– Мы спешим, – вмешивается Воорт.
«Все спешат, – читается в раздраженном взгляде официантки. – Почему это твоя спешка важнее моей?»
Она очень хорошенькая, длинноногая и высокая, и есть в ней та доля самоуверенности, которую дает осознанная красота. Вырез малинового свитера подчеркивает мягкий изгиб белой шеи. Великолепная осанка. Вероятно, работает здесь, чтобы оплачивать школу танцев или манекенщиц. Вероятно, лепит из себя свою детскую мечту. Возможно, ее ждет разочарование от несбывшейся мечты. Или от сбывшейся. Как Мичума.
– Сдачи не надо, – говорит Воорт.
Мужчина в шерстяном пальто возле барной стойки развернулся так, чтобы видеть зал; локтем опирается на стойку, в другой руке держит высокий бокал. Он смотрит, как Воорт и Мичум проходят мимо. Уголком глаза Воорт замечает, как мужчина что-то говорит своему спутнику.
На улице Воорт отмахивается от ближайшего такси, которое задержалось, высадив тех двоих. Пропускает и второе, выехавшее из-за угла Кристофер-стрит, когда они вышли из ресторана. Останавливает третье и с интересом отмечает, что Мичум не только не удивлен, но даже сам следит, не едет ли кто за ними.
– Привет, это Арти Уэст, – раздается записанный на пленку раздражающе знакомый голос: очередная знаменитость (раз в месяц запись меняется) напоминает пассажирам правила. В разочаровавшемся обществе власти не верят в умение граждан читать и считают, что без развлечений люди не обратят внимания на безопасность. Бывшая звезда телесериала «Кибернетический человек» возглашал: – Пристегните кибер-ремни. Доброй вам кибер-ночи! Наслаждайтесь кибер-Ныо-Йорком.
Мичум повернулся на сиденье и наблюдает за дорогой, пока они сворачивают на Четырнадцатую улицу и едут по Гринич-Виллидж в сторону Юнион-сквер, где в двадцатые годы дед Воорта помогал разгонять профсоюзные митинги. А потом копы создали свой профсоюз и устроили забастовку – совсем как те, кого они прежде арестовывали.
Воорт ждет, не захочет ли друг детства остановить такси раньше, чем они доберутся до пункта назначения. Ему интересно, насколько Мичум умеет уходить от слежки.
– Высадите нас у метро, – просит Мичум, и шофер останавливается возле круглого зеленого указателя у входа на станцию «Лексингтон-авеню». – Ну, Фред, мне в Куинс, – громко говорит Мичум Воорту, расплачиваясь по счету. Если потом кто-нибудь спросит шофера, где он высадил именно этих пассажиров, тот расскажет о станции метро и, возможно, вспомнит замечание насчет Куинса и вымышленное имя Фред.
«Так чем же ты занимался в армии, Мич?»
Они ждут, пока такси свернет за угол, потом идут по Четырнадцатой улице к Юниверсити-плейс и поворачивают на юг, к «Колльерс», любимому местечку Нью-Йоркского университета – шумной, пропахшей пивом и дымом забегаловке в старом Нью-Йоркском стиле: жестяные потолки, балкон, забитый верными зрителями спортивного канала, и длинная барная стойка из ствола гигантского кедра, срубленного первым владельцем в Алабаме – на плантации, которую он, тогда сержант армии северян, захватил в последний год Гражданской войны.
– Ну, так в чем дело? – говорит Воорт, когда они занимают столик наверху. – И без глупостей.
Но Мичум уже снова разворачивает салфетку и двигает ее по маленькой деревянной столешнице, изрезанной поколениями студентов. «БД любит ЛЛ». «САЛЛИ + СЭМ». Мичум переворачивает салфетку, и Воорт видит список: пять имен с адресами и номерами карточек социального страхования.
1. Чарлз Фарбер… 1320 Линкольн-пл., Эванстон, штат Иллинойс.
2. Алан Кларк… а/я 1255… Галина-Галч, штат Монтана.
3. Фрэнк Грин… Рурел-рут, 23, Ланкастер-Фоллз, штат Массачусетс.
4. Лестер М. Леви… 888, Тортуэз-лейн, Сиэтл, штат Вашингтон.
5. Д-р Джилл Таун… 615, Пятая авеню, Нью-Йорк.
Мичум лезет в боковой карман куртки и вытаскивает пачку «Кэмела» без фильтра. На пальцах у него желтые пятна от никотина.
– Понимаю, что уже достал тебя, – теперь он говорит серьезно, – но то, что я подозреваю, настолько дико, что я сам едва в это верю. Я не уверен, что прав. И не хочу никому навредить. Мне надо узнать, прав ли я. Ты уже терпел больше, чем я смел надеяться. Но если ты сумеешь потерпеть еще немного, можем мы поступить по-моему?
Несмотря на напряжение этого вечера, Воорт не сдерживает смех. «Можем мы поступить по-моему?» Вот пятнадцатилетний Мичум стоит лицом к лицу со школьным тренером по американскому футболу у кромки поля; идет решающий матч за кубок Манхэттена. Тренер – бывший морпех – возвышается над Мичумом, а упрямый мальчишка качает шлемом и уговаривает: «Можем мы строить игру по-моему?» Вот Мичум за рулем принадлежащего старшему брату джипа во время их первой поездки: им по восемнадцать, они закончили школу и пересекают красные пески Юты, направляясь в Лос-Анджелес, чтобы посмотреть город, покадриться с девушками, поглазеть на кинозвезд и на Тихий океан.
Мичум говорит: «Можем мы ехать по-моему? Через Сионский национальный парк?»
В школе упертость Мичума была любимой темой для шуток. Он вбивал что-то в голову – и пер напролом, не отступая и не сдаваясь. Так он добился от их конгрессмена рекомендации в Военную академию Вест-Пойнт. Мичум непрерывно писал ему письма и даже посещал офис. Остановить его было невозможно.
И самое главное, обычно приятель оказывался прав. После того матча (предложенная Мичумом тактика привела к победному голу) в раздевалке, когда Мичум вышел из душевой, ликующая команда запела старый хит Синатры «My Way».[2]
Гордые, охваченные неистовством гормонов мальчишки стояли на скамьях и орали… то есть пели, как Синатра, или щелкали пальцами, как Сэмми Дэвис. Победители. Это было одно из любимейших школьных воспоминаний Воорта.
Пока длилось представление, Мичум стоял на месте, принимая заслуженные почести, а когда они закончили, ухмыльнувшись, заметил:
– Неплохо, но, если петь по-моему, вы сгодитесь и для телешоу.
Если впереди стена, дальше не проедешь. Если Мичум принял решение, спорить с ним бесполезно.
– И как это «по-твоему»?
– Проверь имена. Это в твоих силах. В отпуске ты или нет, у тебя есть связи в полиции по всей стране. Позвони неофициально. Спроси об этих людях.
– Спросить – что?
– Не важно. Что-нибудь придумаешь. Скажи, что их имена всплыли во время следствия, – и посмотри, что будет. Если я прав, если там что-то есть, ты узнаешь. Если не будет ничего – значит, ничего. Если не можешь, так и скажи.
– Почему ты не позвонишь сам?
– Ха! Когда коп звонит копу, начинается сотрудничество. Когда копу звонит штатский, начинается расследование.
– Значит, там есть что расследовать.
Мичум усмехается:
– Видишь? Ты говоришь и мыслишь, как полицейский.
– Ты не можешь хотя бы намекнуть, что я ищу?
– Если я прав, все и так будет понятно. Тогда я все объясню. – Мичум достает сигарету из смятой пачки и закуривает, закатывая глаза, чтобы показать, что помнит о запрете на курение. – И ты пожалеешь об этом.
Воорт пытается выяснить еще хоть что-то, но в конце концов уступает. Он просто не может послать старого друга к черту, особенно если вспомнить вспышку интереса в глазах человека в кожаной куртке. И со вздохом спрашивает:
– Когда тебе это надо?
– Пара дней устроит? Скажем, в среду вечером. Хватит времени?
– Где мне тебя найти?
– Как говорится: «Не надо нам звонить. Мы сами с вами свяжемся».
Мичум гасит едва прикуренную сигарету, и суровые складки возле губ разглаживаются.
– Надеюсь, это все пустое. В следующий раз мы пообедаем за мой счет и поговорим о тебе и о том, что же за чертовщина приключилась, раз ты ушел из полиции – пусть и на восемь недель. Мне следовало бы позвонить тебе раньше. – С этими словами Мичум встает и тянется за курткой. – На тебя всегда можно было положиться. Рад, что ты таким и остался.
Воорт идет по стылым улицам Гринич-Виллидж. Вот и его дом на Тринадцатой улице. Почти все окна на трех этажах освещены, за занавесками двигаются человеческие силуэты. Играет джаз, и даже на улице слышна труба Уинтона Марсалиса.
Он заходит. Дом полон Воортов: кузенов и кузин, дядей, племянниц и племянников. Пахнет запеченными индейками и окороками – сельской едой, которая будет выставлена в громадной голландской кухне. Семьи, живущие на севере штата, приезжали каждый вечер с пирогами, жареными курами, салатами из тыквы, мешками яблок. Слышны радостные вопли детей, гоняющихся друг за другом по лестницам, спальням, кабинету, библиотеке и буфетной.
– А обычно ты живешь здесь совсем один, – говорит кузина Марла, беря у него куртку. Сегодня она привезла выпивку из принадлежащего ей и ее мужу винного магазина в Сохо. – Тебе надо жениться и завести детей.
– Давай не будем о Камилле. Как Мэтт?
