— Бедные родители, должно быть, и сейчас нервничают, а уж что с ними будет, когда они услышат ужасную новость? Плохо дело. Должно быть, пора мне собирать вещички.
Он говорил о своей отставке столько лет, сколько Петра была с ним знакома.
— Я уйду раньше вас, — заявила она.
— Возможно, — согласился Дилбек.
— Я хочу посмотреть на тела, прежде чем их увезут.
— Смотрите сколько угодно, а потом идите вон к той группе. Петра разузнала о жертвах все что могла.
Пол Аллан Монталво две недели назад отметил свое шестнадцатилетие. Пухлые щеки, круглое лицо, черные спортивные брюки. Гладкая смуглая кожа, пулевое отверстие под правым глазом. Еще два ранения в ноги.
Ванда Летиция Дуарте, семнадцать лет. Красотка, бледная, длинные черные волосы, кольца на восьми пальцах, пять пирсингов в ушах. Три смертельных ранения в грудь, с левой стороны.
Кеннерли Скотт Далкин, пятнадцать лет, выглядит на двенадцать. Светлая веснушчатая кожа, бритая голова цвета извести. Черная кожаная куртка, на кожаном ремешке подвеска в форме черепа. Пуля угодила в шею. Доктор Мартене сказал, что парень, судя по всему, хотел стать «крутым». В кошельке нашли карточку, удостоверяющую, что он — член почетного общества школы Бирмингема.
Неопознанная девушка, похоже, латиноамериканка. Невысокая, грудастая, с кудрями до плеч. Кончики прядей выкрашены в рыжий цвет. Обтягивающий белый топ, тесные черные джинсы из магазина «Кей Март». Розовые кроссовки — те, на которые Петра обратила внимание. Размер не больше пятого.
У нее тоже пулевое ранение в голову — отверстие чернеет возле правого уха. Еще четыре пули прошили грудь и живот. Карманы джинсов вывернуты. Петра осмотрела дешевую сумку из искусственной кожи. Жевательная резинка, салфетки, двадцать долларов, две пачки презервативов.
Безопасный секс. Петра присела возле тела девушки. Затем поднялась и пошла опрашивать подростков.
Восемнадцать человек уверяли, что ничего не знают.
Она обратилась сразу ко всем, действовала осторожно, пытаясь установить дружеский контакт. Она подчеркнула важность их показаний для следствия: необходимо предотвратить саму возможность повторения таких трагедий. На нее смотрели восемнадцать пар пустых глаз. Петра усилила напор — несколько человек кивнули в знак согласия. Возможно, виной тому был и шок, но Петра почувствовала, что она им уже надоела.
— Ты ничего не можешь мне сказать? — спросила она худого рыжеволосого подростка.
Он поджал губы и покачал головой.
Она выстроила всех в шеренгу, записала имена, адреса и номера телефонов. Держала себя невозмутимо.
Обратила внимание на двух нервничавших девушек. Одна хрустела костяшками пальцев, а другая топталась, переминаясь с ноги на ногу не переставая. Всем, кроме этих двоих, разрешила уйти.
Бонни Рамирес и Сандра Леон. Обеим по шестнадцать. Одеты одинаково — тесные топы, джинсы с заниженной талией, туфли на высоких каблуках. Друг друга не знают. Топ у Бонни черный, из дешевой ткани. Лицо покрыто густым слоем тонального крема, чтобы скрыть угревую сыпь. Волосы каштановые, вьющиеся, уложены в замысловатую прическу. Небось, не один час сооружала, чтобы добиться впечатления естественного беспорядка. Она по-прежнему терзала свои пальцы. Петра повторила, что лучше честно и откровенно все рассказать.
— Я не вру, — сказала Бонни.
Произношение распевное, характерное для восточной части Лос-Анджелеса, последний слог в слове имеет характерную интонационную окраску.
— А что насчет автомобиля, Бонни?
— Я вам сказала. Не видела я никакой машины.
— Точно?
— Точно. Я должна идти. Мне очень надо идти. И снова трещит костяшками пальцев.
— Куда так торопишься, Бонни?
— Джордж сидит с ребенком только до часа ночи, а сейчас намного позднее.
— У тебя что же, есть ребенок?
— Два года, — сказала Бонни Рамирес.
В ее голосе прозвучали гордость и самодовольство.
— Мальчик или девочка?
— Мальчик.
— Как зовут?
— Роки.
— Фотография есть?
Бонни потянулась за расшитой блестками сумкой и остановилась.
— Зачем вам? Джордж сказал, что если я не явлюсь домой вовремя, он уйдет, а Роки иногда просыпается ночью. Я не хочу, чтобы он испугался.
— Кто такой Джордж?
— Отец ребенка, — сказала девушка. — Роки тоже Джордж. Джордж-младший. Я называю его Роки, чтобы отличить от Джорджа, потому что мне не нравится, как ведет себя Джордж.
— А как ведет себя Джордж?
— Он мне не помогает.
У Сандры Леон блузка из шелка цвета шампанского обнажала плечо, покрывшееся мурашками. Сандра перестала топтаться на месте, крепко обхватила себя руками, на узкой грудной клетке сошлись не стесненные лифчиком мягкие груди. Смуглая кожа контрастировала с пышной копной платиновых волос. Темно-красная губная помада, искусственная родинка над губой. Девушка была обвешана дешевой бижутерией, имитирующей золотые украшения. Туфли с прозрачными каблуками — имитация хрусталя. Пародия на сексуальность. Шестнадцатилетняя девица строила из себя тридцатилетнюю женщину.
Прежде чем Петра задала вопрос, Сандра сказала:
— Я ничего не знаю.
Петра взглянула в сторону жертвы в розовых кроссовках.
— Интересно, где она купила эти кроссовки, — сказала она.
Сандра Леон смотрела куда угодно, только не на Петру.
— Откуда мне знать? Девица закусила губу.
— Ты нормально себя чувствуешь? — спросила Петра. Девушка с усилием перевела взгляд на Петру. Ее глаза
ничего не выражали.
— А в чем дело? Петра не ответила.
— Могу я уйти?
— Ты уверена, что тебе нечего мне сказать?
Она прищурилась. В глазах промелькнула враждебность.
— Я даже не должна говорить с вами.
— Кто это тебе сказал?
— Закон.
— Тебе уже приходилось сталкиваться с законом? — спросила Петра.
— Нет.
— Но ты в нем разбираешься.
— У меня брат в тюрьме.
— Где?
— В Ломпоке.
— За что?
— За кражу автомобиля.
— Значит, твой брат разбирается в законе? — сказала Петра. — Вот и посмотри, где он сейчас.
Сандра пожала плечами., От резкого движения платиновые волосы съехали набок. / Парик.
Петра пригляделась повнимательнее. Заметила, что и глаза у нее странные. Пустые, окруженные заметной желтизной.
— Ты нормально себя чувствуешь?
— Когда отпустите, буду чувствовать себя хорошо. Сандра Леон поправила парик. Подсунула под него палец
и улыбнулась.
— Лейкемия, — сказала она. — Я проходила курс химиотерапии. Раньше у меня были хорошие волосы. Говорят, они отрастут, но, должно быть, врут.
Ее глаза наполнились слезами.
— Могу я теперь уйти?
— Да, конечно. Девушка ушла.
Всю неделю детективы вели следственные действия по делу «Парадизо»: опросили родственников погибших подростков, встретились еще раз с потенциальными свидетелями. Никто из жертв не был связан с преступным миром. Родители утверждали, что дети были послушными. Не нашлось и родственников с криминальным прошлым. Уцепиться детективам было не за что.
Девушка в розовых кроссовках оставалась неопознанной. Петра считала это своей личной профессиональной неудачей. Она сама вызвалась выяснить личность погибшей, сделала все возможное и в результате ничего не узнала. Единственный интересный факт сообщил коронер [3]: несколько месяцев назад девушке сделали аборт.
Петра попросила у Дилбека разрешения обратиться к средствам массовой информации, и он дал добро. Три телевизионных канала в вечерних новостях демонстрировали эскизный портрет погибшей. Поступило несколько звонков. Ничего существенного.
Она занялась кроссовками в надежде, что здесь найдется зацепка. Не тут-то было: магазин «Кей Март», кроссовки изготовлены в Макао. Такую обувь отправляли в Штаты в огромных количествах. Петра увидела их даже на распродажах.
Снова попыталась встретиться с Сандрой Леон, потому что ее слишком нервозное поведение казалось необъяснимым. Впрочем, возможно, оно связано с ее болезнью. Петра решила обращаться с несчастной девчонкой максимально деликатно: бог знает, через что она прошла со своей лейкемией. Звонила ей по телефону, но трубку никто не снимал.
После убийства миновало десять дней, но у детективов не было ни одной зацепки. На следующем совещании Мак Дилбек сказал, что этим делом отныне будут заниматься лишь трое детективов. Дилбек по-прежнему будет за старшего, а Люк Монтойя и Петра будут на подхвате. После совещания Петра спросила его:
— Что это значит?
Мак, не поднимая глаз, собирал бумаги.
— Что вы имеете в виду?
— На подхвате.
— Я открыт для идей.
— Неопознанная девушка, — сказала Петра. — Может, дело в ней. Об ее исчезновении никто не заявил.
— Странно, правда? — подхватил Мак.
— Может, кто-то хотел, чтобы ее не стало. Мак пригладил блестящие волосы.
