— Нет.
Сайрин что-то проворчал и пошёл к дому мимо новенького и блестящего гаража Натан последовал за ним. За гаражом стояла будка. В ней лежали грязный коврик, потрёпанный теннисный мяч, пластиковая бутылка с водой и несколько игрушек. Собак не было.
— Может быть, Гарри попал в беду, — протяжно сказал Сайрин, — но Бит должен был вернуться домой.
— Что могло случиться? — Грейс говорила тихо, потому что Натан играл с пластмассовой костью рядом с ними. Она не хотела, чтобы он её слышал.
— Возможно, они побежали к шоссе, — предположил Сайрин. — Может, попали под машину.
— Обе сразу?
— Или съели отравленную приманку.
— О нет, — Грейс была шокирована. — Здесь?
Сайрин пожал плечами.
— Большая часть земли принадлежит не мне. Если Рикеттсы хотят избавиться от лис и кошек, это не моё дело.
Внезапно Натан подошёл к ним.
— Можно нам их поискать? — попросил он. — Мам, можно?
Грейс покачала головой.
— Слишком поздно, — ответила она — Становится темно.
— Может, они заблудились! — запротестовал Натан.
— Ты сделаешь то, что скажет твоя мама. Это мои собаки, и я сам поищу их.
— Сейчас? — спросила Грейс.
— Возьму машину и поеду к дороге. Посмотрю, не сбил ли их кто-нибудь.
— Прости меня, Сай. — Грейс чувствовала себя неловко. — Я думала, Бит пошёл домой. Мне следовало присмотреть за ними.
— Ты не виновата. Бит уже стар. А Гарри — сущее наказание.
— Я люблю Гарри! — воскликнул Натан.
— Хорошо, хорошо. — Сайрин взглянул на Грейс — Он вернётся.
Сайрин вернулся в дом, надел шляпу и сапоги. Затем он сел в свой белый грузовик и исчез в облаке красной пыли, направляясь на запад, в сторону шоссе. Грейс увела Натана в дом. Сначала она вымыла его, посадив в большую старую ванну Сайрина, которую Натан не любил. На дне ванны было тёмное пятно, там отвалилась эмаль (по какой-то причине Натан отказывался на него садиться). Затем она вымыла грязь из волос сына, одела его в пижаму с Винни Пухом и отпустила поиграть. Она как раз собиралась высыпать на сковородку упаковку замороженных овощей, которую она достала из маленькой морозильной камеры желтоватого холодильника Сайрина, когда услышала громкий крик Натана.
— Мама! Мама! Где ты?
— Что?
— Иди сюда! Быстрее!
Вздохнув, Грейс закрыла кран с холодной водой и пошла к сыну. Сгущались сумерки, приглушая красноватый блеск земли, и размывая контуры остроконечных ветвей деревьев. Лёгкий ветерок шевелил волосы Грейс, когда Натан схватил её за юбку и потащил к выходу. Она услышала шум. Кто-то скулил. Она с беспокойством посмотрела в сторону гаража, который казался расплывчатым серым пятном справа от неё.
— Мам, это Гарри?
— Я не знаю.
— Гарри!
— Подожди. — Она удержала его. — Надень ботинки.
— Ну, ма-а-ам…
— Там змеи, Натан, и ты не сможешь их увидеть. А теперь надень свои ботинки!
— Мама, смотри! Это Гарри!
К ним очень медленно приближалась едва различимая в темноте фигура. Пёс двигался к жёлтому свету, льющемуся из дверного проёма. Грейс поняла с первого взгляда, что он болен. Его задние ноги еле волочились, он спотыкался и шёл, низко опустив голову. Он был искалечен — возможно, слеп. Его рёбра почти не двигались. Язык висел, как рваная тряпка.
— Вернись в дом, — сказала Грейс.
— Почему?
— Делай, что тебе говорят.
— Но я не хочу!
— Немедленно вернись в дом, Натан! Он болен, ясно?
Вместо этого Натан бросился вперёд. Пёс подошёл ещё ближе, и теперь можно было хорошо рассмотреть его грязную шесть и раскрытую пасть, из которой текла слюна. Он не переставал скулить, высоко и жалобно. Его голова качалась.
— Натан! — Увидев, как её сын споткнулся, Грейс догнала его и отшлёпала. — Разве ты не слышал, что я тебе сказала, маленький негодник? Вернись в дом!
Натан расплакался.
— Что с ним?
— Не знаю! Я сама посмотрю! А ты иди домой!
Натан ушёл, и Грейс подошла ближе. Она знала о собаках не очень много — не то что Марк. Она понятия не имела, что будет, если они съедят ядовитые пестициды, если их укусит клещ или собьёт машина. Может, Гарри попал под машину и у него сломан позвоночник?
— Эй, Гарри, — тихо позвала он. — Что с тобой, малыш?
Гарри взвизгнул, сделал ещё один шаг и упал. Он снова попытался встать, но дрожащие ноги не слушались его. Грейс услышала грохот и шум мотора. Она выпрямилась и вздохнула.
— Вернулся Сайрин, — сказала она — Сходи за ним, Натан.
— Что случилось с Гарри? — всхлипывал Натан. — Бедный Гарри!
— Я не знаю, что с ним Сайрин это выяснит. — Увидев, что Натан направился назад к дому, она добавила:
— И не выходи, пока он не выключит мотор! Натан! Ты меня слышал?
Грейс пришло в голову, что у Гарри может быть бешенство. Разве у собак не течёт слюна, и они не спотыкаются, когда у них бешенство? Она точно не знала. Она сделала шаг назад, пытаясь вспомнить, где Сайрин хранил ружьё. Она была уверена, что у него было ружьё. Старая винтовка.
Гарри снова упал и больше не поднимался. Он лежал, тяжело дыша, словно марафонец.
Через некоторое время Грейс услышала за своей спиной тяжёлые шаги. Заскрипели доски, и она почувствовала запах табака — любимый сорт Сайрина Лёгкие торопливые шажки говорили о том, что с ним шёл Натан.
Она обернулась.
— Гарри вернулся? — спросил Сайрин.
— Он заболел, — сказал Натан. — Он сильно заболел, смотри! Бедный Гарри! — Он вертелся между ними, худенький и подвижный. — Он умрёт?
— Не знаю. — Грейс взглянула на Сайрина. Его лицо сморщилось, под глазами были мешки. Он спустился по ступенькам лестницы, глухо стуча сапогами. В этот момент Гарри забился в судорогах.
Сайрин внезапно остановился.
— Ах, чёрт, — сказал он.
Затем он отправил Грейс за одеялом.
Алек Маллер по прозвищу Доузи[3] лежал на кровати в мотеле «Милдура» и думал о жене своего брата.
Он думал о ней целый день. Он думал о ней всю дорогу от Брокен-Хилла,[4] когда ехал по шоссе Силвер-Сити, потому что больше ему не о чем было думать. После того как он разгрузил машину, то обнаружил, что у него есть несколько часов, которые нечем занять (его поместили в мотель «Милдура» на ночь, потому что он должен был оставить грузовик по прозвищу Дизельный Пёс у Кенни на ремонт). Он мог бы сходить в бар или найти свою кузину Пэт, но не стал. Вместо этого дошёл по Восьмой улице до Дикин-авеню, купил большой черствый гамбургер и чипсы, затем остановился у пивного магазина и взял упаковку пива, прежде чем вернуться в мотель. Там он лёг на кровать и начал пить пиво, раздумывая над тем, чем бы заняться.
Он не мог ничего с этим поделать — его тянуло к жене брата. Может быть, это было больше, чем просто желание. Может быть, это было настоящее чувство. Кто мог определить разницу? Алек не мог. Он постоянно думал о Джанин. Он грезил о ней. Когда они находились в одной комнате, он горел, будто в огне, — и он чертовски хорошо это осознавал. Он не мог понять, почему Даррел до сих пор ничего не заметил. Возможно, это скоро произойдёт. Чёрт возьми, они живут под одной крышей. Наверняка скоро что-нибудь случится. Он с трудом сохраняет самоконтроль.
Ему было очень плохо. После того как Мишель окончательно порвала с ним («Почему я должна обо всём думать? Почему я должна всё делать? Меня тошнит от этого! Меня тошнит от твоего вида!»), Алек чувствовал себя последним дерьмом. Его подружка с воплями выгнала его на улицу посреди ночи, совершенно ошеломлённого, и Даррел приютил его у себя. Одолжил ему зубную щётку и пижаму. Съездил вместе с ним на следующее утро к Мишель, чтобы забрать оставшиеся вещи (большая часть которых лежала во дворе), и Даррел высказал всё, что он о ней думает, назвав её сумасшедшей шлюхой. После этого Алек поселился у Даррела в третьей спальне.
И как же Алек отплатил брату за его великодушие? Он влюбился в Джанин.
Забавнее всего было то, что Алек никогда не думал о Джанин до того, как переехал к ним в дом. Другой его брат, Майк, всегда очень плохо отзывался о своей невестке (правда, не при Дарреле). Он всегда говорил, что она настоящий тиран. Когда Алек заметил, что Джанин, как ему показалось, была тихой и скромной женщиной, которая едва открывала рот на семейном совете, Майк заявлял, что она считает себя лучше всех. Достаточно было только посмотреть на дом, который она заставила Даррела купить. Совершенно новый, с двойной кирпичной кладкой, тремя спальнями и кабинетом, с садом и автоматической дверью гаража. Она заставляла Даррела работать каждые выходные — подстригать газон, удобрять землю, поливать цветы, — в то время как она тратила заработанные им деньги на красивые занавески, домики для птиц, фарфоровых куколок (она их коллекционировала) и тому подобный ненужный хлам.
