Он посмотрел на нее. Сириль успокаивающе улыбнулась.
— Мы практикуем психические техники, способные, как уже доказано, устранить самые страшные кошмары. Этот метод был проверен на солдатах.
— Нужно принимать лекарства?
Сириль покачала головой.
— Нет. Никакого медикаментозного лечения. Метод основан на работе с психикой.
— И когда я могу приступить?
— Сначала я хотела бы проследить за вашим сном и измерить уровень мелатонина. Вы сможете провести ночь в нашей лаборатории?
Жюльен думал недолго.
— Да. Когда?
Она заглянула в расписание.
— Все распределено на месяц… Но на сегодняшний вечер один человек отказался. Вы сможете прийти?
Жюльен Дома погладил пальцами легкий светлый пушок на подбородке.
— Да.
Сириль Блейк закрыла папку, встала, что означало конец беседы, и проводила пациента до двери.
Они пожали друг другу руки.
— До вечера.
Казалось, Жюльен Дома колеблется. Он засунул руки в карманы джинсов и собирался уже переступить через порог, но остановился, как будто что-то вспомнил, и вернулся.
Он мрачно посмотрел на Сириль и хрипло спросил:
— Почему ты целый час делаешь вид, будто не узнаешь меня? Ты меня не помнишь?
Она вздрогнула, как будто от удара током.
Молодой человек сделал еще один шаг в ее сторону.
— Думаю, блондинкой ты бы нравилась мне еще больше…
В 9.05 Жюльен Дома вышел из кабинета. Сириль замерла в дверях, не в силах пошевелиться.
— Мари-Жанна, позвони, пожалуйста, сейчас же в больницу Сент-Фелисите, в отделение профессора Маньена, и выясни, наблюдался ли у них в октябре двухтысячного года пациент Жюльен Дома, Д-О-М-А, и причину его госпитализации. Попроси срочно передать нам его медицинскую карточку!
Сириль пыталась оставаться спокойной, но в ее голосе слышны были истеричные нотки, которые она тщетно пыталась скрыть.
В ответ раздалось воркование:
— Какой красавчик! Нет, ты видела! Прямо Тейлор Китч!
— Кто это? — раздраженно спросила Сириль.
— Неважно. Когда он вернется, скажи ему, что в моей постели он навсегда забудет о своих кошмарах! Кстати, твой следующий пациент опоздает на пятнадцать минут. Он только что звонил.
Сириль Блейк повесила трубку. Мари-Жанна все еще смеялась. Два года назад Сириль согласилась взять на работу племянницу Бенуа на испытательный срок. Она не делала никому поблажек, но Мари-Жанна стала исключением, поскольку ей нравилась эта девушка. С большим трудом получив диплом, она принялась путешествовать по миру. Вернулась она с пустыми карманами, по-прежнему без планов на будущее и без работы, но ее чувство юмора и отвага не иссякли. Мари-Жанна была комочком энергии, который оживлял это учреждение. Поначалу она казалась такой же, как и все, но затем доказала, что ее недооценивают. Ее преимущество заключалось в умении установить контакт с пациентами и не видеть ни в чем трагедии. Она умела улаживать самые напряженные ситуации. В конце концов Сириль предложила девушке стать своей личной помощницей и не пожалела об этом. Несмотря на беспорядок, царивший на ее столе, и неспешную походку, Мари-Жанна как никто другой умело составляла планы, сортировала дела пациентов и по-хозяйски управляла толпами людей, посещавших это учреждение. Она обладала тем, чего так не хватало Сириль, — определенной беспечностью.
Сириль нервно постукивала по клавиатуре. Ей не оставалось ничего другого, кроме как ожидать ответа из Сент-Фелисите. За пять минут она привела в порядок папки на своем столе и подключилась к Интернету. Она ввела имя Тейлора Китча, который оказался симпатичным молодым человеком, восходящей звездой американского кино, о котором она мало что слыхала.
«А он действительно похож…»
Сириль остановилась на черно-белой фотографии актера в простой одежде и залюбовалась его пластикой.
Телефонный звонок заставил ее подпрыгнуть на месте.
* * *
Следующие минуты были мучительными.
Сириль развернула кресло к окну и взглянула на покрытое облаками небо. Она машинально отхлебнула кофе, черный и холодный. Такое пить нельзя, но она едва ощущала его вкус.
— Он находился в больнице в течение трех недель в октябре две тысячи седьмого года в результате попытки самоубийства, депрессии и бессонницы, — сообщила Мари-Жанна. — В отделении профессора Маньена, в отделении Б, а ты была его лечащим врачом. Ты этого не помнишь?
Сириль обдумывала услышанное и пропустила вопрос мимо ушей.
«Господи, я этого не помню!»
— А что касается медицинской карточки… Ты хочешь, чтобы я повторила то, что передал этот Маньен через своего секретаря? — спросила Мари-Жанна.
— Давай.
— Сначала он сказал, что у него ее нет.
— Ты настаивала?
— Конечно! А потом он заявил: «Если мадам Счастье хочет получить ее, пусть поднимет задницу и сделает официальный запрос».
Сириль стиснула зубы.
«Вот мерзавец! И годы его не изменили…»
Рудольф Маньен был одним из «шишек», которых она ненавидела. Уверенный в себе, педантичный, не способный на контакт с пациентом. Если и была причина ее ухода из Сент-Фелисите, то ею стал этот тип с его отвратительными методами.
— Немедленно позвони в Общий отдел, пожалуйста. И сделай срочный запрос.
Она повесила трубку, вконец разнервничавшись. Ее охватил страх.
«Почему я не помню пациента, которого сама же лечила? Что со мной?»
Сириль поднялась, остановилась перед зеркалом за кофейным аппаратом и провела рукой по волосам. Она не выглядела на свои годы. У нее было худое, но симпатичное лицо, несколько едва заметных морщин в уголках глаз и немного седины. Но появилась она от окрашивания волос в более темный, чем ее натуральный, цвет. Сириль делала это уже несколько лет. И все для того, чтобы скрыть три небольших родимых пятна у корней волос, очень ее смущавшие.
Она посмотрела на себя. Напряжение было заметным. Уже продолжительное время она ничего не боялась. Последний раз ей было страшно в ожидании диагноза онколога по поводу состояния здоровья ее отца. Рак простаты… На этот раз она боялась за себя. И это было не менее опасно.
Ее шелковая блузка стала влажной от пота. Сириль несколько раз глубоко вдохнула, пытаясь унять сердцебиение. Она слышала музыку, доносившуюся из зала для занятий йогой, расположенного с другой стороны зала ожидания. Она сосредоточилась на расслабляющей мелодии, пытаясь найти в ней хоть каплю успокоения, и погладила сердечко с бриллиантами, которое носила на шее, — подарок мужа. Это ее немного успокоило.
Она мысленно вернулась в Сент-Фелисите. Как можно забыть, что в течение нескольких недель лечила пациента? Она обдумывала этот вопрос и не находила никакого логического ответа. Кроме патологии.
«У меня что-то с мозгом, — заключила она. — Какая насмешка судьбы для психоневролога…»
Можно было принять решение не думать об этом и продолжать жить, как будто ничего не произошло. Но нет! Наиболее разумным было спросить совета и обнаружить проблему.
Сириль отвернулась от зеркала и прошлась по кабинету. Она не любила признаваться в своих слабостях, в том, что не может справиться с чем-то самостоятельно. Она предпочитала быть отшельником в несчастье. Но в данном случае следовало спрятать гордость поглубже. Она позвонит подруге, Мюриэль, неврологу. И еще Бенуа, мужу-нейробиологу. Они знают, что делать. Эта мысль успокоила Сириль. У ее мужа, который был на двадцать пять лет старше, было много недостатков, но в сложных ситуациях он всегда ее поддерживал.
Резкий звонок. Внутренний телефон. Месье Эрнандес, опоздав на двадцать пять минут, наконец приехал. Месье Эрнандес и его проблемы с эрекцией…
Гудение и клацание кофейного аппарата действовало Сириль на нервы. Половина второго. У нее бурчало в желудке. Она не обедала, поскольку Мюриэль могла принять ее только в обед, между двумя консультациями. Сириль закрыла глаза и попыталась подумать о чем-то другом, помимо «я в тупике, из которого не могу выбраться, и испытываю приступ клаустрофобии».
Вокруг нее все гудело и щелкало, отчего голова прямо-таки раскалывалась. Она делала это сотни раз со своими пациентами, пытаясь успокоить их. Теперь ей самой нужно было успокоиться.
«Странно, насколько уязвимой можно себя чувствовать…»
Успокаивающая мантра буддистского монаха Тич Нат Хана была как нельзя кстати, и она повторила ее несколько раз: «Я прозрачная, как вода, прочная, как гора, твердая, как земля, я свободна».
Сириль думала о своей жизни. Учеба, работа, научные труды, анатомические атласы, заученные наизусть… Ее память всегда была превосходной. Все просто: она полностью зависела от своего умения учиться, думать, анализировать и запоминать. Именно так она выигрывала различные конкурсы и сдавала многочисленные экзамены. Если она утратит свои способности, то будет профессионально мертва. Что делать в случае опухоли мозга?
