— Ладно уж. Сама посижу…
Закончился наконец очередной рабочий день. Один из тысяч таких же однообразно-монотонных рутинных дней. Единственное развлечение — истекающий молча слюнями зеленый стажер.
Веселится про себя Александра.
Шепотки по всем закоулкам мэрии бродят. Бабье подолами трясет, новую выходку бесстыжей гулены обсуждает. Совсем совесть Санька потеряла, прямо к себе в кабинет молоденького мальчонку затащила. Так и держит рядом, ни на шаг не отпускает.
И начальство молчит. У самих небось рыло в пуху. Она ж такая. Никого мимо не пропустит. Сам мэр стервозе потакает. Не раз видели, как взглядом ее провожал.
И к себе часто вызывает. Вроде как по работе. А там — кто его разберет, что за закрытыми дверями творится. Люди разное болтают.
Ох, допрыгается девка! Ох, добегается. Отольются кошке мышкины слезки. Будет, знать, как чужих мужиков приваживать.
Гудит встревожено с самого утра женская часть городской администрации. Бабы — они везде бабы. Что на лавочке, что в государевом учреждении.
Старшая отдела улучила момент, доложила начальнице последние сплетни. Застыла в стойке, поджав по-старушечьи вялые губы. Ответ услышать захотела.
А сама носиком остреньким туда-сюда шныряет, малейшие подробности запоминает. И как руки держала, и что с лицом сталось. Запомнить же все надо, в точности товаркам донести. Личное мнение присовокупить.
Придумала к концу дня достойный ответ Александра. Пусть девки синеют от зависти. Авось не лопнут, переживут.
Улыбнулась загадочно собравшемуся уходить стажеру, проворковала грудным голосом:
— Молодой человек! Будьте добры, проводите даму до дома. Если не трудно, разумеется.
Заморгал растерянно мальчишка. Руки неуклюжие за спину спрятал:
— Да я… это… Согласен!
А красавица дальше напирает, глазками шаловливыми смущает:
— Боюсь я, Роберт, понимаешь? Вдруг на дороге злой чечен в кустах прячется? С кынжалом в зубах и бомбой в кармане? Похитить меня хочет? Страшно сейчас по улицам одной ходить. А защитить, кроме тебя, некому. Ни мужа нет, ни жениха подходящего.
Не понял подначки стажер. За чистую монету принял. То ли глуповат, то ли просто неопытен. Не доходят пока лукавые двусмысленности.
Распрямился юный кавалер. Сразу на голову выше начальницы стал. Под локоток ее бережно подхватил.
Дуры-бабы так и обмерли. Язычки змеиные прикусили.
Осмелел потихоньку молоденький ухажер. Освоился. Возле самого дома предложил Александре вместе поужинать. Не обязательно сегодня, можно и в выходной.
Рассмеялась от души красавица. Молодец мальчишка! Успехи явные делает. Чуточку лоска добавить, манерам подучить — и будет в городе еще один юбочник.
Пропела почти по-матерински:
— Малы-ыш! Зачем тебе старая дева? Найди себе ровесницу, ее и обхаживай.
Заметила, как перекосило мгновенно помрачневшее лицо, успокоить поспешила:
— Ладно, ладно. Не переживай так. Я подумаю.
Зачем огорчать парня незаслуженным отказом? Все ж таки первое в жизни свидание… И ей ничего не стоит посидеть разок с мальчиком в ресторане.
Зато девки в конторе точно на уши встанут. И пусть постоят, дурехи. Так им и надо.
Под дулом револьвера не призналась бы Александра, что на самом деле ей ужасно льстит настойчивое внимание совсем еще юного молодого человека.
Рановато, выходит, в старухи себя записывать.
За весь долгий-предолгий вечер Александра ни разу про постель не вспомнила. Даже больше похожий на пеньюар коротенький шелковый халатик излишне фривольным показался.
Вылетела блажь из головы. Слишком серьезные вещи банкир рассказывал.
Старинный друг глушил, не пьянея, принесенный с собой коньяк; много курил и нервно расхаживал по чистенькой уютной комнатке с приглушенным светом:
— Понимаешь, Сашенька, ошибка была заложена в самом начале. Хотя это и ошибкой назвать трудно. Мы же только на ноги становились. А куда без оборотных средств? Вот и приглашали в соучредители всех, у кого хоть какие-то деньги были. Теперь эти ублюдки кровь с нас сосут, кредиты льготные требуют. А как возвращать — не допросишься. Тянут до последнего, темнят, отсрочки бесконечные просят. А у меня — банк! Я только за счет оборота существую! Для нас смерти подобно — сидеть и ждать, пока эти сволочи изволят наши же денежки назад вернуть. А проценты какие платят? Это же смешно! Там такие проценты, что даже инфляцию не покрывают!
Разнервничавшийся банкир с силой врезал кулаком по собственной ладони:
— И ведь были бы люди достойные! А то — шпана. Пальцы гнут, по фене ботают. Цепей на шеи навешали, думают, так круче выглядят. Один все время тюремным прошлым похваляется. Мол, ходку делал, срок тянул. Авторитета из себя корчит. А сам… Тьфу! Дерьмо собачье! Я узнавал, хулиган он бывший. По пьянке с таким же уродом сцепился. Герой, мать его!
Осушил очередной бокал финансист. Заговорил чуточку спокойней:
— Мне ребята из аналитической группы доклад подготовили. Прогноз неутешителен. Если дальше так пойдет, меньше чем за год в трубу вылетим.
Качает головой красавица. Глаз задумчивых с гостя не сводит. Проговорила осторожно:
— И что? Ничего придумать нельзя? Ты же умный, Володя. И сильный. Не верю я, что ты просто так сдашься. Быть такого не может!
Вскинулся банкир. В затемненное ночником лицо подруги всмотрелся. Улыбкой слабой одарил:
— Конечно, нет, Сашуля. Я не вчера родился. Еще месяц назад начал варианты просчитывать. Мысль такая: через правление проводим решение о резком поднятии паевых взносов. Обоснование стандартное — тяжелое экономическое положение и прочие коврижки в том же духе.
Не удержался на деловом тоне сердечный друг. Знает он, простит великодушно Сашенька. Она все про него понимает. Что за мужчина без простительного маленького бахвальства?
Потому брякнул смело, с хитрым прищуром:
— Догадайся, зачем нам такой маневр?.. Молчишь? То-то же! На самом деле все гениальное — просто. Наши жулики всю прибыль в черный нал перегоняют. На счетах — ноль. Пусто. И стоит им принести мне в качестве своей доли ворованные миллионы, тут же налоговая полиция за руку их схватит. За это не беспокойся. Уж я позабочусь.
— Тогда в чем проблема? Не пойму… Сник банкир. Лицом посерел. Снова морщинки у глаз собрались:
— Вчера ко мне приходили… Сказали, если решение будет принято — мне не жить…
Пришел черед Александры заволноваться. Запахнула потуже облепивший гибкое тело халатик, ноги голые с кресла спустила. За сигареткой нервно потянулась:
— Но это же… шантаж! Угроза смертью! За это судить надо!
Развел потерянно руками старый друг:
— А чем я докажу? Заявление в милицию напишу? Так разговор-то с глазу на глаз был. Без свидетелей.
— Все равно! — поднялся почти до крика испуганный женский голос. — У тебя же охрана есть! Служба безопасности! Пусть разберутся!
— Они с ворами связаны… Тут никакая служба безопасности не поможет. Подошлют наемного убийцу, и все…
— Так, а смысл где? — внезапно успокоилась красавица. Продолжила раздумчиво: — Если решение будет принято, они один черт из пайщиков вылетят. Зачем тогда убивать? Не вяжется что-то… Логика не просматривается.
— Вот и я думаю: может, от бессилия пугают? Конечно, как председатель правления банка вес я имею значительный, но решать-то будем коллегиально…
Поднялась Александра. Сзади к милому другу подошла. Прижалась грудью к сильной спине, вихры седеющие потрепала:
— Я бы на твоем месте с другими членами правления переговорила. Может, и их… пугали. С решением бы долго не тянула. Раз-два, по-быстрому, и — в дамки! А там, глядишь, само собой все уладится.
Она поразила Его прямо в сердце. Сразу же. С первого взгляда. И даже раньше.
Сначала был запах. Тонкий, щекочущий ноздри аромат, такой возбуждающий и одновременно удивительно нежный. Ни с чем не сравнимый волшебный дурман. Не тяжелый и чувственный, как многие известные Ему французские духи, но и не приторно-слащавый, как отечественная дешевка. Это было нечто изысканное и почти неуловимое. Как аура. Как таинственное невидимое облако, попав в которое невозможно было остаться равнодушным к его хозяйке.
И только после был взгляд. Внимательный, чуть насмешливый взгляд пронзительно синих прекрасных глаз.
Казалось, эти смеющиеся глаза вбирали собеседника целиком, без остатка. И сразу же отбрасывали назад, как выжатую лимонную корочку. В доли секунды поняв и дав оценку всем мыслимым достоинствам и недостаткам. Именно всепонимающий разящий взгляд раздавил Его. Запутал, смял ненужной бумажкой, заставив мгновенно забыть показавшиеся вдруг такими ничтожно мелкими собственные заботы и хлопоты.
