Геннадий Владимирович, рассыпая налево-направо сладкие улыбочки, изощрялся в комплиментах Киборгу и без устали травил похабные анекдоты. Сидящий рядом с ним здоровенный амбал Кочерга заливисто ржал на лошадиный манер. Господин Григорьев – подтянутый, спортивного вида мужчина – одним ухом слушал болтовню Самолюбова, другим какие-то байки Печенега и одновременно любезно кивал прочим гостям, несущим разнообразный вздор. (Согласно установившейся традиции, о делах сегодня говорить не разрешалось.)
– Приходит мужик домой, а там... – вдохновенно рассказывал очередную пошлятину малашихинский мэр.
Крепко пьяный Кочерга, с широченной ухмылкой на кирпичной физиономии, нетерпеливо ерзал по стулу в предвкушении смачной концовки. Киборг продолжал кивать, благосклонно оглядывая присутствующих. Внезапно он внутренне подобрался, насторожился. Глава «Хабар-банка» Лемешев, лысый пятидесятилетний толстяк с множеством бриллиантовых перстней на волосатых пальцах, казалось, демонстративно дистанцировался от общего веселья. Обрюзгшее лицо Ленчика недовольно морщилось. Заплывшие глазки недобро косили. Пухлая щека подергивалась в нервном тике.
«Вот блин горелый! Неужто снова финансовые неприятности? – раздраженно подумал Григорьев. – Только этого не хватало ко дню рождения!!!» Дождавшись, пока Самолюбов закончит, пахан под оглушительный хохот Кочерги незаметно пересел поближе к Хранителю.
– Чего куксишься, браток? Часом, не заболел? – тихо спросил он.
– Да нет, – проворчал Леонид Викторович. – Здоровье у меня более-менее.
– Тогда в чем дело?
– Претензию тут кое к кому имею!
– Проблема очень серьезная?
– Пока не особо, но с достаточно гнилой перспективой в будущем!
– Значит, время терпит, – облегченно вздохнул Александр Афанасьевич и попросил: – Слышь, Леня, воздержись до завтра от предъявы. Не хотелось бы портить праздник. Все-таки раз в году бывает. Договорились?!
– Угу, – сумрачно буркнул банкир.
– Ну и отлично, – подытожил гендиректор «Минотавра». – О деле потолкуем утром, на свежую голову. А сейчас гу-ля-ем! На очереди культурно-развлекательная программа. Клубничка, хе-хе! – поднявшись из-за стола, пахан мановением перста подозвал дежурящего в зале метрдотеля.
– Сворачивай певунов! Надоели, в натуре! – властно распорядился он. – Давай на сцену телок и смотри, чтоб без брака были, чтоб по высшему разряду! Уразумел?!
– Не извольте беспокоиться! Товар отменный! Айн момент! – холуйски прожурчал сладколицый халдей и опрометью бросился выполнять приказ...
26 марта 2003 г.
Раннее утро.
Трупы лежали вповалку. Раненых, судя по всему, уже вынесли, а о мертвых почему-то забыли. Двадцать бездыханных, искромсанных осколками человеческих тел. Среди них – семеро детей в возрасте от двух до десяти лет.
Рванувшее в замкнутом помещении, в гуще народа самодельное, начиненное болтами взрывное устройство натворило бед! Бомба отличалась не слишком большой мощностью в тротиловом эквиваленте, и здание в целом не пострадало. Зато людей полегло множество. На стенах, на потолке, на остатках разбитых витрин виднелись обильные потеки крови. Пахло гарью. Давясь глухими рыданиями, Михаил осторожно переворачивал одного покойника за другим, стараясь найти родных, но безуспешно. Отец, мать, жена и белокурая смешливая дочурка Оксана будто в воду канули! Вместе с тем Кузнецов точно знал – они погибли в числе первых при взрыве в супермаркете «Марианна», куда отправились всей семьей покупать Оксаночке подарок ко дню рождения. Сам майор задержался тогда на улице, докуривая сигарету, и потому остался жив.
«Господи! Лучше бы я погиб вместе с ними!» – вероятно, в сотый раз подумал спецназовец, глотая слезы.
Неожиданно позади послышались чьи-то шаги. Михаил медленно обернулся и... задрожал в ознобе!
Неподалеку от перевернутого взрывом кассового аппарата стояли, взявшись за руки, его близкие: мертвые, залитые кровью, с вывернутыми наружу кишками. Четыре пары остекленевших глаз смотрели в никуда. Дочка судорожно прижимала к груди новую куклу в красивой упаковке.
– Папа, мне холодно! – одними губами прошептала она.
Не в силах дальше сдерживаться, Кузнецов рухнул на колени и протяжно, по-волчьи завыл. Призраки мгновенно исчезли, а на смену им возник из пустоты какой-то отвратительный тип – человекообразный, в модном пиджаке, при галстуке, но без штанов. Волосатые ноги типа заканчивались острыми, раздвоенными копытами, из задницы торчал облезлый хвост, на голове виднелись кривые рожки, а вот черты лица, к сожалению, разобрать было нельзя. Сплошное грязновато-белое пятно без глаз, без носа, безо рта...
– Цель оправдывает средства! Трудом праведным не наживешь палат каменных! – заявило адское создание, обмахиваясь шелудивым хвостом, как светская дама веером. – Я не имел претензий конкретно к твоей семье, однако бизнес есть бизнес! Они оказались в неподходящем месте в неподходящее время. Ничего не поделаешь. Се ля ви !!![1]
– Ах ты мразь поганая! Удавлю!!! – яростно взревел майор, вскочил на ноги и... проснулся.
Продолжая вздрагивать в ознобе, он стоял посреди выделенной ему уютной спальни на втором этаже загородного особняка Федотова. В налитой свинцовой мутью голове, пульсируя, стучала кровь. Гулко колотящееся сердце норовило выпрыгнуть из груди. Рядом на полу валялось скомканное одеяло. За окном истекал слякотной капелью серенький рассвет. Антикварные настенные часы показывали начало седьмого утра.
– Тьфу, чертовщина! Неужто в лунатика превращаюсь?! – вытирая ладонью холодный пот со лба, хрипло прошептал Кузнецов – Проклятая контузия!
Постепенно нервная дрожь в теле утихла, головная боль отступила, сердцебиение нормализовалось. Глубоко вздохнув, спецназовец подобрал одеяло, прилег обратно на кровать, попробовал заснуть, но... бесполезно! Недавний кошмар упорно не желал уходить из памяти. Стоило смежить веки, как перед глазами тут же появлялись мертвые лица родных и гнусный рогатый тип с хвостом, а в ушах начинали звучать циничные разглагольствования урода: «Бизнес есть бизнес... Они оказались в неподходящем месте в неподходящее время... Се ля ви!»...
«К лешему сон! – промаявшись минут пятнадцать, решил Михаил, уселся на кровати и отпил несколько крупных глотков из припасенной с вечера бутылки нарзана. – Лучше не выспаться, чем смотреть все это по новой!!!.. Кстати, довольно странное видение, – поставив на журнальный столик ополовиненную бутылку, продолжил размышлять он. – Чрезвычайно реалистичное и... и... неужто вещее?!! Боже милостивый!!! Если ДА, то мятежники вряд ли причастны к взрыву. Больше похоже на «спор хозяйствующих субъектов», тем паче, что ни организаторов, ни исполнителей теракта до сих пор не нашли. Только раструбили повсюду версию о «чеченском следе». Особенно, помнится, старались местные, малашихинские газеты... Елки-палки! Неужели...» Мысли майора бесцеремонно прервал скрип открывающейся двери. Спецназовец проворно сунул руку под подушку, где лежал нелегально привезенный с войны «стечкин», и сразу же, с коротким смешком, вынул ее обратно. В комнату, бесшумно ступая, вошла черная, грациозная кошка Федотовых по кличке Маня.
– Кис-кис-кис, – дружелюбно позвал Кузнецов. Кошка внимательно глянула на него большими изумрудными глазами, прыгнула на кровать, удобно устроилась на коленях у Михаила и громко замурлыкала...
* * *
Там же.
17 час. 35 минут.
Загородный дом Николая Федотова находился примерно в десяти километрах от Малашихинска и представлял собой трехэтажное белокаменное строение с зеленой черепичной кровлей. Помимо жилого здания, на обширном приусадебном участке, обнесенном довольно эфемерным заборчиком, располагались кирпичная баня, гараж на несколько машин, поляна для шашлыков и вишневый сад. С самого начала Кузнецова окружили здесь чуткой, но ненавязчивой заботой. С утра пораньше Николай и его четырнадцатилетний сын Вадим растопили баню «по-русски», где спецназовец с удовольствием пропарил израненное, измотанное на многочисленных войнах тело. Жена Ольга и двенадцатилетняя дочь Инга приготовили внуснейший завтрак... Затем обед. В настоящий момент женская половина семьи Федотовых пекла к ужину пироги с грибами, мужская – смотрела телевизор, а любящий одиночество Михаил неторопливо прогуливался по чисто подметенному двору. Он был одет в адидасовский спортивный костюм, легкую кожаную куртку и белые кроссовки на ребристой подошве. Звонко чирикали рассевшиеся на оконных карнизах воробьи. Пахло весенней прелью. С соседнего участка доносились звуки разухабистой мелодии и тянуло мясным дымком. Обосновавшиеся там уроженцы солнечного Азербайджана не признавали православного поста и вовсю обжирались бараниной.
