно быть, делал кто-то, кто плохо разбирается в пропорциях кофейного порошка и воды, настолько он был невыносимо крепким. Кроме того, это пойло было чуть теплым, что делало его еще более отвратительным. Сэндвич, напротив, был ничего, но я жевала его без малейшего аппетита. Что эти люди собираются с нами делать? Арманд, по всей видимости, их знал; наверное, это была служба безопасности института. Меня удивляло то, как смело они здесь распоряжались.
Принесли наши сумки. Мне даже соизволили показать их и, получив мое подтверждение, что это те самые, о которых я говорила, уложили их на пол возле переднего сиденья.
Тогда худощавый повернулся ко мне и неожиданно спросил:
– Вы с ним спали?
Я была так ошарашена этим бесцеремонным вопросом, что сразу даже не сообразила, что ответить. Я только смотрела на него и не могла поверить, что он спросил меня именно то, что спросил.
– Что? – заговорила я наконец.
– Я спросил вас, спали ли вы с Армандом?
В самом деле. Он в самом деле хотел узнать именно это. Я набрала в легкие побольше воздуха и сказала так едко, как только позволяли мне мои способности:
– Вас это не касается, кусок дерьма.
Он только мягко улыбнулся.
– В случае беременности мы хотели бы вставить свое словечко, вы должны это понимать, – равнодушно заметил он, как будто мы тут миролюбиво беседовали о погоде. – Мы считаем вероятным, что телекинетический талант Арманда может передаваться по наследству.
– У вас проблемы со слухом? Я же не ответила ни ДА, ни НЕТ. Я сказала, что вас это не касается.
– Вы, кажется, забыли, что среди моих сотрудников есть один человек, который умеет читать мысли. Мне стоит его только спросить.
Арманд сухо усмехнулся.
– Не верь ему, Мари. Он и сам знает, что Пьер никогда не говорит правду о таких вещах.
Мне показалось это странным, но, судя по тому злобному взгляду, который худощавый бросил на Арманда, это была правда. Ничего больше не сказав, худощавый развернулся, крикнул своим людям недовольное «Allons-y!», захлопнул дверь, пристегнулся и рявкнул водителю:
– Это и к вам тоже относится.
Все вокруг нас пришло в движение, и мы тоже поехали. Подавшись сначала вперед, потом назад, грузовик развернулся, отъехал в поле и освободил дорогу, после чего наша колонна тронулась. Мы сразу помчались с невероятной скоростью по ухабистым проселочным дорогам, судя по положению солнца, куда-то на юг, размышляла я, пока мне не стало совсем плохо. Иногда меня начинает укачивать в машине, например, когда после недолгого сна меня вытаскивает из постели вооруженная оперативная группа, когда седые агенты спецслужб обращаются со мной совершенно беспардонно и когда мне при всем при этом приходится пить кофе, по вкусу напоминающий яд. Ладно, может быть, причина была совсем в другом, но, как бы то ни было, это был как раз такой случай. Я как можно дальше откинулась назад, иначе, без сомнения, все, что я только что в себя запихнула, полезло бы обратно.
– Что с тобой? – спросил Арманд.
– Меня укачивает, – ответила я устало.
– Gardez le silencer [24] – тут же последовал грубый окрик с переднего сиденья.
Сидеть тихо. И мы сидели тихо. Хорошо хоть мой охранник подвинулся чуть в сторону, правда, все равно воняло от него так же, как из непроветриваемого кабака.
Дальше я не особенно следила за дорогой, по которой мы ехали. Через некоторое время, которое показалось мне бесконечностью, мы свернули с проселочных дорог на нормальные улицы, что было уже достижением. За окнами показались деревья, то там, то тут мелькали дома, мимо мчались машины. Я почти полулежала, сжавшись в комок и наполовину съехав с сиденья, и прислушивалась к урчанию в моем желудке.
– Мари, – заговорил со мной в какой-то момент худощавый. Казалось, он забыл про свое плохое настроение. – Это ведь ваша сумка, не правда ли? – Он приподнял мою коричневую дорожную сумку. Другая осталась лежать у его ног.
Я вяло подтвердила это – почему бы нет? – и добавила:
– Вообще-то обе сумки мои. Точнее, моих родителей.
– Да, но вот эту вы сами несли, не так ли?
Он положил ее на колени и расстегнул молнию, чтобы заглянуть внутрь!
– Эй! – возмутилась я. – Перестаньте копаться в моей сумке!
Он тут же прекратил свой досмотр, обернулся и посмотрел на нас хитрыми черными металлическими глазами.
– Могу поспорить, вы все это время спрашиваете себя, как мы вас нашли. N'est-ce pas, Monsieur Armand? [25] Жульен имел несчастье заблокировать ваш мозг, да к тому же еще и вас упустить. Вы были в безопасности, но, несмотря на это, мы вас нащупали. Знаете как?
Арманд недовольно фыркнул.
– Вероятно, через Мари.
Худощавого, казалось, все это очень забавляло.
– Exactemant. Два человека в совершеннейшей глуши, из которых один неуловим для Пьера, c'est vrai [26] – но другой… вы, Мари. Вы думали об Арманде. Вы очень настойчиво о нем думали.
Он почти замурлыкал, когда продолжил:
– И этим вы его выдали.
Я смотрела на него, стараясь выдержать его взгляд, но глаза у меня как будто горели. Вот сволочь! А мы-то об этом даже не подумали.
– Арманд, Арманд, – сказал худощавый и печально покачал головой, как многострадальный отец нерадивого сына. – Вы доставили нам очень много хлопот своим безрассудным поведением. Вы всерьез полагали, что сможете от нас навсегда скрыться? Я вас умоляю, Арманд. Это же почти оскорбление. Вы ведь знаете наши возможности.
Я услышала, как Арманд шумно вздохнул рядом со мной. Я посмотрела на него, хотела поймать его взгляд, но он только мрачно глядел перед собой, в пустоту.
– Четырнадцать запоров пришли в негодность, – продолжал худощавый. – Вы сломали пятьдесят семь видеокамер. Задние ворота института сломаны. Признаю, что вам был известен подземный служебный ход – это нам следовало бы учесть, но Арманд, бедная Фелиция! Она все еще не оправилась после шока от тех ужасных слов, которые вы ей сказали, чтобы заставить молчать. Подумайте, ведь девочке всего только семь лет!
Мне показалось, глаза Арманда влажно заблестели. Я украдкой взяла его за руку, пожала ее и вдруг, когда он в ответ пожал мою, почувствовала ничем не обоснованную, глубокую уверенность в том, что все кончится хорошо. Как-нибудь.
– Et en plus, Armand [27], вы так обидели нас своим поведением, – продолжал худощавый. – Вы выразили тем самым свое недоверие нам. Многие, кто для вас работал, чувствуют себя оскорбленными, вы можете себе это представить.
Он взглянул на Арманда и повторил:
– Ведь вы можете себе это представить, не правда ли?
– Oui, – неохотно кивнул Арманд.
Навязчивые рассуждения мужчины на переднем сиденье показались мне, мягко говоря, странными. Создавалось такое впечатление, что долгая поездка ему наскучила и он решил показать нам, какой он классный парень. То, что мне при этом было страшно плохо, он не замечал, а если и видел, то это его нисколько не волновало.
– Я должен вам еще кое-что рассказать, – продолжил худощавый как ни в чем не бывало. – Что-то, что имеет отношение к вам, Арманд, и к вашей маленькой подружке. Вам это покажется интересным, я вас уверяю.
Я почти забыла, что меня тошнит. Боже мой, что это еще значило?
– Посреди ночи раздался звонок, – рассказывал он. – Зазвонил мобильный телефон Клода, но в трубке был слышен только неясный шум. Пока мы гадали, что бы это значило, в трубке раздались голоса. Это был ваш голос, Арманд. И голос девочки, которую мы не знали. Еще не знали.
